В постели с монстром (СИ) - Блэк Тати - Страница 27

Эти размышления — по кругу — позволяли хоть как-то абстрагироваться и не погрузиться в липкий страх. «Вишняков был помешан на Землянской», — как на повторе звучал в памяти голос Бориса. Помешан. Б*я… Он ведь был неконтролируемым… Этот Егор, у которого сейчас в руках находились его девочки. Что он мог хотеть от Алины? Как только Ильинский понял, что именно дочь была в наибольшей опасности, в его фантазиях стали появляться картинки, от которых к горлу подступала тошнота. Потому что не понимал, как именно Вишняков относится к малышке. Что именно в его голове рождается, когда видит перед собой Алину? И Нино… она стала ненужным и чужеродным элементом, от которого он вполне мог избавиться.

Не думать. Нужно просто об этом не думать. Никакие мысли не помогут девочкам выбраться. Только действия. А это значило, что поквитаться с больным ублюдком у него получится уже вот-вот.

— Так. Это здесь, — тихо проговорил Володарский, паркуясь возле одного из невысоких домов за простеньким штакетником. — Вперёд по улице, там пустырь. На пустыре дальше одноэтажка. Дача Вишнякова, оставшаяся от матери.

— У него ещё и родственники есть?

— Были. Мать погибла давно, её особо жестоко убили на глазах Вишнякова. Потому тот таким и стал.

— Гм.

Вот только ему не хватало психологии маньяков. По херу было вообще, что и как привело к тому, что этот гондон сейчас занимался тем, чем занимался. И что вытворил то, за что Ильинский его ни прощать, ни миловать не желал.

Борис вышел из машины, и Герман последовал за ним. В венах вскипал чистейший адреналин, который хоть отчасти помогал приглушить страх, что они приехали сюда слишком поздно.

Закурили. Ильинский втягивал дым жадно, будто насытиться нужно было этой горечью, которая заполняла лёгкие до боли.

— Мои ребята рядом. Брать будем, когда подойдём ближе. Нельзя, чтобы Вишняков хоть что-то заподозрил. Дом на отшибе, территория кругом просматривается. Действовать нужно осторожно.

— Предлагаешь в засаде сидеть, пока эта скотина там с девочками х*й знает что творит?

— А другого пути нет. Спугнёшь раньше времени — иди скажи, что ему в голову взбредёт.

Ильинский сжал челюсти и отбросил окурок в снег. Вроде бы Володарский был прав, если бы не одно «но» — медлить сейчас ему казалось смерти подобно.

— Хорошо, тогда как действуем?

— Пока ждём. Давай прогуляемся, осмотримся.

Где-то забрехала собака, и этот звук тоской сжал сердце Ильинского. Совершенная глушь, такая не в каждой полузабытой деревне-то бывает. И гул, будто со всех сторон тишина давит.

Он зашагал рядом с Володарским. Тот молчал, молчал и Герман. Нет, пожалуй, он не мог бы пообещать, что справится с собой и сможет бездействовать, даже если его жизнь будет под угрозой.

— Вон тот дом. — Борис указал на одноэтажную постройку, которая стояла поодаль от остальных. — Если Нино и Алины там нет… я не знаю, где их тогда искать.

Он засунул руки в карманы пальто и осмотрелся. А Ильинский застыл, вперившись взглядом в логово этого чёртова психа. Понимание, что девочки могут находиться настолько близко, било по натянутым до предела нервам. Герман запрокинул лицо и всмотрелся в равнодушные серые небеса. Если уж они дали ему Алину и Нино в то время, как он давно смирился с одиночеством, это не могло случиться просто так. Эта мысль вдруг принесла то, чего Герману так не хватало — покой. И уверенность, что всё будет хорошо.

И понимание, что он просто обязан действовать прямо здесь и сейчас.

— Ильинский! Ты куда, мать твою?! — раздался ему в спину то ли громкий шёпот, то ли приглушённый крик Володарского, когда Герман сорвался с места и помчался в сторону того самого дома. Впрочем, на Бориса ему было сейчас плевать — Ильинский делал то, что считал нужным в данную конкретную секунду.

Щеколда на калитке поддалась почти сразу. Герман, уже не таясь, просто повис на заборе — невысоком, метра в полтора — перегнулся через него и потащил задвижку. Он не слышал, да и не слушал, есть ли те, кто бежал следом за ним. Важно было лишь то, что делал сам Герман. И уверенность в том, что он выбрал правильный путь.

