Голод Рехи (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 55

— Выспись, нам завтра выступать на перехват, — вырвал на короткое время голос Ларта, который уже устраивался возле трона ночью. Рехи же съежился на шкуре, не желая ни видеть его, ни прикасаться к Телле. Он лежал, свернувшись в клубок, поджав под себя руки и ноги, все ощупывая кожу на них.

«Не моя, да нет, не моя же!» — с трудом убеждал он себя. Кажется, болезненное оцепенение заметил и Ларт. Он приподнялся, обеспокоенно встал и нагнулся над Рехи:

— Не можешь заснуть? Ничего, эльф, я тебя еще отблагодарю. Мое отражение, мой шут, мой палач! Ты справляешься отлично с любой ролью.

С этими словами Ларт приблизился к Рехи, схватил его за голову и вдруг прижал лицом к своей податливо запрокинутой шее. К той самой жилке, которую Рехи облизывал после оргии, к тому самому заветному запретному источнику. Запах ударил в ноздри…

— Пей, только немного, — прошептал Ларт. — Это будет твоей наградой за труды. Я так решил.

Рехи вновь окутывал аромат крови, он сходил с ума, превращаясь снова только в пустынного зверя. Но хотелось продлить это мимолетное удовольствие в царящем вокруг ужасе. Рехи медленно дотронулся до шеи Ларта губами, едва ли не целуя, но тут же подключил клыки.

Они мягко пронзили кожу, и эльф-вампир припал к заветной жилке. На языке ощущался невероятный вкус, и в те короткие мгновения Ларт принадлежал только ему. Предводитель сам податливо откинул голову, но при этом держал Рехи за длинные волосы, чтобы в случае чего резко дернуть назад, откинуть от себя. Рехи же сжимал его плечи, чтобы удобнее припадать к жиле. Видения отступали, образы прошедшего дня сливались единой пьяной радостью от такой награды. Памяти не оставалось, как и собственных мыслей.

— Всего понемногу, — отозвался слишком скоро Ларт. Рехи успел сделать не больше пяти глотков. Остановиться казалось невозможным, но Рехи пересилил свой голод, свою одержимость. Он вновь приник губами к коже, слизывая последние капли.

— Вот твоя награда за служение мне, — отозвался Ларт, казалось, гладя по волосам, словно ручного зверя. Правы же оказались стражники…

«Нет, проклятье! Нет! И так каждый раз теперь?» — клеймил себя Рехи. Раньше его вел только голод, но теперь он вдруг вступил в противоречие с разумом. И это оказалось странно и страшно. Инстинкты больше не служили верными помощниками. Но зато прошел чудовищный озноб, Рехи растянулся на шкуре в ногах предводителя, как его верный пес. Кажется, так называли этих существ во снах прошлого. Ненавистного предводителя, его проклятого мучителя.

Так или иначе, постепенно приходил сон, но вместе с ним доселе незнакомое чувство вины: «Я сбился с пути… совсем сбился… Митрий! Чтоб тебе солнце на голову, Митрий! Вытащи меня отсюда! Вытащи! Или я сам должен выбраться? У вас мир умирает, вы говорите еще невесть сколько могут заразиться, а вы со мной играете в игры. Ну, вот он я! Скоро стану свободен от всего, чем я когда-то был. Но это свобода для причинения страданий. Мне кажется, твои слова о свободе от всего — это очередной испытание на прочность. Здесь что-то более сложное. А, впрочем, к солнцу тебя, крылатого! К ящерам! Как же я устал… Завтра выступать, скоро новая битва. Ее бы пережить».

========== Голод битвы ==========

Армия Ларта двинулась вдоль гребня гор. Впереди бежали на прытких ящерах несколько разведчиков, пехота шла медленно, но и звериные силы старались сберечь перед грядущей битвой. Рехи не нравилось медленно тащиться на Ветре, да еще периодически он слышал злые смешки и переговоры рядовых бойцов. Они не понимали, почему эльф едет верхом вместе с предводителем, а им приходится тащиться пешком. Рехи и сам этого не понимал, частенько опасаясь соскользнуть с ящера и хватаясь то за зубцы на спине, то за Ларта, который недовольно оборачивался:

— Ну, чего тебе?

