Отражение. Зеркало отчаяния - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 14

– Четверо, ваша светлость.

– Двоих немедленно сюда. Они снимут с кровати весь этот хлам, выкинут и принесут потом свежего сена. Надеюсь, оно у вас есть? И пара-тройка мешков? Чистых?

– Да, ваша светлость…

– Отлично. После того как они выкинут этот мусор, пусть набьют несколько мешков сеном. Не королевское ложе, но переночевать сойдет. Завтра получите обратно свое добро. Капитан, заплатите человеку за хлопоты.

Дорак медленно кивнул:

– Да… ваша светлость…

– Вы все еще здесь?

Этого оказалось достаточно. Капитан ухватил трактирщика за шиворот и вытащил из комнаты. Примерно через пять минут со двора послышался его голос, отдающий приказы, а еще минут через десять явились двое слуг. Они вытащили кровать на середину комнаты, выкинули с нее слежавшийся тюфяк и простыню, потом, под чутким руководством Малены, один из них щедро намочил пол, а второй принялся мести его. И наконец явились солдаты с ведрами кипятка, который принялись щедро плескать на остов кровати, на пол и на стены.

Кровать залили всю так, что с нее аж капало, а в комнате приятно запахло распаренным деревом.

– Теперь принесите четыре миски с водой и поставьте в них ножки кровати.

Спустя час после приезда на постоялый двор герцогесса Домбрийская вытянулась на импровизированном тюфяке.

Мешки были накрыты ее плащом, так что сено не кололось, трава приятно пахла, было мягко и уютно, а что еще надо уставшему человеку?

Малена прикрыла плотнее дверь, задвинула тяжеленный засов – и провалилась в глубокий сон.

Матильда Домашкина

Мотя чихнула и проснулась. Чихнула еще раз, повыразительнее, огляделась – и вспомнила все вчерашнее.

– Беська! Зараза!

Кошка приоткрыла один глаз, потом второй, а потом уморительно зевнула во всю крохотную пасть. Мол, что тебе еще надо, человек?

Да, я лежу на твоей подушке, и это кончик моего хвоста только что попал тебе в нос… подставлять не надо было!

Мотя выразительно поглядела в ответ – и направилась в душ. Так бабушка приучила. Утро начинать с контрастного душа, а вечер заканчивать теплым. Так и проснешься, и уснешь лучше…

Итак, душ, стакан воды натощак, теперь расчесаться и набросать что-то на лицо.

Сегодня предстоит идти и искать работу.

Стаканом кипятка залить хлопья и укутать полотенцем. Пусть постоят, пока Мотя лицо рисует. Все же внешность у нее неплохая, но глаза надо делать поярче, а брови и ресницы – подкрашивать. Тут главное – меру знать…

Вот так, контурный карандаш, немножко туши на ресницы, и глаза стали ярче, лицо заиграло. Теперь можно и хлопья жевать.

И – одеваться…

Любимые джинсы, с разрезами и стразами, майка кислотных тонов…

«Какой ужас! Разве в этом можно ходить женщине?»

Матильда оглядела себя в зеркале. Ну да, ярко…

Но разве это плохо?

«Просто неприлично! Так показывать ноги! И вообще…»

Внутренний голос мямлил, но смысл в его словах был. Ей ведь правда искать работу… Офисную. А на собеседование надо приходить одетой прилично – или хотя бы не вызывающе…

Джинсы отправились в шкаф, а Матильда извлекла из шкафа длинный розовый сарафан, который лично купила на распродаже за десять процентов от первоначальной цены. Достаточно удачный – до щиколоток. К нему подошли босоножки на низком каблуке и белая сумка.

«Теперь бы еще плечи прикрыть…» – посоветовал внутренний голос.

С этим проблем никогда не было. Бабушка Майя обожала вязать, и даже когда ее накрыло паркинсоном, пыталась…

Так что в шкафу была найдена кофта-сетка, которая и укрыла плечи девушки.

«Красиво…»

– Сама знаю, – буркнула Матильда внутреннему голосу.

И вышла из дома.

Надо купить газеты с объявлениями, прочитать их, обзвонить подходящие конторы и методично начать обходить все, по списку.

