Импульс (СИ) - "Inside" - Страница 13

Эмили не ожидает ответа. Ее вопрос скорее риторический — цифры написаны черным жирным маркером, сложно не разглядеть; тем более Кларк оперировала одного из пациентов палаты, она наверняка хочет убедиться, что все идет хорошо…

Но нейрохирург неожиданно меняет гнев на милость и абсолютно спокойным, повседневным тоном отвечает:

— Мы хотим еще раз взглянуть на снимки. Оставлю карты дежурной медсестре, когда буду уходить, так что завтра утром сможете их забрать.

— У меня завтра дежурство в ночь…

Губы Кларк искривляются в подобии улыбки:

— Удачи.

Она уходит так быстро, что кажется, будто слышно, как вокруг нее рассекается воздух. Эмили молча провожает взглядом худую фигурку нейрохирурга, скрывающуюся за дверью, и вздыхает.

Солнце в ее кармане на секунду вспыхивает надеждой — и сразу же гаснет.

В триста тринадцатой никого, кроме двух ее подопечных, нет. Оба Доу спят, свет над их головами приглушен, только ярко мерцает кнопка вызова персонала да едва слышный, монотонный писк пульсоксиметра нарушает тишину.

Эмили осторожно достает чистый бланк, щурясь в полумраке, снимает показания; стараясь не разбудить, едва слышно передвигается по палате, поправляя одеяла и закрывая жалюзи; забирает грязные чашки, проверяет температуру в помещении; наконец, кладет заполненные листы обратно в большой подвесной файл.

И выходит, не оглядываясь.

*

Дежурства в Роял Лондон Хоспитал отличаются от ночных смен тем, что в них нет даже намека на отдых. Каждый из младшего персонала хотя бы раз в неделю проходит очередной круг ада, носясь по приемному покою и помогая с поступающими пациентами.

У Эмили такое в двадцатый по счету раз, и, переодеваясь в раздевалке, она мысленно (и гордо) называет себя ветераном — пусть это и маленький повод собой гордиться, медсестра довольна: загруженная ночь обещает быть продуктивной, сбивающей с мыслей, не дающей расслабиться.

В комнате отдыха шумно, пахнет кофе и острой китайской едой — кто-то из многочисленных ординаторов с упоением поедает лапшу из коробочки, смотря мыльное шоу по телевизору. Женщина, сидящая на другой стороне дивана, вверх ногами читает анатомический справочник; еще одна громко разговаривает с Хармоном, ожидая разогревающегося в микроволновке ужина:

— Между прочим, Apple изобрели часы, которые умеют делать ЭКГ! А у нас что? У нас в отделении не все медсестры этому обучены!.. За что, спрашивается, им платить?

Джеймс приобнимает ее за талию и неловко целует в щеку; женщина сразу вспыхивает румянцем и игриво стукает его ложкой по лбу.

За небольшим столом трое мужчин индийской внешности, вооружившись планшетом, смотрят ролик про роботов. Самый худой и высокий то и дело ударяет ладонью по столу и выкрикивает что-то на незнакомом Эмили языке. Остальные двое ему поддакивают, усаживая обратно.

В паре метров от нее еще одна медсестра играет в онлайн-шашки.

Эмили подходит к открытому настежь окну и вдыхает полной грудью — дождь, начавшийся вчера вечером, даже не думает прекращаться; в комнате, мягко говоря, прохладно.

— О, Джонсон! — Хармон отрывается от разговора и замечает ее. — Ты сегодня с Гилмором на хирургии. — Он протягивает красную кружку с логотипом NESCAFE, и на фоне серости неба она кажется яркой вспышкой. — С Гилмором, да, — повторяет он, внимательно глядя на Эмили. — Считай, лекарство.

Горький, крепкий кофе обжигает нёбо и заполняет полупустой желудок. Эмили благодарно кивает — и неожиданно получает улыбку в ответ.

И это подталкивает ее вперед.

— Доктор Хармон, что вы знаете о докторе Кларк?

Ординатор, кажется, ожидал этого вопроса с ее самого первого дня в отделении. Он усмехается, засовывает руки в карманы халата и, достав сигарету, зачем-то закладывает ее себе за ухо.

— Кларк, Кларк, Кларк, — повторяет он, сгибая и разгибая руки. — Хирург так хирург! — восклицает. — Пулю достанет — не заметишь, я тебе говорю, Джонсон, пулю из мозга твоего достанет, да, так ты даже не шелохнешься. Кларк как святыня, тут все молятся на нее, ха-ха, молиться на человека, вот это я сказал!.. Все — да не все, — заговорщицким шепотом добавляет Хармон. — Мосс вот не молится, ха-ха, атеист он у нас. — И вдруг серьезничает: — А что, она тебя не любит, да? Не любит, вижу, да.

