Новый босс (СИ) - Салах Алайна - Страница 3

И вот так я с легкостью прощаю ему все его собственнические припадки. Шепчу, что тоже люблю его, и мы оба возвращаемся к столу.

— Вера, а ты впервые в Нью-Йорке? — Джо свешивается через весь стол, демонстрируя свои идеальные американские зубы. — Я бы мог организовать для тебя экскурсию.

Я много раз видела это выражение на его смазливом лице: белобрысый койот вышел на охоту. Только в этот раз вместо тщедушных размалеванных сурикатов, своей целью он выбрал девяносто пяти килограммовую львицу.

— Я бы с удовольствием, ковбой, — Вера беспечно поводит тренированной дельтовидной мышцей, обтянутой кружевом, — но у меня уже есть планы на завтра. Меня пригласили на свидание.

У Джо в этот момент такое лицо, какое было у Гаса после посещения проктолога. Боль, шок и неверие.

— Тогда, может, быть послезавтра? — растерянно уточняет.

— Послезавтра будет послезавтра, — философски заключает Верушка. — Если что, я дам тебе знать.

Несмотря на грозные данные, у Веры никогда не было отбоя от поклонников, и ни один из ее многочисленных парней ее не бросал. Хотя я бы хотела взглянуть в лицо смельчаку, который бы рискнул бросить Верушку.

— А Фиона-то не промах, — ухмыляется Гас, склонившись ко мне. — Погляди на этого мачо: морда грустная как у кота в сапогах.

Не удерживаюсь от смешка при взгляде на унылую физиономию Джо и прошу Гаса:

— Драко, налей мне вина.

Вообще-то я не пью, но сегодня уж очень хочется. Хочется расслабится, чтобы вопрос фертильности хотя бы ненадолго покинул мою голову.

— Мы же беременеть пытаемся. — хмурится Гас. — Я уже четыре месяца ничего не пью.

— Вот тогда ты и твоя трезвая матка выносите нашего ребенка, — рявкаю я. — А я хочу выпить.

Гас стискивает челюсть до бугрящихся желваков и, взяв в руки бутылку, цедит вина в бокал, точно так же как когда-то баба Саша капала себе корвалол в рюмку.

— Ой, дай сюда, жмотяра. — раздраженно забираю у него бутылку и щедро отливаю себе рубиновой жидкости. Делаю глоток и еще один, пока мой чувствительный к алкоголю мозг не размякает до состояния картофельного пюре.

— Я устала, — тычу пальцем Гасу в грудь, после того как осушаю бокал до дна. — Во мне белка больше, чем в любом спортивном питании, а толку ноль. С сегодняшнего дня я накладываю российские санкции на твой американский член.

— Ты так быстро напиваешься, матрешка. — усмехается Гас и тянет меня к себе на колени. — Я наверное, иногда перегибаю палку.

— Наверное? Да ты самый…

— Не рычи, матрешка. Я буду стараться быть более терпеливым. — обещает Гас.

И я наивно ему верю.

Гас

— Нравится девчонка? — опускаю руку на плечо прыщавого продавца из отдела овощей, который уже с минуту пялится на задницу матрешки, набирающую вонючие корнеплоды для своих органических смузи.

— Попец что надо. Прямо как у Эмили Ратажковски. — зачарованно тянет щенок, и, черт меня подери, лезет под свой красный фартук, чтобы поправить яйца.

Как они, блядь, все мне надоели. Где бы не появилась Сла-ва, она, словно радар для похотливого тестостерона, привлекает внимание всех окружающих мужиков. Неважно, во что она одета: в одно из этих ее платьев, по размеру напоминающих носовой платок, или, как сейчас, в спортивные шаровары и мою футболку, которую она как-то мастерски завязала на животе, что теперь она сидит лучше, чем на мне. Все они сворачивают на нее свои шеи.

Кладу дрочиле ладонь на макушку и вращаю по часовой стрелке, пока его ошалевшие глаза не упираются мне в грудь.

— Выше смотри. — подсказываю ему. Дожидаюсь, пока он задерет свой прыщавый подбородок и начинаю прелюдию к лекции о хороших манерах:

— Запоминай, дрочила, — тычу пальцем в матрешку. — Это Слава, моя невеста. Она к вам в магазин часто приходит всякую полезную хрень покупать. Детокс у нее, понимаешь?

