Русская фантастика – 2019. Том 1 - Гелприн Майкл - Страница 16

Мир Сагана-2, увиденный ею, был намного старше Земли – планетологи оценивали его возраст в шесть с половиной миллиардов лет. Соответствующей древности была и биосфера, зародившаяся, как и на других живых планетах, в гидротермальных источниках на дне океанов. Эволюция тоже шла по сходному сценарию: простейшие одноклеточные микроорганизмы, колонии простейших, симбиоз, переход к многоклеточности, специализация, разделение на флору и фауну, взрывной рост разнообразия, выход на сушу, периодические глобальные вымирания, возрождение и появление новых видов. Поскольку Саган-2 массивнее Земли, а сила тяжести на тридцать процентов выше, то местные формы жизни, описанные участниками трех экспедиций, имели общую характерную особенность – они как бы прижимались к поверхности, стремясь занять максимально большую площадь; здесь совсем не было высоких растений, летающей фауны и примитивных построек, создаваемых общественными животными. Зато часто встречались многоуровневые симбиотические комплексы, покрывающие побережья и похожие на толстые бактериальные маты, между которыми скользили ленты хищников длиной в десятки метров. Рядом на мелководье водились двухордовые миногообразные, привлекшие наибольший интерес второй экспедиции, но ими, пожалуй, биологическое разнообразие заканчивалось, что в конечном итоге и вызвало вопросы у ксенологов: трудно представить настолько древний мир с настолько бедным генофондом. Если отбросить «безумную» гипотезу, гласящую, что биотический кризис вызван деятельностью некоей цивилизации, сошедшей с исторической сцены, то самым простым объяснением становится особое сочетание планетографических и климатических факторов, которое пока что не может быть просчитано на основе популярных планетологических моделей.

Получив благодаря начальному курсу Академии общее представление о проблеме, Опра поняла, что самой интересной задачей для нее как ученого с ограниченным инструментарием может быть только изучение этих факторов в развитии с целью ретроспективной экстраполяции. Прежде всего стоило выяснить, когда образовалась пангея Сагана-2. Общеизвестно, что континентальный дрейф – процесс не только перманентный, но и повторяющийся: когда-то материки расходились, затем снова собирались в пангею. Если планета достаточно стара, то эпох пангеи должно быть много: на Земле образование единого суперконтинента повторялось с частотой раз в шестьсот миллионов лет. Саган-2 массивнее и вращается медленнее, поэтому континентальный дрейф с разделением и слиянием материков должен происходить дольше. Но насколько дольше? Ответ мог дать горный хребет, находящийся в геометрическом центре пангеи, и Опра сосредоточилась на его наблюдениях, пытаясь выделить признаки соответствия какой-нибудь из многочисленных моделей формирования типичного суперконтинента.

Однажды, незадолго до начала сезона бурь, произошло досадное событие: нейроядро скорректировало ориентацию «Сагана-орбитального», компенсируя накопившееся за счет вращающего момента градиента гравитации отклонение продольной оси от нормального направления. Но из-за того, что Опра так и не удосужилась восстановить полноценную работу главного контроллера планетологического модуля, нейроядро не смогло внести соответствующую коррекцию в положение оптических камер высокого разрешения, и те вместо горного хребта теперь «смотрели» на прилегающую пустыню, в которой, как считали исследователи, не было ничего интересного. Программа, которая занималась первичной обработкой изображений, получаемых камерами, была довольно тупой, но умела реагировать на значительные изменения в подстилающей поверхности: когда камеры оказались перенаправлены, она сравнила новые виды с ранее заложенной картой и радостно сообщила в сеть о наблюдаемой тектонической катастрофе. Опра немедленно примчалась на пост оператора планетологического модуля и, конечно, была поражена увиденным. На ее глазах сравнительно ровная поверхность пустыни вздыбилась свежими курганами, кое-где в ней образовались глубокие темные провалы, рядом были хорошо различимы широкие борозды, уводящие, казалось, в никуда. По ассоциации зрелище вызвало у нее детское воспоминание: о сырой после дождя почве в саду, из которой вылезают, расползаясь во все стороны, земляные черви – Lumbricina из отряда Haplotaxida. Куда же ведут эти борозды? Что за гигантские черви вылезли на поверхность?

