Зимнее серебро - Новик Наоми - Страница 63

Но нежная невинная Ирина не из таких. Огненными страшилками ее так запросто не проймешь. А я-то еще опасался, что она не поладит с двором. Да она готова глазом не моргнув заключить сделку с демоном! Такая женщина какому-то там маркизу Рейно д’Эстену не по зубам. Как, впрочем, и ее собственному супругу.

Я довольно живо воображаю свое безотрадное будущее. С Ириной я связан навеки. Мой окаянный демон наверняка ухватится за ее предложение руками и ногами. Тетя Фелиция с восторгом женит Ильяса на богатой княжне. Двор уже признал Ирину завораживающей и неотразимой. А советники будут до небес превозносить мою женушку — ведь она готова внимать их стенаниям насчет податей. Раньше им самим приходилось терзать меня бесконечными назиданиями, а теперь этим займется Ирина. И царицу-то я не смогу выгнать вон. И все от мала до велика будут обожать ее. Так же, как все от мала до велика не выносят меня.

И, кстати, пять минут назад она уведомила меня, что ожидает от меня исполнения супружеского долга. Она собирается произвести на свет одного-двух младенчиков, чем лишь усилит всеобщие восторги. А уж после этого я ничуть не удивлюсь, если в одно прекрасное утро обнаружу нож, торчащий в моей спине. Есть во всем этом какая-то мрачная неизбежность. Моя жизнь — это череда чудовищ; одно за другим они рвут меня на части, потакая своим прихотям. Стоит мне приспособиться к одному чудовищу — как неизбежно появляется следующее.

И прямо сейчас одно из моих чудовищ меня поджидает. Солнце в окнах бального зала начало путь к горизонту. Я уже выпил полбутылки бренди, а остаток прихватил с собой в свои покои. Ума не приложу, что на сей раз выдумали слуги по поводу Ирины. Да и не моя это забота. Ирина сама эти слухи распустила — вот пусть она и беспокоится.

Хотя — и это, пожалуй, неприятная мысль — слухи-то в конце концов пойдут и обо мне. Я окажусь нелюдем, который держит несчастную безвинную супругу взаперти в каком-нибудь чулане. А если я откажу ей в пресловутых супружеских ласках, когда она решит, что час для них настал, то прослыву жалким слабаком, неспособным подарить дитя женщине, которую все считают первой красавицей на свете.

До своих покоев я добрался уже изрядно навеселе и в довершение залпом опустошил бутылку. Только я успел покончить с бренди, как под затылком зашевелился демон. Он выбрался и точно марионетку вздернул меня на ноги.

— Где она? — Это мой язык, моя гортань издавали шипение, а тем временем демон, порыскав в моей памяти, быстро обнаружил, что Ирина вновь сбежала. И тогда он зашелся яростным криком, выплеснулся из меня наружу и огненным хлыстом обвил мое тело. — Зачем ты отпустил ее?! — рявкнул демон, но не стал дожидаться ответа. Он протолкнул мне в горло сгусток пламени, чтобы мои вопли не сотрясали воздух, повалил на пол и принялся неистово охаживать огненными бичами. Каждый удар обжигал мне кожу нестерпимой болью. Поделать тут ничего нельзя, остается только терпеть. К счастью, в этот раз он швырнул меня на спину: я однажды подметил, что если обводить взглядом бесконечный золотой узор, петляющий по всему потолку, то это почему-то помогает. Демон сегодня был в ударе: я пять раз прошел глазами весь узор, и только тогда он понемногу начал утихать. Наконец он сердито отшвырнул меня к камину. А сам неуклюже заполз туда и влился в потрескивающий огонь. — Что еще за договор? — прошипел он.

Значит, он уже выудил это у меня из головы. Что не помешало ему достойно завершить избиение.

От невыносимой боли я едва мог двинуться; в горле у меня першило, словно я наглотался битого стекла. Но, разумеется, ничего по-настоящему плохого со мной не случилось. Демон при любых обстоятельствах строго блюдет букву нашего договора: красота, корона и власть. Изукрась он меня с головы до ног ожогами — это было бы не по правилам. Однако с годами демон поднаторел в искусстве насаждать и удерживать во мне боль без ущерба для тела.

— Король Зимояров вместо нее, — пояснил я почти будничным тоном.