Шумно сглотнув, тот кивает, поэтому я продолжаю:

— Узнаю, что ты продолжишь на нее так таращиться, тебе больше нечем будет помидоры перебирать. Ни те, что на витрине, ни те крошечные черри, что ты прячешь в своих лосинах. Усек?

— Малфой! — грозный матрешкин рык заставляет оторвать глаза от побледневшего лица: — Оставь парня в покое!

— Прихвати сельдерей, любимая. — предпринимаю попытку ее отвлечь. — Без него это твое зеленое дерьмо не такое вкусное.

— За дуру меня держишь, Гас? Сколько можно уже?

Грозно оскалив клыки и решительно стуча пятками, матрешка идет к нам. Со вздохом убираю ладонь с макушки повелителя цукини и делаю шаг ей навстречу:

— Кажется, ты хотела еще специй приобрести?

— Не заговаривай мне зубы, — шипит моя сексуальная кошка. — Мы же с тобой договорились, что ты перестанешь ревновать меня к каждому столбу.

Договорились. И я, правда, пытаюсь, вот только у меня ни хрена не получается. Иногда я даже скучаю по тем временам, когда я не знал, что такое ревность. Как было просто с Камиллой: ей, как минимум, нужно было устроить афро-американский гэнг-бэнг на моих глазах, чтобы заставить ревновать.

А от русской ведьмы у меня мозг рвет без повода. Жестокая, оказывается, штука — любовь. Но по-другому бы я жить все равно не хотел. Матрешка — моя половинка, лучшая часть меня. Именно поэтому, блядь, меня так взбесило, когда повитуха в клинике заявила, что существует вероятность нашей несовместимости. Это, разумеется, чушь, поэтому я не понимаю, почему у младшего на темечке мозоль, а матрешка при этом все еще не катается по полу, как колобок из русской сказки.

А еще этот ее отъезд на родину к гребанному папе Карло, который меня на дух не переносит. Что, кстати, взаимно. Если бы он своей русской кочерыжкой такую дочь не заделал, я бы этому говнюку давно печень кулаками отмассажировал. Он мне на первом же свидании корявым английским текстом дал понять, что моя британско-американская задница его в качестве зятя не устраивает. И пусть младший на его недовольство сразу свою башку положил, на душе дерьмово как-то. Сла-ва месяц проведет вдали от меня с родственниками, один из которых слово «Америка» вместо матерного использует, а вторая так зла на моего отца за то, что не преподнес свои сердце и яйца в бархатной коробке с ленточкой, что от нее тоже в любой момент можно ждать подвоха. Жопа, короче какая-то. Скорее бы с этой бюрократической русско-американской волокитой все утряслось, и мы могли пожениться.

— А нам точно нужно к Фионе ехать? — спрашиваю матрешку, когда мы садимся ко мне в машину: — Может, она с каким-нибудь Шреком в болоте нежится?

Русская кабаниха, и правда, времени даром не теряет: по словам матрешки, каждый день ходит на свидания, и динамит приглашения Джо. Тот с расстройства даже свои ежедневные блядские вылазки забыл: ноет в сообщениях, умоляя организовать встречу с ней. Еще один под чары русских ведьм попал. Хотя Фиона, скорее, русский богатырь.

— У Верушки последние два дня в Нью-Йорке остались. Хочу, чтобы вы поближе друг с другом познакомились.

Фиона — забавная девка, вот только у меня на эти два дня план расписан был. Сла-ве такие незабываемые проводы устроить, чтобы она весь месяц, проведенный в России, о них помнила, ходя враскорячку. И может быть, в Нью- Йорк она вернется раскладной матрешкой с мини Гасом внутри.

Когда мы входим в бар, который выбрала Сла-ва, королева огров уже ждет нас на плюшевых диванах в компании слащавого принца Чаминга, который вдвое меньше ее по размеру.

— Пришла со своей закуской, Фиона? — уточняю вместо приветствия.

— Я просила быть милым с Верушкой, Гас. — незамедлительно шипит матрешка. — Иначе твоему астронавту отныне на каждую высадку придется надевать скафандр.

Вот еще.

— Расслабься, Славка. — миролюбиво заявляет Фиона, — Твой пожиратель смерти и так на нервах, что зазнобу свою в Россию на месяц отпускает мыкаться. Это, кстати, Филя.

Какой, на хрен, Филя?

— Я Фил, — вежливо поясняет ее щуплый поклонник, торчащий из подмышки. Воображение быстро дорисовывает ошейник с шипами и кляп у него во рту, и мне приходится несколько раз мотнуть головой, чтобы избавится от непрошенной картины.