Похищенная, или Красовица для Чудовища (СИ) - Чернованова Валерия М. - Страница 40

*Б о к о р — жрец вуду.

Та же участь постигла и бывшего хозяина Тафари: старик лишился рассудка и добровольно (якобы) распрощался с жизнью, прежде даровав молодому рабу из Каррики свободу. С тех пор прошло немало лет, но о «внушающем безумие» — вот что значило имя бокора в переводе с его родного языка — до сих пор вспоминали с трепетом и тут же спешили осенить себя священным знамением.

Сам колдун сторонился людей и был не рад, когда кто-нибудь из местных просил его о помощи. Впрочем, Тафари не на что было жаловаться — гости к нему наведывались нечасто. Юные девицы предпочитали обращаться со своими проблемами к Мари Лафо. Набожные матроны приходили в ужас от одной только мысли воспользоваться магией вуду и во всех своих несчастьях предпочитали полагаться на милость Всевышнего. Ну а джентльменам гордость претила марать подошвы о пол убогой лачуги, которую окружали чёрные зеркала болот.

Сагерт Донеган не считал себя гордецом и уже давно понял, что колдуны Нью-Фэйтона и его окрестностей могут быть очень полезны. Надо только уметь находить с ними общий язык. Быть учтивым, а главное, щедрым. Тафари, поначалу относившийся к Королю хлопка с настороженностью и даже враждебно, со временем привык к его визитам и благосклонно принимал подношения Донегана.

Добраться до жилища колдуна можно было только на лодке. Погружённый в тревожные размышления, Сагерт рассеянно вслушивался в плеск воды, зловонными брызгами рассыпавшейся от взмахов вёсел Дугала, его верного слуги.

Болота призраков… Мужчина усмехнулся своим мыслям. Лучшего названия для этих мест сложно было придумать. За минувшие века эта сине-чёрная вода приняла в себя столько душ: лугару, рабов и даже белых, что он бы не удивился, если бы из зарослей осоки вдруг начало пробиваться потустороннее свечение, и размытая белёсая фигура медленно поплыла бы к ним.

Однако единственные, кто сейчас был не прочь к ним подплыть, а если повезёт, то и закусить полуночными путниками — были аллигаторы. Вот только их что-то останавливало. Быть может, отпугивало трепещущее над древками факелов пламя, от которого по тёмной глади болота стелились мутно-жёлтые дорожки. Или же присутствие в лодке хищника пугало… В Сагерте Донегане хозяева болот чувствовали существо ещё более опасное, жестокое и кровожадное, чем они сами, а потому благоразумно отплывали от лодки подальше. Прятались за торчащими из воды корягами, укрывались за выступавшими над блестящей кромкой корнями старых кипарисов, с ветвей которых неряшливо свисали седые бороды ирсайского мха.

Люди старались избегать этих гнилых топей, кишащих аллигаторами, ядовитыми змеями и комарьём. Именно потому болота так полюбились Тафари и именно потому из всех колдунов графства Сагерт Донеган выбрал его. Будучи уверенным, что каждая их встреча сохранится в тайне. Отшельнику попросту не с кем было здесь сплетничать.

А ещё потому, что в сложившихся обстоятельствах Тафари был для него предпочтительнее всех. Сагерту нужен был колдун, способный влиять на человеческий разум и перекраивать тот по своему желанию.

В окнах хижины мелькали отблески света. Когда лодка причалила к илистому берегу, дверь в жилище жреца вуду распахнулась, и в тусклом проёме показалась высокая худосочная фигура.

Сагерт велел слуге дожидаться его на берегу, а сам последовал за Тафари в хижину. Убогую снаружи, скудно обставленную внутри. Колдун был под стать своему жилищу: некогда синяя рубаха, в вырезе которой позвякивали амулеты, полиняла и выгорела на солнце. Брюки были залатаны, а обуви не имелось вовсе. Единственное, что достойно было в облике бокора внимания — это его посох. Увенчанный чёрным черепом, из трещин которого торчали крашеные перья, а из глазниц, казалось, выбивалось демоническое свечение — он одновременно и пугал, и притягивал к себе взгляд. Тафари шёл, прихрамывая, тяжело опираясь на шест, и с явным наслаждением опустился в видавшее виды кресло, противно под ним заскрипевшее.