— Да ничего! Падаю по твоей милости, — только шикал недовольно Рехи, постоянно проверяя, не потерял ли он свой драгоценный настоящий меч. Другого такого оружия ему бы уже не довелось получить. Временами он осматривал бесплодную местность, прикидывая, как лучше сбежать, но вскоре вспоминал слова Митрия про жертву Стража Мира и свободу от всего — и не слишком-то хотелось продолжать свой путь к Цитадели или Бастиону. Да и как сбежать посреди целого войска? Рехи скоро оставил свои попытки.

— Замечен враг, — вскоре объявили разведчики, тогда Ларт приказал своему воинству остановиться и разделиться на два фланга. Во главе каждого стояло несколько воинов-всадников.

Враги шли по равнине, полукровки же пользовались природной ловкостью и умением видеть в темноте. Их не слышали и не замечали, они сливались с серыми скалами. Пехота старательно переходила на бесшумный шаг, ящеры тоже умели красться. Рехи все это напоминало привычную охоту. Они с отрядом иногда также делились, скрывались, атаковали с разных сторон. Да… А ведь та деревня, жителей которой они выпивали, все еще стояла, наверное… Им повезло больше. И что с того? Рехи больше не думал об этом. Невольно он искал линии мира, концентрировался по совету Ларта, потому что от его полезности в битве зависела дальнейшая жизнь в деревне. Но проклятые «грязные веревки» не показывались, доводя до исступления.

— Мы атакуем их со спины, второй отряд ударит в лоб. Они захлебнутся в узкой расселине, не добравшись до деревни, — объявил Ларт. — Надеюсь, ты призовешь свои линии? А?

Рехи молчал и недовольно сопел, подергивая пальцами правой руки, левой-то он хватался за чешую. По приказу Ларта никаких линий не возникало, вообще мир выглядел редкостно привычным, как будто Митрий все-таки обиделся и отобрал ненавистные способности Стража Мира. А вот и хорошо! А вот и нечего переживать! Рехи бы обрадовался, если бы на него не навешивали никакого мистического долга. Но теперь-то еще Ларт вдолбил себе в голову, будто раздобыл себе очень ценного воина.

Повторить безумный кровавый танец, как во время прошлой битвы, Рехи вряд ли сумел бы. Да и надеялся, что предводитель все-таки не скинет в самую гущу обезумевших противников, как в прошлый раз. Ларт же обещал! Хотя пришлось уже уяснить, что нельзя верить ни единому слову предводителя.

Вскоре ящеры разделились на два фланга и повели в разные стороны армию пеших полукровок. За Ветром трусили незадачливые заговорщики. Кажется, они уже догадывались, что их кинут вперед на корм ненасытным копьям и стрелам.

Путь продолжался недолго, серость камней ущелья сменилась темной пылью на равнине, по которой стелилась река факелов. Рехи не нравился свет, но люди без него не умели, не научились видеть в этой вечной ночи. Зато полукровки отлично затаились по обе стороны от армии врага. Люди толкали какие-то деревянные орудья, тянули их запряженные наподобие тягловых ящеров рабы. В ущелье метательные приспособления не сумели бы достаточно быстро развернуться.

— Это они тянут, чтобы подпалить нашу деревню. Как в тот раз, — ухмыльнулся тихонько Ларт. Рехи одобрительно засопел на саркастичное злорадство. Ему тоже не нравился дым, а уж пожар в тот раз и подавно навел на него ужас. Теперь же они оказались хозяевами положения. Он помнил кровь шпиона на своих руках, помнил пытки. И даже ощущал приятную сопричастность общему делу: благодаря выбитой информации они опередили врагов. В душе царствовал странный непривычный покой, предельная концентрация на настоящем. Рехи принюхивался к ветру, Ларт послюнявил палец и определил направление.

— С такими порывами лучники нам тоже не помеха, точность будет низкая, — объяснял своим воинам предводитель. — Наш фланг атакует в лоб. Начинаем по условному сигналу: три рева ящера.

Командиром другого фланга поехал один из верных воинов Ларта, огромный детина с черной косматой бородой. В нем больше проявилась человеческая кровь, сошел бы и за человека, но на свою беду он-то родился в эльфийской деревне. Жизнь среди эльфов озлобила его не меньше, чем пребывание среди людей Теллу. И он ненавидел тех и других. Словом, у каждого из всадников, у самого последнего замухрышки с кривым ржавым мечом, бредущего где-то в середине колонны яростных воинов, существовала своя причина ненавидеть и людей, и эльфов.