Долг чести - Клэнси Том - Страница 39

• Предыдущая
• 39/284
• Следующая

— Как только ты поговоришь с председателем…

Мюррей кивнул:

— Да, следовало бы немедленно организовать пресс-конференцию и изложить на ней суть дела и имеющиеся доказательства. — Сделать это они, конечно, не смогут. Сразу после разговора с председателем юридической комиссии Конгресса и лидером меньшинства, в котором эти политические деятели будут ознакомлены с основными доказательствами, информация тут же просочится в прессу. Единственный козырь, который остаётся в руках Мюррея и его следственной группы, — это выбор времени дня. Беседу с конгрессменами следует назначить на достаточно позднее время, чтобы новости не попали в утренние газеты, что вызовет гнев редакторов «Вашингтон пост» и «Нью-Йорк таймс». Бюро вынуждено строго соблюдать правила. Оно не может организовать утечку информации, потому что предстоял уголовный процесс и права обвиняемого должны охраняться так же тщательно, как и права его жертв, — даже ещё тщательней. В противном случае доказательства, представленные на процессе, окажутся под сомнением.

— Мы сами примем необходимые меры, Дэн, — наконец сказал Шоу. — Я попрошу министра юстиции позвонить ему и условиться о встрече. Может быть, это поможет ненадолго задержать утечку информации. Что тебе сказал президент в тот раз — меня интересует его точная фраза?

— Президент — хороший парень. — Помощник директора воспользовался похвалой, распространённой среди сотрудников ФБР. — Президент произнёс: «Преступление — это преступление». Дарлинг, правда, попросил вести по возможности «чёрное» расследование, но этого следовало ожидать.

— Ну что ж, хорошо. Я лично буду информировать его о происходящем.

Номури, получив задание, как обычно, взялся за дело без промедления. Сегодня ему предстояло снова встретиться в бане с той же компанией — не иначе, подумал он, у меня самая чистая работа во всём управлении. Вдобавок это был один из лучших способов, сбора информации, и он надеялся ещё больше облегчить его, прихватив с собой большую бутылку сакэ, которая теперь полупустой стояла на краю деревянной ванны.

— Я уже жалею, что ты рассказал мне о той блондинке, — небрежно заметил Номури. Он сидел с закрытыми глазами в своём углу ванны по горло в воде, чувствуя, как она обволакивает и расслабляет все его мышцы. Вода была достаточно горячей, чтобы понизить кровяное давление и вызвать ощущение эйфории. Тому же способствовало и воздействие алкоголя. Многим японцам свойственно генетическое отклонение, называемое на Западе восточным румянцем или, что нравится страдающим от этого гораздо меньше, патологической интоксикацией. По сути дела это расстройство обмена веществ, означающее, что даже при относительно небольшой дозе алкоголя происходит быстрое опьянение. К счастью, такое генетическое отклонение не коснулось семьи Номури.

— Почему же? — подал голос сидевший в углу напротив Казуо Таока.

— Никак не могу выбросить из головы эту американскую ведьму! — добродушно бросил Номури. В бане обычно царила атмосфера дружеской откровенности. Японец, сидевший рядом, энергично потёр голову и засмеялся вместе с остальными.

— Не иначе, тебе хочется услышать побольше подробностей? — произнёс он и, когда Номури промолчал, продолжил, зная, что и всем остальным это будет интересно: — Между прочим, ты был прав. У них слишком большие ступни и груди, а вот поведение… ну что ж, этому, в конце концов, можно научиться. — Он сделал драматическую паузу.

— Давай, рассказывай, не мучай, — послышался притворно раздражённый голос ещё одного посетителя.

— Дай собраться с мыслями, — недовольно проворчал говоривший, вызвав взрыв весёлого хохота. — Так вот, для идеальной красавицы груди у них и впрямь великоваты, но в жизни приходится чем-то жертвовать, и мне, по правде, доводилось видеть формы и похуже…

А ведь он и на самом деле неплохой рассказчик, подумал Номури. На это тоже нужен талант. Послышался хлопок пробки — и один из присутствующих разлил сакэ по маленьким чашкам. Вообще-то спиртные напитки в банях были запрещены, но на это правило — большая редкость для Японии — обычно не обращали внимания. Номури, не открывая глаз, протянул руку за своей чашкой и постарался блаженно улыбнуться, словно думал о голубоглазой красавице, прислушиваясь к рассказу, из которого узнал немало новых подробностей. Описание девушки было детальным и все больше походило на фотографию, полученную им вместе с материалами в утреннем поезде. И всё-таки сделать однозначный вывод пока было трудно.

Тысячи девушек могли подойти под такое описание, и Номури не испытывал особой досады, прислушиваясь к рассказу. В конце концов, она сама выбрала для себя такую жизнь и всё-таки оставалась американской гражданкой, так что если он сможет помочь ей, то постарается это сделать. Задание казалось ему тривиальным дополнением к полученному ранее, но по крайней мере он получил возможность задавать вопросы, сближающие его с членами этого мужского сообщества. Таким образом, надежды получить от них важную информацию в будущем делались ещё более реальными.

