По течению (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 21

***

Бенджамин все улыбался, чем-то похожий на ту добрую дворнягу, с которой Салли довелось встретить однажды в детстве Рождество — такой же извиняющийся взгляд и даже так же услужливо приподнятые края губ. Только собака не смотрела со снисходительностью, в отличие от доктора.

Он, наверное, думал, будто Салли так приятно говорить о том, что она постепенно становится такой же наркоманкой, как все пираты. К счастью, на таких, как она, товар тратили редко, иногда перепадало «с барского плеча» от самого главаря, когда он вспоминал о личной вещи.

А остальные обитатели аванпоста хорошо, если еду не отнимали: домогаться или избивать ее боялись, а вот объявлять бойкот или иначе издеваться считали своим долгом. По этой причине девушка и была удивлена внезапному расположению к ней со стороны доктора и цеплялась за короткие минуты общения с ним, как утопающий за соломинку. Быть изгоем не по своей воле — это ее удел, она давно поняла, с детства, с самой игровой площадки, хотя она плохо помнила первые годы своей жизни. Память хотелось совсем утопить, стереть, поэтому и не отказывалась от наркотиков, но зависимость пока не проявлялась. И не говорила Бену, что желает забыть, чтобы не слышал он голос вопиющей отравленной озлобленности:

«Забыть… Эту тварь, которая звалась отцом! Эту жизнь, всю, от начала до конца. Лучше стать куклой и плыть по течению, быть тенью Вааса, чем дрожать от злобы при каждом воспоминании и этой бесконечной зависти перед теми, у кого все хорошо, тем, кого не бросали, не били, не продавали! Почему им повезло, а мне нет? Почему? Что в них лучше? Две головы? Четыре руки? Особая метка на лбу? Чего нет у меня, что есть у них? Почему они надежные, а я проблемная всегда была?»

***

Вскоре Бенджамин оставил Салли за ее неплодотворным и не совсем безопасным занятием по подглядыванию за фильмом. Из постройки доносилась музыка, знаменитая мелодия, лживая и приевшаяся своим пафосом. Всегда герой обладает какой-то силой, «джедай», избранный, а Гип хотел бы помочь всего одному существу, но не находилось даже примерных идей, как это осуществить. Выходит, жизнь делит людей на «главных героев» и «массовку»?

Быть может, по этой причине Бен кино не смотрел, или считал, что это ниже его достоинства, не хотел находиться в одном помещении с этим сбродом, зная, что такие же проигрыватели использовались при трансляции видео с казнями, пытками и пленниками.

Видео снимали на недешевой аппаратуре, Ваас ловил от этого кайф. Потом нередко сливали в Интернет, когда речь шла о казнях. Когда о пленниках — посылали родственникам с требованиями выкупа, только никто не возвращался с острова домой — пираты получали деньги, а потом продавали дальше в рабство. Любой фильм с некоторых пор отдавал для Бена тленом всей этой боли, а в джунглях, даже в свежих бутонах, чудился запах гнили, как от гноящейся раны или старого бинта, горелого мяса…

Вместо фильмов, в короткие минуты чего-то под названием досуг, доктор читал. Книги являлись недостижимой роскошью на острове, но как-то раз Бен оказался в беленом опрятном доме на вершине холма, что находился на самом западе острова. Там обитал весьма странный старик-химик Доктор Эрнхардт, давно уже подсевший на результаты своих экспериментов с галлюциногенными грибами, хотя должен был только пиратам их поставлять.

Бен отправился к нему за какими-то медикаментами, которые химику удавалось получить из того, что росло на острове. В своих фармацевтических способностях Гип полностью уверен не был, а когда нашелся человек, компетентный в этом вопросе, пришлось убедить пиратов, что несколько километров на джипе в объезд территории ракьят — это для их же блага.

В общении Доктор Э. оказался довольно приятным, в какой-то мере даже интеллигентным, только пугали его такие же, как у врагов, мутные глаза в багряных прожилках и испещренные морщинами трясущиеся руки, вечно перепачканные землей. Однако Бену удалось не только получить необходимое для пиратов, но и позаимствовать с согласия хозяина кое-что для себя.