Ответов на эти вопросы пришлось подождать один сол, то есть местные сутки, когда планета под базой, находящейся на полярной орбите, провернулась, и великая пустыня пангеи вновь попала в поле зрения камер высокого разрешения. На этот раз Опра сама вела наблюдение, управляя ими вручную, и довольно быстро отыскала первого дайкайдзю – с этой высоты он был похож на разноцветную гусеницу длиной десять километров. Чудовище казалось неподвижным, не проявляло активности, но еще через сол обнаружилось на полтораста километров севернее своего первоначального положения.

Хотя по образованию Опра была геномиком, она, разумеется, обладала достаточным багажом знаний в области экологии, поэтому пришла в замешательство: гигантская гусеница внизу могла быть только животным, но в раскаленной пустыне, вдали от водных ресурсов, нет кормовой базы, достаточной для поддержания жизнедеятельности столь крупного организма. Смущала и скорость передвижения дайкайдзю: чтобы сдвинуть огромную тушу при местной силе тяжести, потребовалась бы колоссальная энергетика и бешеный метаболизм, но чтобы разогнать ее до скорости три-четыре километра в час по бездорожью и по шершавой, как наждак, поверхности, необходимо нечто большее, чем мускульное усилие. Тогда впервые Опра задумалась о том, что перед ней не животное, а какой-то механизм – вероятно продукт местной цивилизации, скрывающейся в подземных сооружениях.

Впрочем, вскоре она пересмотрела свое отношение к феномену. Дело в том, что обнаруженный дайкайдзю оказался не единственным: Опра заметила еще одного, размером побольше, потом – еще одного и еще. Самая крупная особь была длиной восемнадцать километров, но при этом двигалась не менее шустро, чем ее сородичи. Затем пустыню накрыла песчано-пыльная буря, и наблюдения за гигантскими гусеницами пришлось прервать: разрешения всепогодного радиолокатора, увы, не хватало для того, чтобы выделить дайкайдзю на фоне рельефа. Но в любом случае наличие четырех громоздких супермашин, если принять гипотезу об их искусственном происхождении, не могло быть обособленным явлением: так или иначе стали бы заметны признаки техногенного воздействия на ландшафт, активность вокруг и тому подобное.

В свое время Опра прослушала ознакомительный курс ксенологии, а по роду профессиональной деятельности ей приходилось проводить сравнительный анализ геномов земных и инопланетных животных, поэтому она имела представление о самых экзотических тварях, которых можно встретить на планетах, включенных в Универсум. Она вспомнила, что в молодом мире Лапласа-3, отличающемся резкой сменой сезонов, распространены пазлоиды – странствующие колонии, состоящие из множества созданий разных видов, которые объединяются во временное симбиотическое сообщество для более эффективного выживания при климатических изменениях. Например, при затапливании обширных долин мелкие твари, напоминающие земных муравьев, отыскивают свободноплавающих существ типа гидрозоев, взбираются и поселяются на них, при необходимости защищая свой «спасательный плот» от многочисленных хищных личинок, для которых как раз начинается этап роста, сопровождаемый активной охотой. Возможно ли, что дайкайдзю Сагана-2 – это тоже пазлоиды, формирующиеся из обитателей подземных полостей во время сезонных бурь? Почему бы и нет? По крайней мере, новая гипотеза объясняла, каким образом многокилометровая гусеница перемещалась по поверхности со скоростью идущего человека: если она состоит из мириадов сравнительно небольших существ, которые держатся вместе, то с высоты будет казаться единым и совершенно неподъемным организмом.

Так или иначе, следовало продолжить наблюдение. Большие надежды Опра возлагала на окончание ураганов и с нетерпением ожидала момента, когда осядет поднятая ими пыль. На планете с повышенной силой тяжести это происходит быстрее, чем на Земле, и атмосфера вскоре очистилась, но Опру ждало разочарование: дайкайдзю исчезли вместе со всеми следами своего пребывания на поверхности – пустыня снова выглядела девственной, как десятки сол назад. Если бы информационные накопители «Сагана-орбитального» не содержали четкие цифровые снимки гигантских гусениц, вылезших из глубоких нор, то можно было бы подумать, что Опре все это привиделось.