После Нуля (СИ) - "Седьмой Ноль" - Страница 105

- Если ты ещё не понял, то я тебе скажу - это Агинск. - пояснила ему Порша. - А уже завтра, мы прибудем в усадьбу Госпожи, так что, наслаждайся пейзажами, пока есть такая возможность.

- Как мы тут очутились? - спросил её Казимир.

- А ты ещё тупее, чем кажешься. - ответила его бывшая возлюбленная. - После того, как мы не смогли найти брата Кузнеца, мы выехали на трассу, и ты, тупое животное, даже не поняло, что я приказала тебе повернуть вправо, на север, а не на юг, как ты подумал. Затем подобрали моих бойцов, которые уже ждали нас, и мы, все вместе, целые сутки ржали над тем, как ты рассказывал мне о своих чувствах, как делился со мной планами на будущее. Ты мне даже про папашу своего рассказал. Кстати, скоро ты с ним встретишься. А ещё, ты рассказывал какой ты хочешь для нас дом, сколько хочешь детей… Ох и повеселил же ты нас, Коленька.

После этого, они, вчетвером, громко рассмеялись, а Казимир, уткнувшись лицом в борт телеги, медленно сгорал от стыда.

Смех четырёх людей слился воедино, но Малевич смог различить и узнать хохот одного из людей. Это был он. Тот, чей смех он не мог не узнать. Тот, кого Казимир, когда-то поклялся убить.

Посмотрев вверх, в ясное голубое небо, Малевич мысленно произнёс: "Я никогда в тебя не верил, но если ты где-то там, если ты существуешь и если ты слышишь меня, то спасибо тебе за это. Спасибо тебе за то, что я, так удачно, попал в этот плен. Спасибо". А затем сказал вслух:

- Ну, привет, Рыжий пидар. Вот мы и встретились с тобой…

Слава, зигзагами, метнулся к лучникам, стараясь с каждым шагом менять траекторию бега. Стрела первого лучника, вспоров воздух, пролетела в сантиметрах от его головы. Второй был точнее, и от его стрелы он не смог уклониться, но он смог отбить её своим предплечьем.

Тех секунд, что требовались стрелкам для перезарядки, сыну хватило, чтобы сблизиться с ними. Маленький Князь схватился одной рукой за лук, а второй вырвал уже взведённую стрелу ближнего лучника, при этом Слава пнул ногой по руке второго стрелка, так же, не давая ему выстрелить. В этот момент, сработал глупый принцип: "Моё! Не отдам!" Лучник, вместо того, чтобы отпустить лук и попытаться достать другое оружие, вцепился в него покрепче и попытался освободить его от захвата сына. Слава, той самой стрелой, которую только что выхватил у лучника, словно шпагой, проткнул горло своего соперника, по перетягиванию стрелкового оружия. Отпустив лук и оставив стрелу в горле умирающего врага, сын бросился на второго лучника, который оказался сообразительнее первого, и уже успел выхватить кинжал. Сильный, быстрый удар кинжала, с узким и очень острым кончиком, смог бы раздвинуть кольчужные кольца и пронзить тело моего сына. Но видимо в тот день ему было не суждено умереть. Удар ножа пришёлся точно в пряжку ремня, которая приняла на себя всю мощь удара, и кончик ножа, процарапав бронзу, упёрся в кольчугу, не причинив сыну вреда. Не дожидаясь повторного тычка кинжалом, Слава, правым хуком в бородатый подбородок, отправил своего несостоявшегося убийцу в нокаут. Затем он быстро подобрал кинжал своего противника и одним ударом вонзил его в сердце лучника.

Кривому пришлось тяжелее. Хоть его метательные ножи и оставались при нём, но толку от них было мало. Кидать их в здоровяков, которые держали Костю, он не стал, а попытался их использовать как оружие ближнего боя.

Сблизившись с тем, который держал Пальца за левую руку, Юрка успел дважды ударить противника ножами в живот. Эффекта, словно не было. Здоровяк попытался ударить Кривого левой рукой, под которую он с лёгкостью поднырнул, и резанул противника по бедру.

Второй здоровяк, всё ещё держа Костю за руку, попытался пнуть Кривого, но толи промахнулся, толи Юрка увидел этот удар и смог уклониться. Нога могучего воина, обутая в кирзовый сапог, огромного размера, не достигнув цели, с громким звуком опустилась на землю, подняв в воздух клубы пыли. Тот, изрезанный Кривым противник, воспользовавшись тем, что его союзник, на какое-то время отогнал от него Юрку, левой рукой выхватил нож, который выглядел игрушечным в его огромной руке. На самом деле, это был добротный охотничий нож, с двадцатисантиметровым лезвием, которое блеснув на солнце, понеслось в сторону груди Кости.