Мне больших усилий стоило подавить дрожь в голосе. Демон падок до слез и страданий, поэтому моих слез и страданий он не получит. Еще не хватало, чтобы он решил продолжить веселье. Я за годы уже успел свыкнуться с ролью забавной игрушки. Нащупал узкую тропинку между угодливостью, которую он обожает, и неповиновением, которое приводит его в бешенство. В последний раз демон удосужился избить меня почти год назад — до выхода на сцену дражайшей Ирины. Но теперь-то есть кому его злить. А если он на кого-то зол, то под горячую руку обычно попадаю именно я, и тут уж ничего не попишешь.

Так что дразнить демона мне совсем не хотелось. Но предложение Ирины возымело действие: демон выскользнул из камина и свернулся вокруг меня, как мурлычущий кот. Язычки пламени время от времени лизали мне кожу, но демон больше не стремился причинить мне боль. Ничто не прикрывало меня от жгучих огненных пальцев: оставив нетронутым тело, демон превратил в клочья мою одежду. Ирина весьма не одобрительно фыркнула, когда я не позволил ей надеть одно и то же платье дважды. Она бы лучше раздала побольше милостыни бедным или прикормила каких-нибудь монахов-дармоедов. Очень вяжется с той праведной ахинеей, которую она несла. На самом деле я не жалея сил внушал всем, что царь никогда не появится в одном и том же наряде. А то чего доброго кто-нибудь начнет выпытывать: ах, государь, а где же ваши любимые штаны? А где те дивные сапоги для верховой езды, что были на вас три дня назад? Нет уж, увольте. Пусть обо мне судачат, будто я неисправимый мот — все лучше, чем чародей. И моя супруга должна полностью мне соответствовать.

— Как?.. — дохнул мне в ухо демон. Огненные когти вцепились мне в плечо, и спину опять пронизала острая боль. Я стиснул зубы, чтобы не закричать: демон отстанет, если не давать ему повода. — Как она отдаст его мне?

— Подробностей она не рассказала, — выдавил я. — Сказала только, что он умеет продлевать зиму.

Демон издал приглушенный рык и отпрянул от меня, оставляя на ковре дымящиеся следы по пути к камину. Я прикрыл глаза и несколько раз вдохнул и выпрямился.

— Она частенько лжет, однако где-то же она прячется, — сказал я. — И две метели в июне — это все-таки что-то из ряда вон.

— Да-да, — прокряхтел демон себе под нос, лениво пожевывая полено. — Королевство свое спрятал он надежно, мне нельзя там бывать, а Ирине можно… Но сможет ли она привести его сюда?

Иринины убедительные объяснения я пропустил мимо ушей. И ни на миг не поверил, что она действует в моих интересах. Однако надо признать: кое-какие ее доводы и впрямь блестяще продуманы.

— Попытка не пытка, — заметил я. — Если у нее ничего не выйдет, мы ничего не теряем. А если выйдет… думаешь, ты справишься с ним?

Он разразился трескучим смехом, плюясь искрами.

— Уж я утолю свою жажду, напьюсь вдоволь, — пробормотал он себе под нос. — Только пусть поторопится! Цепь нужна из серебра, чтоб его пленила, да кольцо из огня, чтоб иссякла сила… Приведи его! — прошипел он, обращаясь уже ко мне. — Приведи его и подготовь как должно!

— Она требует, чтобы ты дал ей слово, — ответил я.

Поразительно, до чего охотно Ирина верит посулам бесовского отродья — при ее-то уме и благочестии. Хотя она ведь верно рассудила: вот я, скажем, заключил сделку с демоном, чтобы воссесть на престол, — и пожалуйста, престол мой, а с ним и все радости царской власти. Правда, я бы на ее месте поостерегся: мой пример та еще наука.

— Да-да, — откликнулся демон. — Быть ей царицей в короне из золота. Все, что она пожелает, я дам ей. Только пусть приведет его ко мне!

Ну что ж, мне остается только поздравить себя. Как я и предполагал: до конца дней своих я накрепко прикован к дражайшей неотразимой Ирине. Со всеми вытекающими последствиями.

За вязанием ночь пролетела незаметно, а под утро Ирина ушла назад, к демону. Как она ушла, я разгладила шерсть ладонями, и пальцы у меня вдруг задрожали, чего не было, пока я вязала. Я сделала узор из цветов и гибких стеблей — вышло покрывало на свадебное ложе. И мне отчего-то казалось, что едва я смыкала веки, как цветы и стебли принимались расти сами, быстрее, чем в моих руках. Я вздремнула немного у огня, а тяжкий шерстяной покров давил мне на колени. Но дверь опять распахнулась, и Иринина рука легла мне на плечо. Лицо у нее было такое закаменевшее, что я поначалу с испугу даже отшатнулась, но потом признала ее: