Пепел Вавилона (ЛП) - Кори Джеймс - Страница 84

Высокий подался вперед.

— Данные были переданы на Землю. Мы отследили их, они взяты оттуда, куда поместили их вы.

В голове кружились варианты лжи и отрицания. Кто угодно мог получить к ним доступ. Я был небрежен. Возможно, я проявил беспечность, вот и всё. Я не сделал ничего плохого.

Внутренним взглядом он вновь увидел Карвонидес, раны на ее шее и голове. Да, он может снова все отрицать, но это ничего не изменит. Они уже знают или близки к этому. Они будут его пытать, и он расколется. Не важно, что он сейчас скажет, он уже мертв. Больше никаких блинов, никаких уговоров делать уроки, никаких поздний валяний в кровати с Джуной по воскресеньям. Кому-то придется продолжить его исследования. Всё, что он любил, ради чего он жил, пропало.

К своему удивлению он ощутил не страх, а ужасающую свободу. Он может говорить что угодно. Включая правду.

— Вам нужно понять одну вещь, — его грудь распирала иррациональная, опьяняющая смелость. — Биологическое равновесие. Непростая штука, и никогда не была простой.

— Равновесие, — повторил Высокий.

— Да, именно. Все думают, что это легко. Приходят новые виды, имеющие преимущества, и побеждают, так? Но есть и другая часть истории. Местная среда всегда сопротивляется, всегда. Да, может, безуспешно. Может, не до конца понимая, как справиться с изменениями. Я не говорю, что все идеально, но это есть. Даже если чуждый вид побеждает, ему приходится преодолевать уравновешивающий процесс. И... 

Высокий нахмурился, и Праксу захотелось говорить быстрее. Успеть высказать все, что на душе, пока не опустился молот.

— И этот процесс глубоко вшит в живые системы, он присутствует всегда. Как бы замечательно ни был сконструирован новый вид, какими бы преимуществами не обладал, сопротивление будет всегда. Преодолеешь одно, на смену придет другое. Вы понимаете? Сородичи побеждены? Отлично, вот вам наступление бактерий и вирусов. Адаптировались к ним? Получите уровень микроэлементов, солей и света. И главное, даже если новый вид победил, занял все ниши, эта борьба уже изменила его. Если уничтожил или ассимилировал местную среду, он уже изменился. Даже вымершие предшествующие организмы оставляют следы. Их нельзя, никак невозможно полностью стереть.

Пракс сидел прямо, высоко подняв голову, часто и глубоко дыша. Можете меня убить. Можете стереть со страниц истории. Но вам никогда не стереть мой след. Я выступил против вас, и даже если вы убьете меня, это не изменит того, что я сделал.

Высокий нахмурился еще сильнее:

— Мы сейчас говорим о дрожжах?

— Да, — ответил Пракс. — Конечно, о дрожжах.

— Ладно. Это очень интересно, но нам нужно знать, кто имел доступ к той информации.

— Что?

— Раздел, куда вы поместили данные, — сказала женщина. — Кто мог к нему подсоединиться?

— Кто угодно с доступом к компьютерам исследовательской группы. Какое это имеет значение?

Терминал Высокого звякнул, и он вытащил его из кармана. Из-за красного отсвета сигнала тревоги казалось, что Высокий залился румянцем, но когда он спрятал терминал обратно, лицо его было бледным.

— Мне нужно отойти, — напряженно сказал он. — Закончи сама, ладно? 

Праксу показалось, что Высокий дрожит. Женщина кивнула и проверила собственный терминал. Сбитый с толку Пракс проводил мужчину взглядом, почти желая окликнуть его и настоять, чтобы они закончили. Это было важно. Это его мученичество во славу свободы и науки. Инквизитор не может так просто взять и выйти посреди допроса. Когда дверь закрылась, он повернулся к женщине, но она так и смотрела в терминал. Новости, что-то про войну.

Женщина тихо присвистнула, глаза широко распахнулись. Подняв взгляд на Пракса, она как будто удивилась, увидев его здесь.

— Данные о дрожжах, — напомнил он.

— Доктор Менг, вам следует быть осторожнее, больше такое не должно повториться.

— Повториться что?

Нетерпеливая улыбка женщины не затронула глаза.

