Новый босс (СИ) - Салах Алайна - Страница 42

Мама промакивает глаза уголком рубашки и с достоинством поджимает губы.

— Нет, конечно. Но я рассчитывала, что моя дочь будет, по крайней мере, заезжать ко мне раз в неделю, чтобы проведать. И вообще…одно дело знать, что ты рядом, а другое дело когда ты за тысячи километров.

— То есть тебя бы вполне устроило, знай ты, что я брожу где-то рядом несчастной, чем то, что я счастлива, но за тысячи километров от тебя?

Пока мама раздувает ноздри, познавая глубокий когнитивный диссонанс, я беру ее под руку и увлекаю за собой на кухню. Вообще, я бы предпочла обойтись без этого разговора, но, кажется, пришла пора крошке Ире узнать, что Деда Мороза не существует.

— Садись, мам. — сурово распоряжаюсь.

По перекошенному лицу вижу, что она хочет возразить, но в последний момент все же слушается, тихо опускаясь на кухонный табурет.

— Поговорим по душам, мам. — усаживаюсь напротив. — Как взрослые люди, хорошо?

Не дожидаясь ответа, сцепляю пальцы в замок и для пущей убедительности подаюсь вперед.

— Я никогда тебе не говорила об этом, но раз уж зашла речь об эгоизме, считаю нужным расставить все точки над i. Так вот. С тех пор как ты рассталась с отцом, наша квартира превратилась в люкс для новобрачных, в разницей лишь в том, что невеста в номере всегда была одна, а женихи сменялись с периодичностью в полгода. Скажи, мам, ты хотя бы на секунду подумала, каково было четырнадцатилетней мне, обожавшей отца, наблюдать все это? Отвечу сама: мне было больно. А теперь ответь: я хотя бы раз тебя упрекнула в этом? В том, каким образом ты пыталась обрести свое женское счастье?

Мама бледнеет и несколько раз моргает. Знаю, что ей нечего на это ответить. Потому что сожителей у нее была тьма тьмущая, и я действительно ее никогда ни в чем не упрекала.

— Когда ты собралась к Колину в Нью- Йорк, мам, собственное одиночество было последним о чем я беспокоилась, хотя, если ты помнишь, тогда я рассталась с мудилой Сережей.

Мама протестующе раскрывает рот, готовясь сделать мне родительский ата-та за неприличествующее слово, но я ее осекаю:

— Мудак. Мудила. Мудилище. Других слов для того, что он сделал нет, мам. Так что давай не будем по-ханжески крутить носами.

— Так вот, я была счастлива, что ты нашла человека, к которому прониклась настолько серьезными чувствами, что готова переехать на другой конец земного шара. Так почему в ответ я не могу рассчитывать на ту же любезность с твоей стороны?

— Я люблю и хочу уберечь тебя от ошибки, которую сама совершила. — высоким голосом произносит мама, и я не могу не заметить намек на легкую вопросительную интонацию в ее голосе. Словно ей требуется моя подсказка, в том что она отвечает правильно.

— А кто дал тебе право судить, что будет для меня ошибкой, мам? Длинный список твоих неудавшихся отношений дает мне все основания предполагать, что ты в этом далеко не эксперт.

В этот момент у мамы такое лицо, словно ее привязали к столбу и собираются пороть розгами: глаза снова на мокром месте, губа закушена и дрожит. И мне искренне ее жаль, но я все же намерена довести начатое до конца.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍ — Твое вмешательство привело к тому, что твоя дочь, то есть я, была несчастна целых три недели. Понимаю, ты так зла на отца Гаса, что тебе наплевать на страдания его сына, но все же скажу, что он тоже был несчастен. И я верю, правда, верю, что ты хотела как лучше, но вмешиваться в чужую жизнь, пусть даже это жизнь твоей собственной дочери, эта ты степень ответственности, на которую не имеешь права даже ты, мама.

По щекам мамы катятся слезы, но я не спешу ее утешать. Я и сама нахожусь на взводе: щеки полыхают и сердце колотится как бегуна на дальние дистанции. Дыши, Слава. Тебе сейчас нельзя нервничать.

— Когда ты станешь матерью, ты поймешь. — вместе со слезами выдыхает ничего не значущую фразу мама. — Тогда ты на все взглянешь по-другому.

