Повелитель моря (СИ) - Миллерова Агния - Страница 4

Вахтенный матрос осторожно перевернул стеклянный цилиндр песочных часов, бережно упрятанных в деревянную раму из красного дерева, выложенную изнутри бархатом, и сразу же мелодичный звук судового колокола разнёсся над палубой, сливаясь со свистом ветра — один сдвоенный и один простой удар.

— Три склянки[15]! — догнал звук колокола голос матроса.

Быстро темнело. Ветер то стихал, то снова налетал, подгоняя Победоносную армаду к родной гавани. Корабли шли правым галсом, виляя среди многочисленных островков и мелей. Свет маяка — путеводная звезда отважных, бросивших вызов бездонной морской стихии — становился всё ярче и всё ближе…

Не прошло и двух часов, как «Победоносец» первым встал на рейд[16] в Белизе.

Всю ночь лил дождь. Тяжёлые капли барабанили по доскам полуюта и стучались в окна. Под их дробь и мерное покачивание корабля Анри, закутавшись дорогим шёлковым покрывалом, крепко спал. Звук корабельного колокола, отбивающего склянки «собачьей» вахты, иногда врывался в его сон, становясь частью сновидения, так же, как и монотонные звуки дождя. Анри снился бой.

Их уже было много в его жизни. Слишком много. Среди них были равные и неравные, случайные и ожидаемые. Но не было ни одного, из которого бы он не вышел победителем. Что было причиной его побед? Невероятное везение или же отвага и опыт? Умение находить самоотверженных офицеров, надёжных моряков и верных солдат? Или, может, педантичное изучение и кропотливое нанесение на карты предательских мелей и рифов, изменчивых течений и розы ветров? Скорее, всего, всё, вместе взятое, и ещё безграничное стремление к знаниям, пытливый аналитический ум и упорный труд.

Но сейчас Анри просто спал и видел сны. Яркие, живые, наполненные звуками и запахами. Он снова слышал громыхание пушек и треск картечи, попавшей в фальшборт. Свист летящих ядер и лопавшийся от их попадания бархоут[17], стон ломающихся мачт и крик идущих в атаку абордажников. Он снова рубил и колол врагов саблей и ощущал запах их крови. Кровь… Она была повсюду. Даже море казалось красным от крови…

А потом появились лица — искорёженные гримасами страха и ненависти — у пленных, страдальческие — у раненых и радостные — у победителей…

Лучи восходящего солнца разбудили Анри. Лежать на шёлковой простыне было очень приятно, но нежится в постели — непозволительная роскошь, поэтому он встал и позвал слугу. Когда до него донеслись два сдвоенных удара[18] колокола, он уже был умыт и полуодет. Облачившись в белоснежную рубашку из испанского шёлка, взял из сундука чёрные бархатные туфли с серебряными пряжками и вышел на шкафут.

Торопливо поднимаясь над горизонтом, солнце вызолотило небо, а лениво плещущемуся морю придало медный оттенок. Лёгкий бриз был весьма кстати в душном влажном воздухе. Палубные доски ещё не высохли после ночного дождя, и в утренних лучах казалось, что по палубе разлили расплавленную бронзу.

Анри любил утро. Ещё будучи мальчишкой, он вставал с рассветом, чтобы проводить в море деда. Старик Верн привил своему внуку любовь и уважение к морю, научил понимать и не бояться его. «Наша кровь солёная, потому что в ней есть море», — любил повторять дед. Старый моряк считал эту водную стихию огромным живым существом и верил, что тот, кого она полюбит, сможет всегда с ней договориться — утихомирить шторм или же призвать ветер в полный штиль. И Анри верил деду. Верил до тех пор, пока море однажды не забрало старика. А до этого было не одно утро, когда, придя на берег, они вскидывали руки вверх, приветствуя море и солнце. После этого дед выталкивал свою баланселлу в воду и уплывал. Анри же ещё долго стоял на берегу, всматриваясь вдаль на постепенно исчезающий парус. Утренний воздух был прохладен, и чтобы согреться, мальчик размахивал руками и приседал. Постепенно это стало обычным утренним ритуалом, который не только согревал, но и придавал немалый заряд бодрости.

Детство давно кончилось, но привычка осталась. Не изменил ей Анри и сегодня, выйдя с рассветом на палубу, чтобы размять натруженные недавним боем мышцы и получить привычный заряд энергии от набиравшего силу дня.

