Пепел Вавилона (ЛП) - Кори Джеймс - Страница 40

— Вы хотите приказывать Вольному флоту?

— Я хочу, чтобы приказ был отдан, — сказал Розенфельд. — Не имеет значения, кто это сделает. И не слишком важно, какой приказ. Важен просто приказ.

— Кроме него — никто, — сказал Филип. Его голос слегка дрожал. Руки ныли, и он не понимал почему, пока, опустив взгляд, не увидел стиснутые кулаки. — Мой отец создал Вольный флот. Только он отдаёт приказы.

— Значит, он должен отдать приказ, немедленно. А меня он слушать не станет.

— Я поговорю с ним, — ответил Филип. 

Розенфельд поднял руку в знак благодарности, прикрыл сморщенные тяжёлые веки.

— Ему повезло, что у него есть ты, — сказал он. 

Филип не стал отвечать, просто ухватился за поручень, развернулся и поплыл к горловине корабля, туда, где поднимался и падал вниз лифт, когда кому-нибудь нужно было подняться или спуститься. В голове у него мешались разные чувства. Гнев на Мичо Па. Недоверие к Розенфельду. Вина неясно за что, он не мог дать ей имени. Страх. И даже что-то вроде эйфории отчаяния, как удовольствие, только не слишком приятное. Мимо скользили стены трубы лифта, Филипа неотвратимо сносило вправо. Если получится добраться до палубы экипажа, ни разу не коснувшись стены, тогда всё будет в порядке. Нелепая мысль.

И всё же, когда ни разу не скорректировав путь, он взялся за поручень и выскользнул в коридор, ведущий к каюте Марко, то почувствовал себя чуть полегче. А добравшись до двери отца, обнаружил, что вполне обоснованно. Страх, что отец расстроен предательством — небритый, с остекленевшим взглядом, может, даже рыдает — не имел никакого отношения к человеку, открывшему дверь каюты. Да, круги под глазами чуть темнее обычного. Да, в комнате стоял запах пота и железа. Но улыбка сияла, и взгляд был ясным.

Филип с удивлением гадал, что заставляло его так долго оставаться здесь, взаперти. Но если его и грызла досада — она тут же растаяла от радости при виде отца. Полоска ткани, выглядывающая из одного из шкафов за спиной Марко, говорила о чём-то светлом и женском. Интересно, кто из членов экипажа утешал отца, и долго ли.

Марко слушал отчёт Филипа внимательно и спокойно, кивая во всех важных моментах. Он дал Филипу высказаться — Фред Джонсон, «Аэндорская волшебница», намек на угрозу со стороны Розенфельда забрать бразды правления — и не перебивал. Филип говорил и чувствовал, как уходит страх, исчезает напряжение и угасает тревога. В конце он смахнул слезу — не печали, а облегчения. Марко положил руку Филипу на плечо, мягко обнял, привлёк к себе.

— Мы делаем паузу, когда время отдыхать, и бьём, когда время бить, — сказал Марко.

— Я понимаю, — ответил Филип. — Это только... — он не знал, как закончить мысль, но отец улыбнулся так, будто понял.

Марко жестом приказал системе каюты отправить запрос на соединение с Розенфельдом. Человек с бугристым лицом появился на экране почти немедленно. 

— Рад, что ты снова вернулся в ряды живых, Марко.

— Сошёл в преисподнюю и вернулся умудрённым, — резко ответил Марко. — Ты напуган моим отсутствием?

— Нет, поскольку ты возвратился, — сквозь грубый смех сказал Розенфельд. — У нас слишком много забот, мой друг. Слишком многое нужно сделать. 

У Филипа появилось чувство, что он не вполне понимает второй, скрытый смысл разговора, но он лишь молчал и слушал.

— Не так быстро, — ответил Марко. — Отправь мне данные слежения по всем кораблям, которые до сих пор подчиняются Па. Кораблям обороны Паллады сообщи, что «Аэндорская волшебница» теперь вне закона. Окружить, уничтожить, данные о сражении переслать нам. Никакой пощады предателям.

Розенфельд кивнул.

— А Фред Джонсон?

— Кровь Палача прольётся в своё время, — ответил Марко. — Не волнуйся. Война ещё только начинается.