Ну, раз уж пошла такая пляска…

— Я, в общем-то, на пути к этому, мам. — говорю осторожно.

Мама извлекает зареванное лицо из ладоней и смотрит на меня как индюк на баобаб.

— Ты…в смысле…?

— Я беременна, мам. — не считаю нужным глушить счастливую улыбку. — Тринадцать недель.

Несколько секунд Ирина Сорокина глазеет на меня, не мигая, после чего срывается с места и бросается на шею.

— Слааавка, — выдувает плач Ярославны мне за воротник. — Ты… ох…ты и Гас….Я бабушка… ты все это время… а я…

— Ты будешь очень красивой бабушкой, мам. — говорю первое, что приходит на ум, и на всякий случай успокаивающе похлопываю ее по плечу. Черт знает, может, мама оплакивает свой статус «бабули»

— Я, дура, тебя в России мечтаю оставить, а ты и Гас…у вас лялька будет. Счастье-то какое. Ванечка или Дашенька.

Хмм. Иван да Дарья. Это вряд ли.

Как я и предполагала, мамин мозг впадает в очередную избирательную амнезию, забывая предыдущий разговор и переключаясь на мою беременность. Ирину Сорокину интересует все: от продолжительности моего сна до количества белка в рационе. Я охотно с ней этим делюсь, и с тайной радостью отмечая, что впервые за долгое время наш разговор и правда напоминает разговор матери и дочери.

Я не тешу себя надеждой, что мама изменится, просто потому, что в ее возрасте уже поздно меняться, но от того, что я сбросила с души многолетний груз, становится легче.

Слава

В последний раз окидываю взглядом свою комнату и вздыхаю. Знаю, что еще не раз вернусь сюда, но на глаза все равно наворачиваются слезы. Чертова сентиментальность.

— Прощаешься с детством, матрешка? — с участливой улыбкой осведомляется Гас, глядя на меня сверху. — Если тебя совсем ностальгия замучает, спроектируем такую же розовую норку у нас дома. Правда, о постере писклявого из Maroon 5 можешь забыть.

— Еще чего, Малфой. Приготовься раскошелиться на элитный ремонт и дизайнера. Это ж я до поры до времени скромничала. А как только ты произнесешь финальное «Согласен» — начну сосать из тебя доллары почище пылесоса Dyson.

Широко ухмыляясь, Гася обнимает мою исчезающую талию:

— Ну так у меня еще есть время сбежать, матрешка.

Скептически поднимаю брови и фыркаю:

— Да тебя за уши от меня не оттащить, Малфой.

— Дети, мы опоздаем в аэропорт. — объявляет материализовавшаяся за нашими спинами мама. — А ты еще к отцу собиралась заехать, Славка.

С тех пор как я сообщила, что у нас будет ребенок, мама снова воспылала к Гасу страстной любовью и даже несколько раз называла «сынок». Судя по перекошенному лицу, Малфою это совсем не по душе, но он старательно терпит.

— А папа Карло сам не мог приехать к аэропорт? — играет желваками Гас, когда такси останавливается возле отцовского офиса.

— Да у него же всегда работа на первом месте, — язвительно подает голос мама с переднего сидения. — Что ему родная дочь.

— Мам, хватит! У отца важная встреча с поставщиками.

Конечно, мне очень обидно, что отец так и не нашел время проводить меня в аэропорт — все-таки не на неделю прощаемся. Но маме и Гасу я, конечно, об этом не скажу. Все моя фанатичная любовь к нему, желающая оправдать каждый неприглядный поступок.

Гас выходит за мной следом, аккуратно прикрывая пассажирскую дверь

— Я пойду с тобой.

Мой защитник. Хочет быть рядом на случай, если злой демон Игорь обидит напичканную гормонами невестушку.

Гас заводит меня на ресепшен, заботливо придерживая за локоть словно упившуюся вдрызг малолетку,

— Станислава… Слава Игоревна! — верещит толстушка Света, подпрыгивая в кресле. — Слышала, вы сегодня уезжаете.

— Уезжаю, Свет. — достаю из сумки пакетик с ее любимыми раковыми шейками и кладу на стойку. — А это чтобы ты форму не растеряла. Папа у себя?

Секретарша энергично кивает головой и незаметно утягивает калорийный презент под стойку. Не дожидаясь, пока она предупредит шефа о визите именитых гостей, толкаю дверь отцовского кабинета.