Сагерт расстегнул сюртук, запустил пальцы за ворот рубашки и дёрнул гадюкой овивший шею галстук. В хижине было жарко. Из-за огня, ярившегося в очаге, из-за свечных огарков, медленно таявших на полу под лепестками пламени. Оно выхватывало из полумрака символы веве, начертанные смесью из кукурузной муки и древесной золы. По-видимому, гость застал бокора за проведением какого-то ритуала или же прервал общение с лоа.

Даже сырость, которой тянуло с болот, не спасала от удушливого жара. Но Тафари не было жарко. Его кожа, угольно-чёрная, оставалась матовой. В то время как Сагерт весь покрывался испариной.

— Давненько ты сюда не захаживал, — проворчал пожилой колдун, опираясь обеими руками на посох. — Я уж решил, ты забыл дорогу к старому Тафари, Донеган.

Не желая ходить вокруг да около, мужчина сказал:

— Тафари, у меня возникла проблема. Мой сын увлёкся девушкой… А ты ведь знаешь, он скоро женится.

Жрец вуду пренебрежительно фыркнул, всем своим видом давая понять, что это вовсе не проблема и что Сагерт Донеган его не уважает, если обращается к нему с такими пустяками.

— Ну так продай рабыню. Или избавься от неё другим, более надёжным способом, — хищно сверкнули глаза колдуна, казалось, вобравшие в себя всю тьму безлунной ночи. Волосы его, седые и короткие — белёсым пухом укрывали голову. — Болота с радостью примут ещё одну душу.

— Она не рабыня, а сестра невесты. Он похитил её!

Колдун задумчиво усмехнулся:

— Понимаю… Девчонка не может так просто исчезнуть.

— Последнее, что мне сейчас нужно — это чтобы Беланже подняли на ноги всё графство. Нельзя, чтобы отложили свадьбу! — Сагерт Донеган распалялся. — Мишель должна вернуться к родственникам, у которых сейчас якобы находится. И как можно скорее!

— Но при этом ты хочешь, чтобы она хранила молчание.

Сагерт устало кивнул:

— Разумеется. Если бы дело не было серьёзным, я бы не стал тебя беспокоить. Ты умеешь мастерски играть с человеческим сознанием, заменяя реальное нереальным. Нужно уничтожить её воспоминания и отправить к демоновым родственникам!

— Если в плену девушка испытала сильные потрясения, вычистить их из памяти будет непросто. Понадобится время и благоволение духов. Она будет мучиться. Страдать. От такого колдовства сходили с ума и сильные духом. А уж какая-то девчонка… Чары покалечат её рассудок. Лучше пристрели девчонку, не гневи лоа.

— Повторяю, мне не нужно, чтобы она пропала и началось расследование. Мне не нужен траур. Мне нужна свадьба! Я знаю, что последствия неизбежны. Свихнётся — значит, на то воля твоих лоа. Тафари, я щедро заплачу за помощь.

Некоторое время колдун молчал, и тишину, заполнившую старую лачугу, нарушали лишь далёкие завывания одинокого зверя да тяжёлое, напряжённое дыхание гостя.

— Хорошо, я обращусь к лоа, — наконец проговорил отшельник, тихо повторив: — Но нужно время.

— Сколько?

— Две недели. Ей будет плохо. Придётся следить за ней. Приведёшь ко мне через тринадцать ночей — я войду в её разум и создам там новые воспоминания.

— Я принёс кое-что из её вещей. — С этими словами хозяин Блэкстоуна достал из кармана сюртука завёрнутый в холщовую ткань локон, который Катрина срезала у спящей пленницы. Найденную среди вещей Беланже камею, что, по словам дочери, она недавно надевала. И ночную сорочку, в которой спала последние ночи.

— Тринадцать дней, Сагерт, и забудешь о своей проблеме. Как она забудет о вас.

Всю обратную дорогу мужчина убеждал себя, что проблема и впрямь будет скоро решена. Даже если Мишель сойдёт с ума, к тому времени, как Беланже начнут замечать странности в поведении средней дочери, старшая уже будет замужем за Галеном Донеганом. Катрина и Аэлин обретут свободу.

Они все станут свободными.

Той ночью Сагерт так и не вернулся домой, решив заночевать в своём особняке на окраине Нью-Фэйтона. Ему было тошно от собственного малодушия, но сил посмотреть в глаза девочке, которая, возможно, в скором времени его стараниями обезумеет, он в себе так и не нашёл.