В наше время, пока что-то приличное найдешь, год пройдет. А денег мало…

Увы, сегодня точно был не Мотин день. Ближайший киоск закрыт на учет, пришлось идти в гипермаркет, а это около километра, да по жаре…

Там газеты оказались, но пока она их покупала, Матильду два раза толкнули тележками и ни разу не извинились. Мужчина-то спешил, понятно, а толстая тетка посмотрела с ненавистью и буркнула что-то вроде: «Расставилась тут».

Матильда мило улыбнулась в ответ.

Если сейчас начать скандал, это надолго, тетка поорать настроилась, это явный энергетический вампир. Кончится тем, что у Матильды голова разболится, и день точно пойдет псу под хвост. А эта зараза довольна будет, ей поругаться – как кофе выпить, без скандала день не задался.

Таких надо обламывать, так что Мотя даже посторонилась и жестом указала – мол, вот вам еще полметра, если вы на трех уместиться не в состоянии…

Тетка поглядела волком и ушла, а Мотя отправилась домой.

И…

– Мотя!

Твою ж маму тетю Пашу!

«Какой ужас! Это – мужчина?»

– Нет. Это промежуточное звено между обезьяной и человеком.

«Брр…»

Петюня был единственным, кто рисковал вслух называть Матильду – Мотей. Дать ему в глаз не было никакой возможности, потому что вымахал он за два метра и весил около ста двадцати килограммов. Из них, по мнению Матильды, на мозг приходилось грамм шестьсот. И то – на спинной.

Голова же…

Кость, понятное дело!

Петюня не оставался на второй год в школе просто потому, что учителя не хотели портить себе нервы и показатели. Его мать, тетя Паша, она же тетя Прасковья (а шепотом и с оглядкой – тетя Параша), за родного ребенка загрызла бы даже медведя гризли. Да что там медведь!

Для родного чадушка она готова была достать луну с неба и Марс с орбиты. Она работала уборщицей в трех местах, что-то продавала, что-то покупала «по знакомству, для своих» и полностью содержала чадушко.

В криминал Петюня не влип по двум причинам.

Первая – там нужен был мозг хотя бы в зародышевом состоянии, все же девяностые прошли.

Вторая – местная шпана отлично знала «тетю Парашу» и предусмотрительно обходила ее сыночка стороной. От греха. Серьезному же человеку такие идиоты просто не требовались.

Но ладно бы слышать от него ненавистное сокращенное имя!

Это бы Матильда пережила. А вот другое…

Петюня решил жениться. То есть тетя Паша огляделась вокруг и решила, что деточке уже под тридцать, деточке надо своих заводить. А с кем?

Девушки из деревни, которые могли бы польститься на квартиру и прописку, ее не устраивали. Девочек получше не устраивал Петюня. И тут…

В ее дворе!

Такая удача!

Девушка, восемнадцать лет, осталась одна, без родни, зато с наследством… главное в невесте – приданое. Вторым плюсом шло отсутствие свекрови. Как упустить такой шанс?

Молодые могут жить и с мамой, а Мотину квартиру можно сдавать…

И тетя Паша пошла на штурм.

Сначала Матильду приглашали в гости, потом пытались вместе с Петюней отправить куда-нибудь посидеть в кафе или посмотреть кино… Результатом стараний стала привычка Моти оглядываться по сторонам и проскакивать домой, как партизан по лесу – быстро и незамеченной.

Конечно, можно было во весь голос и на весь двор расчихвостить Петюню, послать матом его мамашу и популярно объяснить, что невесту с жилплощадью им надо искать в зоопарке, в клетке с гориллами. Если тетя Паша недельку за чадушком не последит, никто и не заметит отличий. Но!

Школа бабы Майи сбоев не давала.

«Запомни, Мотя, – поучала бабушка, – я старая. Сколько проживу, не знаю, на ноги тебя постараюсь поставить, а все ж… Останешься одна, беззащитная, много сволочей найдется. Ты из себя строй дурочку, а сама примечай, кого и с кем стравить. Там поймешь, как случай подойдет. Но если укусить не можешь – никогда не лай. Тишком, молчком…»

«Неблагородно…» – засомневался внутренний голос.

«Угу. Зато каков мужчина!» – согласилась Матильда, созерцая жирную фигуру в семейных, по случаю жары, шортах и майке-алкоголичке навыпуск. Визуальная экспертиза позволяла определить, что вчера в рационе оппонента было пиво, а сегодня – яичница.