Книги! Всего три, но зато содержали стихотворения, а поэзию можно перечитывать вечно, несколько раз, запоминая наизусть, но не хватало времени, даже на то, чтобы пролистать до середины хоть одну. В доме химика содержалась шикарная библиотека, однако большая часть перешла ему от прежних хозяев просторного дома, которые давно покинули остров или умерли — их след терялся.

Многие потомки первых колонизаторов поспешили перебраться с острова на большую землю, когда Рук Айленд утратил свое стратегическое значение и стал одним из осколков в архипелаге спорных островов тихоокеанского региона. Однако наследие цивилизованных (в понимании Гипа) людей осталось: несколько церквей в полуразрушенных городках в одну улицу, заправочные станции, закрытые бары, да еще мешки с мусором, отравлявшим реки и почву…

Доктора в ночь просмотра кино интересовали именно книги, он бережно перелистывал страницы, не замечая насмешек со стороны караульных, которые вообще вряд ли умели читать. А Бен помнил, как осторожно, с любовью, вытаскивал три потрепанных корешка из стопок, разложенных возле витражного окна вокруг плетеного шезлонга Доктора Э.

Помнил, как перелистывал страницы, будто прикасаясь к давно забытому, в тот миг точно исчезал равнодушный до цинизма Гип, появлялся снова спокойный и задумчивый Бенджамин, который уделял время не только наукам, связанным с его профессией, но и тому, что являлось наследием всей человеческой культуры. Он еще тогда размышлял, с оглядкой на привезших его пиратов, отбирая, что он возьмет с собой:

«Читать Мандельштама в переводе? Нет, это бред какой-то. Да и Бродского тоже. А вот Китса, наоборот, на английском лучше всего. Быть билингвом очень удобно. Надо было еще выучить французский, чтобы Бодлера понимать, впрочем, о чем это я?.. Здесь?..

Но какая поразительная библиотека в этом доме, и как мало тех, кто мог бы ее оценить. Мистер Эрнхардт тоже уже редко читает, все больше грибы курит, — он глянул на коллегу, и вновь тоскливый ужас пронзил сердце. — Неужели и я тоже останусь здесь на всю жизнь?».

***

Слова медленно сплетались в стихи при свете тусклого маячка на причале — месте, где никто не тревожил в окружении ветхих снастей и оплетавших дум. Быть человеком слишком сложно, а стихи вечно будили нечто слишком живое, слишком хрупкое для жерновов этого острова. От них случайно приходило осознание, что каждая смерть — это потеря для целого мира, горе для чьих-то родителей и товарищей. И просто нечто страшное, могущее настигнуть в любой миг и его, хотя он научился не примерять на себя чужие смерти, не ужасаться боли, просто проходить мимо. А теперь вспомнил, как это неправильно, впрочем, если пропускать через себя кончину каждого незнакомого человека, можно сойти с ума.

— Поздний клев? Или к утру так рано готовишься, ты же тот еще тормоз, эй, Гип? Ха-х, да у тебя и удочки нету, — отвлек от едва различимых в свете лампочки пожелтевших страниц грубый голос.

«Вот привязался-то он ко мне!» — узнал пирата-спорщика Бенджамин, поежившись, словно с ним сам главарь разговаривал. Затевать дискуссию или снова попадаться на какое-нибудь пари мужчина не желал, пообещав себе собрать в трехэтажную конструкцию все известные ему непечатные выражения и обрушить ее на пирата в случае, если продолжит задирать.

Кстати, вспомнилось, что Салли не упомянула в своем рассказе об охране аванпоста у лагуны, что за история тянулась за этим субъектом, даже имени не назвала, так как он на тот момент не появился в поле зрения.

Пират закурил, отходя на самый край причала, затем бросил папиросу в воду. Доктор неуютно заерзал на деревянном ящике, на который вполне удобно взгромоздился, рассчитывая так задремать, лишь в оправдание перед самим собой листая припасенные книги. В целом, его обволакивала тягучая лень, когда речь шла о том, что касалось продвижения души к высоким эмпириям, но он себе не признавался.

Бен выдохнул, надеясь, что пират просто пытался задеть его, но не получив ответа, отстал. Так, наверное, и правильно: те, кто слабее, всегда молчат, делая вид, что это — единственный способ справляться с обидами. Лаять брехливой собакой без возможности дать отпор — глупая тактика. Или это только еще одно оправдание бездействия?