— Я ей чем-то не угодила, — вздыхает Эмили, делая еще глоток. — Хотя мы почти не виделись.

— Ладно. — Он машет рукой. — Понравилась ты мне, Джонсон, да, понравилась, ты, вроде, честная, открытая, ну, да, поэтому давай-ка ты послушай вот что. — Хармон ногой пододвигает к себе стул и садится на него. — Ты послушай, да. Внимательно. Значит, я когда пришел, Кларк только начинала работать; а пришел я давно, дай памяти мне, лет пять назад еще, практика была, да, практика. Так вот, значит, пришел — и был у нее на операции. Она доставала опухоль, представь, семь сантиметров, семь! Достала она ее, Гилмор режет, воняет, а мы, значит, стоим с другими, такими же, как я, сквозь стекло смотрим, как она эту дрянь достает. Начали прижигать, и аж через стекло чувствовалось, что там что-то не так пошло. Гилмор-то тогда только-только пошел в ассистенты, это сейчас он уже хирург, да, а тогда — ассистент, так вот, он сказал, что задели квадрат, да, тот самый, важный какой-то, задели, значит, и надо пациента поднимать, смотреть.

Эмили не сводит с Хармона глаз — ординатор сидит, поджав под себя ногу, и сигарета, которую он уже достал из-за уха, мелькает в его пальцах, словно монетка.

— Значит, подняли они его, разбудили, поняла, да? Там младших человек шесть было, стояло вокруг, смотрело, и анестезиолог еще, и хирург, и Кларк, и все стоят, а пациент как давай вырываться — забился весь, паника, крики, значит, кричит он, руками схватился — и рванул. И та медсестра, что должна была ему вколоть, значит, чтобы он успокоился, она этого не сделала, потому что думала, мол, нельзя. Мозг-то открыт у него, мало ли что, значит, случилось бы, ну, ты понимаешь, да, Джонсон, это она так подумала. На деле-то и не случилось бы ничего, если бы она его успокоила, а тут, слушай дальше, он рванулся — и штифт выбил, знаешь, крепежный такой. А там Кларк стоит с электродом — и не убрать, и Гилмор занят был — держал зажим, значит. Крови было — море, ты не видела просто, море, море!.. Текла везде — по стенам даже, представь, да? Значит, штифт этот выпал, Гилмор дернулся, и Кларк за ним. Дальше все как в тумане — сожгли они ему центр какой-то важный, квадрат тот самый, да, где семь сантиметров были; и он все, не встал больше. Значит, на Кларк — в суд сразу же, мол, она хреновый хирург, на Гилмора тоже, да там весь персонал пошел, все вместе; они же там и перезнакомились все — и Кемп, и Гилмор, и Нил с ними туда же, значит, да; Рэй тогда горой за них встал, мол, не виноваты они, что пациенту перед операцией, значит, медсестра не те препараты дала, а потом не сориентировалась, но другая уже, совсем другая, да. Из шести человек, что там были, всех уволили, значит. Весь младший персонал, да. Мел же после этого стала главной, да, главной, она была единственной, кто тогда хоть как-то мог соображать, да. Да там такой бардак был, да, бардак, самый настоящий. Никто ничего не понимал, все кричат, только Кларк с Гилмором стоят как вкопанные, аппараты держат.

— После этого, значит, — сигарета исчезает в нагрудном кармане, — Кларк вообще никому не доверяет. А сейчас Рэй умер, так вообще непонятно, что с ней будет, он же ей как отец был, все знают, да. Видел он в ней что-то, чего другие не видели, понимаешь, Джонсон? Бывает так, да, кто-то видит тебя лучше, чем другие, да, Джонсон, запомни это, запиши себе, зарисуй. Если встретишь такого — береги, да, видишь, а то Кларк вот не сберегла. — Он вздыхает.

В комнате почти никого не остается, смолкают звуки, утихает дождь; и Эмили, вцепившись в красную кружку пальцами, поджимает губы.

— Я… Спасибо, — произносит она на выдохе.

— Брось. — Хармон встает, кряхтя. — Знаю, что не расскажешь, да, можешь не обещать. А теперь — халат натянула и марш работать!.. Да, — заканчивает он. — Работать. А я пока посплю…