Война Волка (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 23

— Брат Бедвульф, нам нужно поговорить. — сказал я.

Что мы и сделали.

Конечно, все дело в девушке. Ее звали Винфлед, на вид лет тринадцати или четырнадцати. Рабыня из саксов, худая как ободранная веточка ивы. Глаза большие и робкие, остренький нос, рыжеватые волосы и торчащие передние зубы. Похожа на заморенную голодом белку. Брат Бедвульф влюбился в нее. Он давал клятву целибата — одно из многих нелепых требований к христианским монахам, но белка Винфлед оказалась сильнее, чем священные обеты пригвожденному богу.

— Я взял ее в жены, господин. — каялся он, скрючившись у моих ног.

— Выходит, больше ты не монах?

— Не монах, господин.

— Но ты одет как монах. — я кивнул на его опаленное одеяние с грязным черным капюшоном и поясом из веревки.

Он трясся, то ли от страха, то ли от холода, не поймешь. Возможно, все вместе.

— У меня нет другой одежды, господин.

Из разбитой хижины выбралась его белка и опустилась на колени рядом с любовником. Она наклонила голову, потом протянула маленькую бледную руку, и Бедвульф ее сжал. Оба дрожали в ужасе.

— Смотри на меня, девушка. — приказал я, и она боязливо подняла бледно-голубые глаза. — Ты из саксов?

— Мерсийка, господин. — голос звучал как шепот.

— Рабыня?

— Да, господин.

Девушку захватили норвежцы-налетчики, когда она отгоняла птиц от свежезасеянного поля. Она сказала, что это произошло год назад, Я спросил, откуда она, и вопрос, похоже, ее смутил.

— Из дома, господин. — вот все, что она смогла мне сказать. Девчонка расплакалась, Бедвульф обнял ее за плечи.

— Назови хотя бы одну причину, из-за которой мне не стоит снимать твою голову с плеч.

— Они хотели убить ее, господин.

— Винфлед?

— Арнборг сказал, что убьет ее, если я не сделаю, как он хочет. — бывший монах опустил голову в ожидании, Я молчал. — Они говорили, что утопят ее, господин. — забормотал Бедвульф. — как утопили брата Эдвина.

— Другого проповедника?

— Да, господин.

— Говоришь, его утопили?

— Ты можешь сам увидеть его, господин. — с внезапной настойчивостью сказал Бедвульф, Он указал на север. — Он все еще там, господин.

— Где?

— Там, господин.

Он указывал на небольшие ворота, ведущие, как я полагал, к длинной пристани, где пришвартованы корабли. Мне стало любопытно.

— Ну, покажи. — сказал я.

Берг пинком распахнул ворота, и мы вышли на деревянный причал. Было время отлива, и три корабля накренились в грязи, швартовые канаты провисли.

— Вот, господин. — сказал Бедвульф, указывая на толстый столб, погруженный в грязь за палубой ближайшего корабля. На столбе веревкой был высоко привязан скелет. Череп отвалился, ребра торчали наружу, плоть разорвана птичьими клювами.

— Как это случилось?

— Ярл Арнборг привязал его здесь, господин, во время отлива.

— А почему?

— Ярл сказал, что им незачем платить дань Мерсии, господин, и ему не нужны слюнявые проповедники, Он так и сказал, господин.

Это имело смысл. Мятеж в Мерсии убедил Арнборга в том, что саксы слабеют, и он, должно быть, решил больше не платить дань и не держать у себя христианских монахов. Поэтому брат Эдвин и оказался на том столбе, и я представил, как подступают волны, мощный прилив заливает илистый берег, и вода медленно поднимается, на радость наблюдающим норвежцам. Монах, должно быть, кричал, моля о спасении своего бога или норвежцев, А прилив все продолжал подниматься, и привязанный тянулся вверх, из последних сил хватал воздух, слушая смех врагов.

— Почему ярл Арнборг не убил и тебя? — спросил я у Бедвульфа.

Он не ответил, и я схватил его рясу, поволок монаха на край причала и заставил заглянуть вниз, в чуть колышущуюся воду, едва покрывавшую илистое дно залива.

— Почему ярл Арнборг не убил и тебя? — рявкнул я.

Он издал слабый звук — то ли хныканье, то ли стон, и я подтолкнул его, как будто хотел сбросить вниз.

— Говори!

— Он думал, что я смогу быть полезен, господин. — прошептал он.