Члены команды вначале посмеивались над причудой Эль Альмиранте, но постепенно привыкли. Кое-кто даже, полагая, что именно этот странный утренний ритуал и делает сеньора Анри неуязвимым, присоединился к этой гимнастике. Вот и сейчас на полуют подтянулись свободные от вахты офицеры и, весело переговариваясь, заряжались энергией, силой и бодростью с помощью нехитрых, но эффективных упражнений, а на шкафуте размахивали руками и приседали солдаты и часть матросов…

А впереди, на расстоянии двух кабельтов[19], просыпался Белиз. Немногочисленные каменные постройки, видимые за частоколом, отделявшим город от побережья, казались жёлтыми в лучах восходящего солнца. В порту и примыкающим к нему улочкам копошилась, суетясь и шумя, многолюдная толпа. К берегу причаливали рыбаки с ночным уловом. Из трактиров и борделей, расположенных неподалёку от порта, выходили загулявшие моряки и высматривающие новых клиентов шлюхи. Многочисленные носильщики тарахтели тележками по деревянной мостовой или же, покрикивая и расталкивая прохожих, несли на спинах тяжёлые тюки. В распахнутые ворота было видно, как чиновники со свитой секретарей и члены городского совета стекаются на Пласа де Монтехо — главную городскую площадь, названную в честь завоевателя и первого генерал-капитана Юкатана Франсиско де Монтехо-и-Альвареса, чтобы исчезнуть в здании Кабильдо[20]. Уже открылись лавки на Торговой площади, и степенные сеньоры в сопровождении служанок начинали рассматривать товары, только что выложенные торговцами. В общем, просыпающийся город жил своей обычной будничной жизнью, радуясь новому мирному дню.

Вернувшись в каюту, Анри приказал слугам подавать завтрак и для гостей тоже, пребывая в полной уверенности, что они обязательно будут. И не ошибся. Не успел он надеть камзол, как солдат доложил о прибытии коммодора Фернандеса. Выйдя в ратс-камеру[21], Анри некоторое время наблюдал за тем, как Рафаэль и Игнасио покрыв стол расшитой золотыми узорами синей скатертью из испанского шёлка, принялись расставлять тарелки. Скрип открываемой двери заставил его обернуться — в помещение протискивался высокий человек средних лет в несколько пообтёртом камзоле. «Опять Фернандо деньги на новую униформу на шлюх истратил!» — невольно промелькнул в голове упрёк, но уже в следующую секунду человек, почти на голову выше Анри, с радостным приветствием сжимал его в своих объятьях.

В далёком ноябре 1652 года идальго Франсиско Фернандес де Кордова из-за буйного нрава, непокорного характера и ущемлённого самолюбия лишился должности капитан-лейтенанта на военном галеоне флота Его Католического Величества короля Испании Филиппа IV. Избежавший трибунала лишь благодаря благородному имени отца, он был высажен на пустынный южный берег Кубы между реками Сан-Хуан и Сардинеро, где Анри и нашёл его, бредущего из последних сил по побережью — измождённого, с воспалённой от солнечного ожога и комариных укусов кожей, в грязной изорванной одежде, но не сломленного. Тогда великан, не зная с кем имеет дело, скрыл от своего спасителя настоящее имя, выдав себя за наёмника Фернандо. Когда же спустя время открылось истинное происхождение великана, для тех, кого идальго удостоил своей дружбой, он предпочёл остаться просто Фернандо. В 1654 году, когда после скандальной женитьбы на представительнице древнейшей профессии он был отцом лишён наследства и возможности однажды стать IV графом Алькаудете, для идальго Фернандеса закрылись двери домов местной знати, переставшей считать его «благородным сеньором». Возможно, это задело идальго Франциско Фернандес де Кордова, но не Фернандо. Известный всему Белизу как опытный капитан, отличный командир, отважный воин, верный товарищ, хороший собеседник, трактирный задира и, не смотря на женитьбу, любитель и любимец прекрасного пола, он продолжал покорять женские сердца своей незаурядной внешностью, неиссякаемой жизнерадостностью и щедростью. И вот сейчас Фернандо, прививший Анри любовь к шахматам и научивший его виртуозно владеть шпагой, не просто друг, но и коммодор Птичьей армады.