Станция Япет размещалась не на спутнике, а на замкнутой орбите вокруг него. Устаревшая конструкция — два длинных вращающихся в противоположных направлениях рычага поддерживают жилое кольцо, стыковочный порт на оси. На поверхности спутника поблёскивают автоматические станции, которые добывают и режут лёд. На подходе к ним нашлась точка, в которой и станция, и спутник, и опоясанная кольцами туша Сатурна за ними отображаются на экране примерно в одном размере. Иллюзия перспективы.

Доки почти полностью забиты древними водовозами, которым раньше тарифы мешали собирать со спутника урожай. Теперь никто больше не заставлял платить пошлины, и все корабли старались воспользоваться моментом. Летающие развалины поднимались с поверхности и опускались вниз. Полные льда контейнеры облепляли корпуса буксиров, словно корка соли. Администрация Япета не примкнула ни к Марко, ни к Вольному флоту, ни к их противникам, однако не упустила шанс сбросить иго Земли и Марса. Мичо изучала данные контроля трафика, стараясь видеть во всём этом прежде всего свободу воли, а не грабёж и растаскивание всего, что плохо лежит.

Запрос по каналу связи. Служба контроля Япета. Па могла бы позволить ответить Оксане, но нетерпение победило.

— Это «Коннот», — сказала она.

— Бьен, «Коннот». Япет бай хир. Мы втыкаем «Хорнблауэр» в док шестнадцать. Пойдёт через полчаса?

— Годится.

— На нём пленные?

— Полно. И беженцы. И первый экипаж «Хорнблауэра».

— Небось злые?

— Не особенно счастливы, — сказала Мичо. — Но понимают — надо радоваться, что не сидят в каютах, заваренных наглухо. Ваша служба снабжения сказала, вы можете их принять.

— Можно пристроить здесь, можно договориться об отправке за Землю и Марс. Или как сами беженцы захотят. Пленные — другое дело.

— Вреда им не причинять, — сказала Мичо. — Но и на свободу не отпускать.

— Гости станции, значит, — сказала служба контроля. — Всё понял. Порядок. И... только между нами, идёт? Кое-чего впридачу. У нас большой напряг с поставками гидропоники с Земли.

— Рада, что мы можем помочь, — согласилась Мичо, и разорвала соединение.

Это правда. Приятно знать, что людям, которые без неё пострадали бы, теперь станет хоть чуточку легче. В груди у неё появилось приятное, тёплое чувство. Па провела больше времени на Рее, чем на Япете, но этого опыта достаточно для понимания того, что означает нехватка гидропоники для такой станции. Ее поставка для них будет означать разницу между неопределённостью и стабильностью. Даже между жизнью и смертью.

Если бы Поясу дали развиваться и стать независимым, такого бы не происходило. Но Земля и Марс держали здешнюю рабочую силу на привязи из структурированной почвы и сложной органики. Теперь благодаря Марко у Пояса появился шанс вырваться к экологической независимости в будущем. Если только благодаря Марко Пояс не вымрет с голода по дороге.

С тех пор, как она скомандовала своим кораблям не подчиняться его приказам, Па не получила от него ответа. Повиновение подтвердили восемь из её шестнадцати кораблей. Признание — ещё четыре. Только «Андо» и «Дагни Таггарт» открыто её отвергли, но даже они пока ничего не предпринимали. Все остальные ждали, какое заявление сделает Марко. В том числе и она сама. И с каждым часом росла вероятность, что не дождутся.

Зато поступали другие запросы. И немало. Независимой группе поисковых кораблей с Титана требовались запчасти для двигателей. Грузовой корабль, который также являлся домом для семейного экипажа из двадцати человек, пострадал при поломке силовой системы эпштейновского двигателя, и теперь дрейфовал. Веста перевела своё население на протеиновый рацион до тех пор, пока наконец не прибудет обещанная Мичо продовольственная помощь. Станция Кензо в приступе иррационального альтруизма отправила на Землю гуманитарную помощь и сейчас испытывала нехватку воды и гелия-3 для реакторов.

Столетия прогресса и развития технологий позволили человечеству создать для себя места обитания в космическом вакууме и радиации, но так и не смогли справиться с энтропией, идейными соображениями или ошибочными представлениями. Миллионы измученных сложных систем из солёной воды и минералов — тела людей, живущих по всему Поясу — продолжали нуждаться в пище и воздухе, чистой воде, энергии и убежищах. Им нужно иметь возможность не утонуть в собственном дерьме и не свариться в тепловом выхлопе реакторов. И благодаря неудачному совпадению — харизме Марко и её собственному идеализму, Па оказалась ответственной за всё это.