Глаголь над Балтикой (СИ) - Колобов Андрей Николаевич - Страница 25

- Идем! - ревели языки всепобеждающего пламени

- Идем! - тихо шептали свинцовые волны

А затем к адмиралу склонилось прекрасное женское лицо, и он залюбовался его точеными чертами. Мягкая рука обвила его шею, как же хорошо... только плечи пронзило могильным холодом.

- Идем! - ласково шепнули полные, цвета спелой вишни губы.

Зиновий Петрович Рожественский посмотрел во тьму, плескавшуюся в пустых глазницах незнакомки.

И широко, счастливо улыбнулся.

ГЛАВА 7

- И приснится же эдакая дрянь! - пробурчал себе под нос Николай, сопроводив сие глубокомысленное замечание доброй затяжкой душистого английского "Кэпстена".

В самом деле, если раньше сны о Цусиме возвращали кавторанга в его же собственные воспоминания, то сегодня впервые ему привиделось совершенно другое - как будто дух его встал за плечом командующего русской эскадрой, да еще и чувствовал все мысли погибшего адмирала. Николай ни на йоту не верил в спиритизм, оттого было интересно - что же на самом деле ощущал тогда Зиновий Петрович, а что домыслило за него спящее сознание кавторанга Маштакова?  Впрочем, все это не более чем досужие размышления, ответа на которые никогда не будет. Адмирал, не оставивший свой флагман, спал вечным сном на дне Корейского пролива, не оставив после себя никаких дневников или записей.

Удивительна была масштабность батальных полотен, привидевшихся Николаю - сам-то он, хоть и участвовал в сражении, но видел немногое и уж точно ничего такого, что снилось ему сегодня. Он командовал одной из шестидюймовых башен правого борта и просидел в ней, ничего толком не разглядев, всю завязку боя. Он не мог наблюдать гибели "Асамы", сосредоточившись на стрельбе по "Ивате", но вид осевшего на корму по самую верхнюю палубу японского броненосного крейсера, по которому он вел огонь, остался одним из немногих радостных воспоминаний давно отгремевшей битвы. 

К сожалению, на этом хорошие воспоминания заканчивались. Следующее, что увидел Николай - гибель "Князя Суворова", превращенного огнем японцев в огневеющую руину.  Его изломанные очертания, еле различимые в клубах иссиня-черного дыма, сильный взрыв... Огромный, охваченный огнем корпус повалился на правый борт, перевернулся и быстро ушел в пучину.

Эскадру повел вперед "Александр III", но ему и до того уже прилично досталось, а передышек японцы не давали.

Ненадолго отступившие корабли Того вновь обрушились на голову русской колонны, и поделать с этим было уже ничего нельзя. Теперь корабли Объединенного флота, пользуясь превосходящей скоростью, появлялись впереди эскадры и сосредотачивали свой огонь на головных русских броненосцах, разрывая дистанцию всякий раз, как только создавалась угроза попасть под концентрированный огонь русских кораблей. Это была беспроигрышная тактика - медленно, но верно японцы выбивали один русский броненосец за другим. К вечеру эскадра потеряла "Александра III", следующий за ним "Бородино", на котором находился Николай, оказался совершенно избитым, а почти вся его артиллерия была приведена к молчанию. Досталось и последнему из четверки броненосцев первого отряда - "Орлу", но его повреждения не были фатальными и боеспособности корабль не потерял. То же можно было сказать и о флагмане второго отряда "Ослябе", хотя корабль и прилично сел носом. Контр-адмирал Фёлькерзам сперва порывался выйти в голову колонны, чтобы вести эскадру - но из-за принятой воды "Ослябя" сильно отяжелел и не мог развить полного хода. Неугомонный Дмитрий Густавович попытался пересесть на крейсер "Изумруд", с тем, чтобы тот доставил его на головной броненосец, но сделать этого не удалось.

В сумерках дуэль бронированных гигантов завершилась, однако теперь над русской эскадрой нависла новая угроза - в сгущающемся мраке, со всех сторон скользили многочисленные и смертоносные силуэты японских миноносцев. Они были не слишком опасны днем, когда тяжелому кораблю несложно отогнать узкие и собранные, казалось, из одних только машин и торпедных труб кораблики. Но в темноте они обретали способность губить самые большие броненосцы.