— У нас нет выбора, — произнёс мужской голос в другой бане, которая располагалась не особенно далеко от первой. — Нам нужна ваша помощь.

Этого следовало ожидать, подумали остальные пятеро. Вопрос заключался лишь в том, кто из них первым окажется в затруднительном положении. Судьба наложила свою тяжёлую руку на этого мужчину и его компанию. Это отнюдь не уменьшало его собственный позор, он был вынужден обратиться за помощью, и остальные чувствовали испытываемую им боль, сохраняя бесстрастные лица и вежливые манеры. Более того, сейчас все они разделяли ещё одно общее чувство: страх. Теперь, когда такое уже однажды случилось, это может повториться с гораздо большей лёгкостью. Кто из них будет следующим?

По сути дела нет более надёжного способа вложения денег, чем в недвижимость, собственность, которую вы видите и можете ощупать, построить на ней что-то или жить там, нечто зримое и осязаемое для других. Несмотря на то что в Японии не прекращались усилия по расширению земельных угодий — например, отвоёвывали земли у моря для строительства новых аэропортов, — общее правило оставалось здесь таким же справедливым, как и в других странах: покупать землю имело смысл, потому что её больше не делали, а следовательно, цены на земельные участки не понижались.

Однако в Японии такое положение, общее для всех, нарушалось уникальным своеобразием местных условий. Законы о землепользовании искажались из-за чрезмерных прав, которые имели владельцы небольших участков земли, используемой для сельскохозяйственного производства, и нередко среди высотных зданий в пригородах можно было видеть крохотные клочки земли размером в четверть гектара, на которых выращивались овощи. Эта и без того небольшая страна — её территория равнялась площади Калифорнии, — но с населением, составляющим примерно половину американского, становилась все более густонаселённой. Лишь малая часть земли тут годилась для производства сельскохозяйственной продукции, а хотя близость сельскохозяйственных угодий всегда создавала более благоприятные условия для проживания людей, основная часть населения переполняла горсточку огромных перенаселённых городов, и там стоимость недвижимости вырастала ещё больше. Поразительным результатом этих на первый взгляд самых обычных обстоятельств было то, что недвижимость в одном Токио стоила выше всей земли в сорока восьми континентальных штатах Америки. Ещё более поразительным являлось то, что эта абсурдная ситуация воспринималась всеми как нечто само собой разумеющееся, хотя на самом деле она была такой же искусственной, как увлечение голландскими тюльпанами в семнадцатом веке. Но, как и в Америке, что представляла собой национальная экономика Японии, как не всеобщее убеждение, принятое на веру? Так думали все на протяжении целого поколения. Расчётливые японцы сберегали немалую часть своих заработков. Эти сбережения вкладывались в банки в таких колоссальных количествах, что объём средств для кредитования тоже являлся колоссальным, и в результате процентные ставки займов оставались низкими. Это позволяло предпринимателям покупать земельные участки и возводить на них строения, несмотря на цены, которые в любых других странах мира казались бы в лучшем случае разорительными, а в худшем — просто немыслимыми. Как это обычно происходит в атмосфере искусственно вызванного бума, такой процесс имел опасные последствия. Искусственно завышенная цена позволяла использовать недвижимость в качестве залога при займах и как обеспечение для пакетов акций, покупаемых при сделках с маржой[4]. Действуя таким образом, дельцы, кажущиеся на первый взгляд проницательными и дальновидными, сооружали по сути дела сложные карточные пирамиды, в основании которых лежало убеждение, что стоимость недвижимости в границах города Токио превышает ценность всей американской земли от Бангора до Сан-Диего. Высокая стоимость недвижимости в Японии больше всего другого оказала влияние на убеждение японских дельцов, что недвижимость в Америке является, в конце концов, такой же, как и у них в стране, и потому должна стоить значительно дороже, чем требуют за неё глупые американцы. К началу девяностых годов начали появляться первые тревожные симптомы. Стремительное падение японского фондового рынка угрожало крушением крупных счётов, основанных на сделках с маржей, и заставило некоторых владельцев подумать о продаже принадлежащей им недвижимости для покрытия расходов. И тут они с потрясением осознали не вызывающий особого удивления факт, что никто не собирается платить вздутую цену за участки земли, и, хотя все абстрактно соглашались с этой ценой, готовность платить такие суммы в действительности была, мягко говоря, не слишком реальной. В результате оказалось, что из основания карточной постройки, поддерживающего всю остальную пирамиду, незаметно исчезла одна карта и оставалось только ждать дуновения ветерка, чтобы рухнуло все огромное сооружение. Впрочем, на такую возможность при переговорах между крупными дельцами старались не обращать внимания.

• Предыдущая
• 39/284
• Следующая