Мю Цефея. Шторм и штиль (альманах) - Давыдова Александра - Страница 16

С появлением в замке алхимика недобрая слава башни упрочилась, а к слухам добавились байки о диких воплях и странных огнях, что горят по ночам наверху. Впрочем, истории потеряли прежнюю остроту с приходом тумана, хотя рассказывать их не перестали. Все же призраки были не так страшны и реальны, как безжалостные порождения зловещего тумана.

В лаборатории алхимика пахло чем-то кислым, воняло паленой шерстью, под потолком клубился дым. Висящие двумя рядами вдоль стен светлячки наполняли комнату мягким, желтоватым светом, напоминающим о сиянии золотых монет.

Услышав шаги, алхимик неохотно поднял взгляд, отодвигая толстую кипу пергаментов, испещренных мелкими значками и жутковатыми рисунками. Учтиво поздоровался с бароном и жестом отослал своего юного помощника. Оруженосец остался у дверей, с опаской рассматривая замысловатые установки, в которых цветные жидкости переливались из сосуда в сосуд, булькали, смешиваясь, а затем собирались в крошечных емкостях. Покосившись на мальчишку, алхимик подошел к барону.

— Пора опробовать твоих созданий в деле. На всякий случай приготовь всех.

— Всех? — поднял брови алхимик. — Я намеревался провести еще серию испытаний, чтобы иметь полную уверенность относительно всех аспектов созданных существ.

— Нет времени. Твари снова пошли на приступ, а дождь может идти хоть до завтрашнего утра. Воины же не продержатся и до полуночи. Так что приступай немедленно.

Недовольно причмокнув губами, алхимик задумчиво огляделся и заковылял шаркающей походкой к задвинутому под книжный шкаф ларчику. Вытащив его, он, не оглядываясь на барона, зашагал к лестнице, ведущей на верхнюю площадку, и попутно прихватил с полки тонкую бутылку из зеленоватого стекла.

Наверху бушевал ветер, злобно швыряя брызги в морды каменных скульптур, стоящих по краю площадки. С высоты башни возвышенность, на которой располагались замок и деревня, казалась островом посреди простирающегося до горизонта бурлящего розового моря. Виднеющиеся вдали редкие, еле заметные холмики лишь усиливали ощущение затерянности и обреченности.

Оказавшись под открытым небом, алхимик зябко запахнулся в свою мантию, синюю, богато украшенную золотым узором, бережно опустил ларец на каменный стол. Руки у него тряслись, то ли от холода, то ли от волнения, и он никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Наконец раздался щелчок, крышка поднялась, открывая взору барона два небольших рожка, на вид отличающихся лишь вязью надписей.

Осторожно достав их, алхимик прошелся вдоль статуй, тщательно рассматривая каждую, особенно уделяя внимание глазам и крыльям. Наконец, удовлетворившись увиденным, он вернулся к барону.

— Все готово. Прикажете начинать?

Получив подтверждение, алхимик набрал в грудь воздуха и приложил к губам один из рожков. Над замком повис тонкий, еле различимый человеческим ухом звук. Разносясь далеко вокруг, он достигал самых дальних уголков замка, отдавался в коридорах и покоях, таял в хлипких временных постройках для крестьян и улетал в толщу тумана, теряясь в плывущей мгле.

Барон невольно вздрогнул, настолько пронизывающим показался ему звук. В нем отдавался рев ветра, хрип приказов и мучительные стоны, которые ему приходилось слышать совсем недавно.

…За узкими окнами лаборатории сгустилась ночь. Завывания вьюги заглушали голоса часовых, обдавали морозным холодом и напоминали о тварях, что дремлют под тонкой дымкой тумана. Им оказалась не страшна даже зимняя стужа, на которую так надеялись запертые на холмах люди…

Барон помнил, как боялся высказать свою идею алхимик. Но боялся не жестокости предложения, а возможного гнева господина.

…Позвякивая инструментами, алхимик как будто танцевал вокруг прикованного к столу крестьянина, не обращая внимания на ужас в глазах несчастного.

