Повелитель моря (СИ) - Миллерова Агния - Страница 23

Без дальнейших приключений сопроводив израненные галеон и флибустьерский фрегат в Белиз, Анри отправил гонца к коменданту форта с просьбой забрать пленных. Перед традиционным визитом к губернатору он заскочил на склад, чтобы отдать необходимые распоряжения. Уже выходя из здания, Анри и сопровождавший его дон Себастьян услышали возбуждённый гул голосов. На припортовой улице собиралась ревущая толпа. Бушующее людское море перекрывал отчаянный женский крик, перешедший в визг. Внезапно всё стихло. Толпа резко отхлынула, как море при отливе. Стали слышны ругательства и офицерские команды. Солдаты городского гарнизона, сопровождавшие пленных, громко ругаясь, пинками и древками пик разгоняли людей, делая вокруг связанных в две шеренги флибустьеров островок открытого пространства. Первое, что увидел Анри — забрызганных кровью горожан, сбившихся в плотный ряд. Впереди, обтекаемая отступавшими людьми, стояла всхлипывающая молодая женщина. Её лицо, руки и одежда были красными от крови. Утирая слёзы, она размазывала кровь по лицу, и от этого её вид был ещё более страшен. Не сговариваясь, Анри и дон Себастьян, работая локтями, стали пробиваться к колонне пленных. Подойдя ближе, они увидели удручающую картину: связанные попарно за руки и в цепь за шеи пленные — прежде всего те, что были в ближней к толпе шеренге, были сильно избиты. Основная масса ударов была направлена в головы. Сквозь изорванную одежду были видны кровоподтёки. Многие из них остались на ногах лишь потому, что их поддерживали товарищи, сбившиеся в кучу. Прямо напротив всхлипывающей женщины, стонущие и покачивающиеся то ли от боли, то ли от ужаса, пленные держали нечто, отдалённо напоминавшее человеческое тело.

Двое солдат пытались эту обесформленную окровавленную массу освободить от верёвок. Анри был потрясён. Ещё не зная, что случилось, он понимал, что это кровавое месиво было одним из пленных. Даже в своей безмерной ненависти к морским разбойникам с комиссией и без, так щедро раздаваемыми врагами Испании всякому отребью, Анри не приемлил жестокости. Он никогда не жаждал мести, он хотел справедливости. Но можно ли самосуд считать справедливостью? Мысли неслись, словно необузданные кони. Его душа рвалась на части. «Возможно, этот негодяй заслужил такую смерть, — нашёптывала ему одна часть его „я“, глядя как солдаты высвобождают от пут изуродованное народным гневом тело. — может быть, это гнев божий настиг его руками толпы?». Однако вторая часть его души возмущалась, считая случившееся беззаконием и желала видеть виновных перед судом. «Кто я такой, чтобы оспаривать волю Господа и сомневаться в правильности Его действий?», — но как бы Анри не пытался убедить себя в том, что жизнь каждого человека в руках божьих, и только Он — Господь — может решить, когда и как забрать её, — ему не удавалось заглушить в себе мысль о неправильности произошедшего. Его внутреннее чувство справедливости, которое сделало его уважаемым даже врагами, билось в душе, как пойманная птица, и рвалось наружу.

Когда спустя час Анри входил в резиденцию губернатора, он уже знал, что произошло. Та самая молодая женщина, замызганная кровью, немного успокоившись, рассказала, что, проходя мимо колонны пленных, узнала одного из флибустьеров. По её словам, этот подонок руководил набегом на небольшое испанское поселение Нуэво-Каньяда-де-Ломопардо, находившееся к юго-западу от Пуэрто-Кабальос. Ана Паэс Паломино, которая тогда чудом выжила, запомнила этого негодяя на всю жизнь. В тот злосчастный день она отправилась в пальмовую рощу за кокосами. Будучи беременной, женщина утомилась и, присев отдохнуть в тени пальм, уснула. Разбудили её крики, доносившиеся со стороны поселения. Испугавшись, Ана кинулась в сторону реки, берега которой поросли высокой травой и густым кустарником. Спрятавшись в зарослях, она затаилась, боясь больше рыскавших в траве людей, чем ядовитых змей. Один из бандитов прошёл совсем близко и остановился в нескольких шагах от Аны, справляя нужду и всматриваясь в заросли в поисках прятавшихся женщин и детей. Если бы его не отвлёк донёсшийся издали приглушенный плач младенца, то вряд ли сеньора Паэс смогла рассказать Анри о том, что эти нелюди сделали с небольшим поселением.