— Нельзя помещать данные, которые могут помочь врагу, в общий доступ. Я знаю, что они закрыты, но кто-то их слил, и мы ведем расследование, кто бы это мог быть.

— Но... Нет, вы не понимаете.

— Доктор Менг, — отрезала она. — Я знаю, что вам не нравится, когда мы указываем вам, как вести дела в лаборатории, но сейчас сложное время. Я прошу вас уделить пристальное внимание безопасности, чтобы нам не пришлось иметь менее приятных бесед в будущем. Вы понимаете?

— Да, конечно.

— Вот и хорошо, — сказала женщина с таким видом, будто выиграла спор. — Можете идти.

Пракс не знал, что делать. Секунду он сидел, не зная, как попросить объяснений. Женщина посмотрела в терминал, потом обратно на Пракса.

— Доктор Менг, — раздраженно сказала она, — мы закончили. Если будут еще вопросы, мы вас найдем.

— Я должен уйти?

— Да.

И Пракс ушел. Он шел по коридорам как во сне. В животе было пусто. Он не чувствовал голода, только какой-то большой пузырь внутри, где что-то должно было быть — боль, страх, отчаяние, надежда. Он взял кар и поехал к станции экспресса. Весь инцидент занял так мало времени, что его смена еще не кончилась. Но закончится, пока он доберется до лаборатории, поэтому он отправился домой.

В новостях показывали те же военные действия, что и на терминале женщины из службы безопасности. Пракс пытался что-то понять, но, похоже, слова потеряли для него свой смысл. Он поймал себя на том, что бездумно таращится на молодого человека, сидящего напротив, и с усилием отвел взгляд. Он мог думать только о темнокожей женщине, говорящей: «Вы можете идти».

Дома Джуна сидела на диване, положив голову на руки. Глаза покраснели, на щеках красные пятна от слез. Когда он остановился в дверях кухни и поднял руку в знак приветствия, она секунду недоуменно смотрела на него, потом вскочила, подбежала и обняла. После долгой паузы он обнял ее в ответ.

— Лесли прислала сообщение, — сказала Джуна со слезами в голосе. — Сказала, что за тобой в офис пришли. Что безопасники тебя забрали. Я пыталась найти какого-нибудь адвоката. Я отправила девочек к Дориан. Не знала, что им сказать.

— Нормально. Все нормально.

Джуна откинулась назад, пристально глядя ему в глаза, будто пытаясь в них что-то прочесть.

— Что случилось?

— Я признался. Я сказал им... сказал им всё. И они меня отпустили.

— Они что?

— Сказали больше так не делать и велели уйти. Не такой реакции я ожидал.

— У меня тут торпеды, — сказал Эванс. — Пять... погоди... уже семь.

— Откуда? — спросила Па, хотя точно знала ответ. 

Атаки по всему Поясу уже оттянули боевиков Вольного флота к другим конфликтам и истощили оборону Паллады. Надо отдать должное Холдену. Он не пытался использовать её корабли как пушечное мясо.

— Станция Паллада, — подтвердил Эванс. — С кораблей никто не стреляет.

— Они на прицеле, — сказала Лаура. — Разрешение на огонь?

— Разрешаю, — сказала Мичо. — Оксана, маневрируй по ситуации. Покажи мерзавцам, как мы танцуем.

— Да, капитан, — Оксана закусила губу в сосредоточенном наслаждении. Спустя мгновение «Коннот» дёрнулся и задрожал. И над гулом систем взвился бессловесный боевой вопль Джозефа.

Фойл называла их «четыре всадника апокалипсиса». «Коннот», «Серрио Маль», «Панчин» и «Солано» — самые опытные из раскольничьего флота Па. Они шли к Палладе с четырёх сторон, стараясь заставить оборону станции как можно сильнее растянуть силы. Будь у него время, Марко и с Паллады утащил бы ресурсы, разрушил производственную структуру, а всех, кто не сумел выбраться самостоятельно оставил бы Па — спасать или дать умереть от голода по её вине.

Если бы, конечно, Вольному флоту ещё было куда бежать.

— Две готовы, — сказала Лаура. — Пять на подходе.

— Лучше поспешить, чем опоздать, — сказала Мичо.