— Видите ли, подобные изыскания были запрещены еще прабабкой последнего императора, и тогда-то возникло наше научное отставание от юга. Если мы остановились на многорогах, то они продвинулись гораздо дальше, о чем ярко свидетельствует хотя бы растекшийся по всему миру туман…

Порывом ветра принесло шум боя: отрывистые команды, щелчки арбалетов, шипение жгучего раствора. Стиснув зубы, барон все же сохранил хладнокровие и продолжил терпеливо ждать.

…Дикий вопль всколыхнул застоявшийся, пропахший алхимией и кровью воздух, отразился от сводов и витражей, раздробился о сложные установки, разложенные на столах инструменты, склянки и пробирки с препаратами.

— Таким образом, я пришел к выводу, что, заменив сердце подопытного на выращенный особым образом орган и постоянно снабжая его всеми необходимыми субстанциями, я смогу создать новое существо, которому будет не страшно смертельное для всего живого влияние тумана…

Казалось, что прошла не минута, а целый час, прежде чем первая статуя шевельнулась, медленно повернула голову, обращая взор на разбудивших ее людей. Алхимик поежился, сжимая в руках второй рожок, а барон шагнул вперед, спокойно встречая ледяной взгляд.

…Уже убраны следы крови, вытерты брызги пролившихся препаратов. Лежащий на столе без сознания, в руки его воткнуты трубки, по которым струятся белесые, желтые и черные жидкости из множества сосудов.

— Потребуется время, чтобы он пришел в себя. Как и облик, сознание его также претерпит существенные изменения, но не беспокойтесь, это не создаст проблем, скорее, наоборот…

Пасть открылась, обнажая острые клыки. Длинный язык существа скользнул по частоколу зубов. Плавной походкой оно поднялось на парапет, оставив глубокие следы от когтей на каменном полу. Терпеливо замерло, равнодушно глядя вдаль.

Одна за другой статуи оживали. Окаменевшие мышцы существ обретали гибкость, в то время как шероховатая кожа сохраняла прежнюю прочность, почти не уступающую лучшим доспехам.

— Можете приказывать им, барон, — объявил алхимик, не скрывая радости. — Они полностью готовы к бою. Но помните, требуется четкость формулировок и твердость тона…

— Убивайте все, что выходит из тумана. Не отдаляйтесь от замка. Не нападайте на людей.

Крохотная пауза, и существа стремительно взмыли в небо, мгновенно распахнули широкие кожистые крылья и понеслись по направлению к туману. Несколько крылунов, круживших над стенами, не успели убраться с их пути и были разорваны в доли секунды.

— Прекрасная работа, алхимик. Они и впрямь великолепны. Просто поразительно…

— Благодарю, — расплылся тот в довольной улыбке. — Но, честно говоря, вы тоже поразили меня. Далеко не каждый человек способен трезво оценить достоинства моей идеи. Увы, даже многие мои коллеги погрязли в косности и не умеют отделять личное от общего. Вы же сразу уловили основную мысль, что лучше пострадать нескольким людям, чьи жизни, собственно, малоценны, чем погибнуть целому народу. К тому же вы присутствовали при всех моих операциях, а это не самое приятное зрелище для непривычного наблюдателя. Иногда мне кажется, что у вас каменное сердце, барон. Обычный человек не может мыслить столь хладнокровно и логично.

— Забавное совпадение, алхимик. Каменное сердце — древнее прозвище моего рода. Говорят, один из моих предков, узнав, что среди его слуг есть предатель, приказал перебить их всех, чтобы ценные сведения не попали врагу. Того предка звали Горгоний, и в его честь я нарекаю этих существ горгульями.

Алхимик кивнул, любуясь своими созданиями. Перебив крылунов, горгульи принялись истреблять тварей, что крушили ворота. Падая с высоты, они разгонялись, обрушивались на спину врагам и ломали им кости. Тех же тварей, чей панцирь выдерживал подобную атаку, горгульи окружали со всех сторон, поднимали в воздух и бросали на камни, вдребезги разбивая костяные пластины.

Мало-помалу напор тварей начал стихать. Все чаще горгульям приходилось подолгу кружить над землей в поисках новых жертв.

Решив удовлетвориться достигнутым, барон дал знак алхимику. Тот взялся за второй рожок, и вновь над замком пронесся пронзительный звук, неуловимо отличающийся от первого.