— Обманывая меня.

— Да, господин. — сказал он. — прости, господин. Пожалуйста.

Несколько мгновений я подержал его над водой, потом подтащил обратно.

— Зачем? — спросил я. Он трясся так, что, казалось, не мог отвечать, и поэтому я хорошенько приложил его о забор, ограждавший причал. Он сполз вниз по бревнам. Винфлед пошла в его сторону, но застыла на месте, увидев, что я достаю Вздох Змея.

— Нет! — громко завопила она.

Не обращая внимания на девчонку, я приставил острие клинка к горлу Бедвульфа.

— Почему. — спросил я. — Арнборг хотел, чтобы я направился в Честер?

— Чтобы тебя не было в Йорвике, господин.

Он говорил так тихо, что я подумал, будто ослышался.

— Чтобы где меня не было?

— В Йорвике, господин. В Эофервике.

Йорвик? Этим именем норвежцы и датчане называли Эофервик, Я озадаченно рассматривал Бедвульфа.

— А с чего бы я оказался в Эофервике? — я спрашивал, скорее себя, чем это жалкое подобие человека, пресмыкающееся у моих ног.

— Ты был там на Рождество, господин. — ответил он. — известно, что ты. — его голос совсем затих.

— Что известно? — я коснулся лезвием меча щетины на его подбородке.

— Что ты часто бываешь в Йорвике, господин.

— Где правит мой зять, и где живет моя дочь. — заключил я. — Конечно, я посещаю Эофервик.

Внезапно я понял. Должно быть, холод притупил мой рассудок, поскольку я таращился на Бедвульфа, как идиот, не видя смысла в его ответах. Теперь все его слова обрели смысл, даже слишком большой.

— Так ты говоришь. — спросил я его. — Скёлль пошел на Йорвик?

— Да, господин. — его голос был так тих, что я едва его слышал.

— Святой Иисус. — сказал Финан.

— Прошу тебя, господин! — вопила Винфлед.

— Заткнись, девчонка! — рявкнул я и отодвинул клинок. — Сколько воинов он повел?

— Ярл Арнборг взял шестьдесят три человека, господин.

— Не Арнборг, Дурак! Скёлль.

— Не знаю, господин.

Я сильнее прижал острие меча к его горлу.

— Сколько людей Скёлль повел на Йорвик? — опять спросил я, Бедвульф обмочился, покрытые инеем доски причала окрасились желтым. — Сколько? — повторил я, держа лезвие у его горла.

— Они все ушли, господин! — Бедвульф обвел рукой дельту холодной реки.

— Бее?

— И норвежцы, и датчане — все, господин. — он опять указал на север. — Бее, все, господин, отсюда до Хедина.

Местность к северу от Риббела звалась Кумбраландом, дикой землей. Она считалась частью Нортумбрии, но Этельстан был прав, утверждая, что там нет закона, Сигтрюгр объявил эту землю своей, но он ее не контролировал, Кумбраланд оставался дикой областью горных вершин и озер, где сильные правили и порабощали слабых. Река Хедин, как рубеж, отделяла Кумбраланд от земли скоттов, а между этой границей и Риббелом размещалось множество поселений датчан и норвежцев.

— Сколько человек уехало в Эофервик? — спросил я.

— Сотни, господин!

— И сколько?

— Три, а может, четыре. — понятно, что Бедвульф не знал. — Они все поскакали туда, господин, все они! Они решили, что никто не будет ждать атаки зимой.

«И это правда». — подумал я. Сезон сражений начинался весной, зимой народ едва терпел холод, скрючившись возле огня.

— Ну и зачем. — спросил я. — Скёлль ушел в Эофервик?

Ответ я знал, но хотел услышать от Бедвульфа подтверждение.

Тот в ужасе перекрестился.

— Он станет королем Нортумбрии, господин. — С отчаянием на лице он рискнул поднять на меня взгляд. — И он страшный, господин.

— Страшный?

— У него есть могущественный колдун, а Скёлль — ульфхеднар.

До этой минуты проклятие было лишь смутным страхом, бесформенным, как завитки дыхания змея на клинке моего меча. Теперь страх обратился в нечто твердое, холодное и ужасное, как сам клинок.

Мой враг — воин-вол к, решил стать королем всей Нортумбрии.

А я был проклят.

Эрика, жена Арнборга, насмехалась над нами.