Несколько дней пираты грабили, насиловали и убивали. Уходя, сожгли деревню. Детей и молодых женщин забрали с собой. Всё это время Ана пролежала в зарослях, боясь пошевелиться. И только когда установившуюся тишину нарушали лишь редкие крики птиц, она отважилась подобраться ближе к тому месту, где был посёлок…

Её, ещё двух женщин и мальчика лет десяти доставили в Пуэрто-Кабальос солдаты, присланные губернатором после того, как видевшие издалека дым рыбаки сообщили о нападении на Нуэво-Каньяда-де-Ломопардо. А затем на торговом флейте Ана попала в Белиз, пытаясь забыть место, где она потеряла не только мужа, но и родившегося преждевременно ребёнка. Встретившись чуть ли не лицом к лицу с убийцей, она буквально потеряла рассудок от мгновенно вспыхнувшего горя, страха и ненависти. Несчастная кинулась к пленному, выкрикивая проклятья, и стала царапать ему лицо, рвать волосы и кричать, кричать, кричать от переполнявших её чувств, загнанных вглубь изболевшейся души. Когда опешившие солдаты и офицер пришли в себя, озверевшая толпа, в которой наверняка было немало тех, на чьих судьбах так или иначе кровавые пиратские лапы оставили свои оттиски, ринулась на пленных…

В сердце Анри бушевал шквал. Одна часть его «я» убеждала вторую, что руками этой несчастной свершилось Высшее правосудие, но другая сопротивлялась и, в свою очередь, требовала наказания тем, кто совершил и допустил произвол. К счастью, Анри не пришлось делать выбор в споре с самим собой. Сеньору Альваресу уже докладывали о случившемся. Не прерывая алькальда, губернатор жестом подозвал к себе Анри и дона Себастьяна. Когда сеньор Рикардо закончил доклад, лицо графа Альменара было хмурым, как грозовая туча. Некоторое время он молчал, поджав губы. Наконец, взглянув на учтиво склонившего голову Анри, сдержанно произнёс:

— Сеньор Анри, обещаю вам, что офицер, не справившийся со своими обязанностями, будет наказан вместе с конвоирами. В случае каких-либо претензий со стороны Франции я лично позабочусь, чтобы ваша репутация не пострадала.

«Ну, вот и всё, — мысленно выдохнул Анри, кланяясь губернатору. — Господь снова показал мне свою волю и мудрость, избавив меня от необходимости самому делать выбор между долгом и совестью», — и чувство справедливости, трепещущие в душе пойманной птицей, наконец-то вырвались наружу…

Некоторое время мужчины шли молча. Вновь проснувшийся после сиесты лёгкий бриз принёс с моря запах водорослей и слегка шевелил края шляпы. Постепенно оживали и улицы города. Бесцельная прогулка незаметно привела в порт. С тихим шелестом волны лениво наползали на белый песок и, цепляясь за него, словно не желали расставаться, с сожалением откатывались назад.

Анри провожал взглядом бирюзовые волны, поддаваясь царившему на берегу умиротворению. Ещё издали он заметил пришвартованный у пирса бриг. Даже на расстоянии нельзя было не узнать «Чайку». Белоснежность корпуса подчёркивали черные линии бушприта[57] и планшира[58] на фальшборте. Бриг действительно напоминал эту вездесущую, неугомонную и ловкую птицу. Любуясь длинным ладным силуэтом и вслушиваясь в заливистый хохот припортовых «тёзок» корабля, Анри невольно вспомнил свой первый бой с пиратским шестнадцатипушечным пинком[59]. Тогда его двенадцатипушечная «Чайка», ведомая одним из лучших мастеров Новой Испании — Энрике Гонсалесом, направлялась на Кюрасао, чтобы обменять купленное у майя какао на солонину. Когда на левом траверзе появился небольшой скалистый островок Монхес-дель-Сур, внезапно из глубоко врезавшийся в тело острова бухты выскочил поднявший чёрный флаг[60] трёхмачтовый пинк. Небольшой, быстрый и юркий бриг ловко маневрировал и успешно «плевался» картечью в ответ на цепные книппели пиратов. Картечь и мушкетные пули заметно уменьшили количество «джентльменов удачи». Справедливо принимая бриг за торговое судно и не рассчитывая встретить на нём большую команду, часть морских бандитов уже выстроились у фальшборта с абордажными крючьями, когда вдруг на бриге тоже подали сигнал к абордажному бою и «Чайка» вместо того, чтобы воспользоваться попутным ветром и попытаться сбежать, сама рванулась на встречу пинку. Пираты удивились, но они уже предвкушали богатую добычу и слышали звон серебряных песо. «Джентльмены удачи» не знали, что молодой торговец готовился к подобной встрече долго и тщательно, не жалея ни сил, ни времени, ни денег. И теперь настал тот миг, который должен был подвести итог потраченным усилиям и определить судьбу Анри. Этот первый в его жизни бой принёс отважному моряку, объявившему войну пиратству, не только приз в виде трёхмачтового пинка, ранее отобранного пиратами у испанцев, но и первые потери. Анри хорошо помнил, как хоронили в море погибших товарищей, не забыл он и старого солдата Мигеля Суареса — его самого первого командира самого первого отряда морских пехотинцев, в самом первом бою спасшего жизнь подающему надежды торговцу, закрыв его собой от пиратской пули.