Фёлькерзам наконец-то вывел "Ослябю" в головные и теперь вовсю командовал эскадрой, да только что ему было делать? Спасти от вражеских миноносцев могла только удача и вера в то, что впотьмах курсы русских броненосцев разойдутся с японскими флотилиями: но шансов ускользнуть от десятков быстроходных кораблей не было.  Они знают, что русская эскадра идет во Владивосток и не пропустят ни пяди морского пространства, перекроют все пути...

И в этом Фёлькерзам увидел свой шанс. Вместо того, чтобы идти во Владивосток, на север, Дмитрий Густавович повел избитую эскадру на юг и провел ночь, маневрируя на малом ходу между островами Ики и Окиносима. Искать его там командирам японских миноносных флотилий не пришло в голову, но был в этом маневре и другой расчет.

Фёлькерзам понимал, что хотя "по очкам" русские выиграли сегодняшнюю схватку, потеряв два броненосных корабля против трех японских, но второго такого боя его эскадре не пережить. "Ослябя" и "Орел" недолго продержатся против сосредоточенного огня японских пушек, а затем начнется избиение старых кораблей второго и третьего броненосного отрядов и все, что они смогут сделать, так это умереть с достоинством. С другой стороны, маниакальное упорство, с которым русские весь день шли на север, наверняка заставит японцев думать, что и ночью они с курса не свернут. А это значит, что Того наверняка расположит свои главные силы там, где по его расчетам могли бы оказаться русские утром - чтобы встретить их и довершить дело, имея в запасе полный световой день. Скорость русской эскадры ему известна, и японский адмирал будет ждать корабли Фелькерзама где-то между островами Оки и Дажелет.  Но Дмитрий Густавович не собирался подыгрывать Хейхатиро Того и не повел эскадру на заклание.  Его план заключался в другом.

Уйти на юг из-под удара японских миноносцев и оказаться к утру совсем не там, где ждет его Того. С рассветом же снова взять курс во Владивосток.  Конечно, избежать боя с главными силами Объединенного флота нельзя, но можно попробовать оттянуть неизбежный поединок до вечера, возможно, это даст шанс, потеряв еще несколько кораблей продержаться до наступления темноты. И тогда - идти во Владивосток. Опасаться вражеских миноносцев будет уже не нужно. Они сегодня за ночь и за завтрашний день уголь пожгут так, что понадобится бункеровка, придется бежать в родные пенаты.

Идти во Владивосток сейчас - смерть. А так, быть может, прорвется хоть половина эскадры...  Узнав адмиральский план флагманский механик чуть не упал в обморок - угля для такого маневра, в общем, хватало, но только при условии, что в грядущем бою дымовые трубы броненосцев сильных повреждений не получат. А если будет как на "Бородино", у которого обе трубы напоминали ситечко, то тяга в котлах упадет, расход угля подпрыгнет до немыслимых величин, и эскадра замрет, подобно парусникам прошлого в штиль, на полпути к Владивостоку. "Бородино", кстати, в любом случае придется тащить на буксире. Но Фёлькерзам оставался тверд в своем решении.

Рассвет не принес добрых известий. Из десяти русских кораблей главных сил к утру осталось только восемь - куда-то пропали два броненосца. Их судьбу узнали много позднее: "Николай I" нашла японская торпеда, от этого он сильно потерял ход, отстал от эскадры и к утру пошел ко дну.  "Наварин" потерялся еще раньше и также был подорван японскими миноносцами.

Теперь главные силы эскадры составляли изрядно побитые "Орел" и "Ослябя", старый и невеликий размерами броненосец "Сисой Великий", да еще более старый броненосный крейсер "Нахимов" с древними пушками. Их могли поддержать три броненосца береговой обороны, третьего броненосного отряда, но боевая ценность этих корабликов стремилась к нулю. Один лишь "Микаса" был крупнее "Сенявина", "Апраксина" и "Ушакова" вместе взятых. Единственный козырь этих "броненосцев" - новые десятидюймовые пушки главного калибра, были сильно изношены еще до выхода с Балтики, а после вчерашнего сражения и вовсе расстреляны почти до предела, сильно потеряв в дальности, точности и скорости стрельбы.  Так что поддержки от них следовало ожидать в основном моральной, а "Бородино" не мог оказать даже и таковой - все орудия главного и среднего калибра, за исключением одной шестидюймовой башни, были приведены к молчанию. Транспорты, сопровождавшие эскадру, исчезли без следа. Вместе с ними пропали и все крейсера, за исключением "Изумруда".