Калитка распахнулась и он оказался на территории. Небольшая и неухоженная — вот какой она была. Трава явно вырастала по пояс, если не выше — даже сейчас, обильно припорошенная снегом, она тянулась к зимнему небу мёртвыми коричневато-грязными остовами. Всюду валялись какие-то предметы — ржавый таз, в который насыпало ледяной крупы, проржавленная лейка. Но они совсем не интересовали Ильинского. Дом — вот куда он направился, едва осмотревшись.

Входная дверь на вид была довольно крепкой, но сомнений в том, что её можно сбить с петель, у Германа не возникло. Он снова быстро окинул взглядом окружающую обстановку, а когда из-за двери послышался громкий детский плач, понял, что нужно действовать сейчас, ведь его сердце забилось с такой силой, что едва не выпрыгнуло из груди.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И он решился. Снова.

Отступив на пару шагов, коротко разбежался, после чего с силой приложился о дверь. Это возымело своё действие — полотно слетело с петель, а сам Ильинский — буквально ввалился в дом. И тут же замер на пороге. Прямо напротив него, держа Алину на одной руке, стоял Вишняков. Ему даже не нужно было видеть его фотографий, чтобы понять, что перед ним именно он. Егор.

— Что ж, так даже лучше, — проговорил тот, и теперь в лицо Ильинскому смотрело дуло пистолета.

Да, с этим он был полностью согласен. Так даже лучше — когда эта скотина перед ним и он точно знает, что девочки здесь.

Герман быстро окинул взглядом небольшое помещение — то ли кухня, то ли прихожая, то ли два в одном. Нино рядом не было, от чего сердце в висках заколотилось быстрее, почти что причиняя боль.

— Это ведь не твой ребёнок.

Ильинский не нашёл ничего лучше, чем сказать эту фразу. Сам продвинулся вперёд, выставив руки перед собой. Ладони держал открытыми, чтобы Егор видел, что у него нет оружия.

— И что? Я заберу её и воспитаю из неё настоящую женщину.

Герман замер на месте. Он воспитает из его Алины настоящую женщину? Челюсти, плотно сжавшиеся, скрежетнули. Хера-с-два он позволит этому психу сделать с малой хоть что-то.

— А её няня?

— Её няня? — Удивление на лице Вишнякова было таким неподдельным, что Герман невольно вздрогнул. Неужели его худшие опасения подтвердятся? Ощущение ледяного озноба прошило позвоночник, парализуя на месте. — Её няню я тоже заберу, — кивнул Егор, и по телу Ильинского разлилось облегчение. Значит, Нино жива, просто не здесь.

Алина же, словно почувствовав, что он рядом, успокоилась и перестала кричать. А Герману приходилось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы выглядеть спокойным при виде того, как его малышка находится в руках этого гондона.

— А я пришёл за ними. За ними обеими, — тихо проговорил Ильинский и двинулся вперёд.

Он физически почувствовал, какое напряжение разлилось в воздухе между ним и Вишняковым, но остановиться было смерти подобно.

Кажется, за стенами дома что-то происходило — слух словно бы обострился, и теперь Герман слышал, как скрипнул снег под чьими-то шагами, и как кто-то едва слышно перебросился парой слов. Значит, люди Володарского рядом, а это означало, что даже если он погибнет, эту суку Егора возьмут и спасут его девочек. Поэтому сделал то, что счёл правильным — прыгнул вперёд, намереваясь выхватить Алину и дезориентировать Вишнякова.

Выстрел прозвучал так неожиданно, что Герман только и смог, что испуганно охнуть. А потом почувствовал, как его прошило тупой и жгучей болью. Это было… странно. Вдруг начать оседать на пол, понимая, что силы куда-то утекают. Впрочем, на размышления об этом ни сил, ни времени не осталось. Сознание просто отключилось, и Герман погрузился в темноту.

Она мелькнула яркой чернильной вспышкой. Кратковременной, но и этих секунд, когда пребывал в бессознательном состоянии, хватило на то, чтобы начало нестерпимо тошнить. Пришёл в себя одновременно с грохотом, который раздавался сразу и отовсюду. Неловко поднялся на ноги, тут же нашёл взглядом Алину. В левом предплечье угнездилась острая боль, но сейчас на это было по херу.