Слава, расправившись с лучниками, уже бежал на помощь к Кривому, который, бросил свои ножи и успел повиснуть на руке здоровяка, которой тот наносил смертельный для Пальца удар. Словно не обращая на то, что на его руке болтается человек, воин Арахны вонзил свой нож в грудь Кости, а затем, разжав пальцы, и словно отмахнувшись от назойливого насекомого, он отшвырнул от себя Кривого. Юрка отлетел от него, ударился о землю, и дважды кувыркнулся, но тут же вскочил на ноги и бросился на врагов.

Два здоровяка, один из которых, словно не замечал ранений, не произнеся ни слова, обеими руками вцепились в руки Кости, и со всех их богатырских сил, рванули их в разные стороны.

Палец, который не пришёл в сознание даже после того, как в его грудь вонзился нож, открыл глаза, поднял голову вверх и дико взревел от боли. Во время этого крика, изо рта Кости летели капли крови, а в уголках его рта пузырились кровавые слюни.

Бойцы Арахны отпустили Костю. Один из них, тот, который получил от Кривого порезы, бросился на меня, а второй встал в стойку и приготовился встречать Юрку.

Всё это время, я стоял неподвижно, словно гранитная статуя, продолжал сжимать в руках стекляшки и смотреть на такую же, неподвижную, Мизумену. Я не был обездвижен какими-либо силами, я полностью контролировал своё тело. Мне просто не хотелось двигаться, я хотел бы стоять, так как можно дольше, в желании насладиться этой лёгкостью, этими секундами нереального, вселенского спокойствия, что сейчас царило во мне. Все мои мысли, в тот момент, были заняты одной нелепой странностью: острые и очень тёплые осколки раздавленного мною стекла, не причинили мне никакого вреда, хотя я чувствовал кожей их острые грани.

Изрезанный здоровяк, подбежав ко мне, со всей силы ударил меня по лицу, кулаком левой руки. Я ничего не почувствовал, моё тело даже не колыхнулось, хотя, от такого удара, я должен был свалиться на землю, предварительно пролетев пару метров. Ещё два мощных удара по моему лицу, а эффект то же, то есть никакого эффекта. Кроме того, что я услышал хруст ломающихся костяшек кулака, не происходило ничего.

Серебряный росчерк секиры, мелькнувший перед моими глазами, остановил безуспешные попытки здоровяка, "достучаться" до меня. Большой кусок окровавленного черепа, словно чаша с неровными краями, разбрызгивая крупные капли крови, упала к моим ногам. Те капли крови, которые попали мне на руки, словно брызги раскалённого металла, обожгли мне кожу, а я, стараясь избавиться от них, затряс руками, роняя на землю осколки. В руке остался лишь целый сосуд.

Вместе с осколками, меня покинуло и то чувство безмятежности и спокойствия. Груз ответственности снова обрушился на мои плечи и придавил меня к земле, а лицо обдало дикой болью.

Мизумена тоже вернулась в реальность, быстро осмотрелась и, увидев, что их бой проигран, попыталась спастись бегством. Спустя десяток метров я догнал её, схватил за капюшон плаща, а второй рукой ударил по голове, от чего она обмякла и упала в грязную лужу.

Кривой резко остановился, видя, что его соперник одной рукой выхватил топор, болтавшийся у него за поясом, а во вторую руку, он взял тесак, который даже в его руках, выглядел довольно большим. Юрка отпрыгнул назад, уходя от атаки топором, а затем, чтобы уйти от удара тесаком, ему пришлось прыгнуть в сторону и перекатиться по земле, собрав пыль на своей одежде.

Несколько раз уклонившись от резких выпадов здоровяка, Кривой запнулся о свою же ногу и упал, добавив на свою, и без того запачканную одежду, очередную порцию пыли.

Смертельная угроза, в виде воина Арахны, который занёс над Юркой топор, грозила вот-вот окончить его земной путь. Но видимо кто-то, там, наверху, решил, что Кривому ещё рано покидать этот отвратительный Мир. Рука здоровяка, с зажатым в ней топором, дёрнувшись, упала на землю, с перерубленным напополам плечом. Не издав и звука, он попытался развернуться и встретиться с новым соперником лицом к лицу. Но сделав всего пол оборота, его голова отделилась от туловища и, сделав в воздухе два оборота, упала на живот Кривого, заливая его кровью. Обезглавленное тело покачнулось, словно продолжая разворачиваться, и завалилось назад, придавив собой Юрку, добавляя его грязной одежде ещё и бурых тонов.