По течению (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 43

Внезапно девушка резко взбрыкнула, пользуясь тем, что пираты отвлеклись на поднявшийся шум. Затем рванулась резко в сторону, готовая бесстрашно скрыться в непролазной чаще, где росли ядовитые кусты и плели свои заговоры ветви с лианами. По идее, Гип должен был сообщить о том, куда направилась сбежавшая, пираты теперь искали и ее тоже, слышалась их ругань и тяжелые шаги. Однако доктор незаметно прошел обратно в ближайшее бунгало, пристроился в темном уголке и, слившись, как хамелеон, с сумрачным интерьером, сделал вид, что он всегда тут сидел, по меньшей мере, часа два, ничего не ведая и не зная. Он подумал: «Да что я, чинуша какой-то, чтобы выслуживаться перед ними, как собака за кость? Нет уж! Пусть бежит! Пусть спасает себя, если чувствует в себе такую силу! Бен, а что тебе мешает так же ринуться в неизвестность? Наверное… Знания, что там никто не ждет. Ракьят вряд ли будут мне рады, да и я понятия не имею, как до них добраться. Порой незнание лучше силы, а неразвитый ум позволяет совершать необдуманные шаги, которые могут стать благом. Хотя тут никто не знает. Я слишком привык просчитывать вероятности, это и останавливает. Только с Норой ничего не считал, но вроде неплохо вышло. Пока что. Но нет, от нее я точно не отступлюсь, как и от Салли. У меня своя борьба. Хотя, Бен, что ты назвал сейчас борьбой? Вот этот мелкий саботаж?».

Спустя час все стихло, будто ничего не произошло. Все вернулись на свои места, однако двоих не досчитались: одного — тюремщика с ключами — убил пленник, который оказался бывшим морпехом, а тело другого притащили уже из леса. Еще требовали Гипа зашить распоротую глотку, пришлось убеждать, что это уже не поможет. Однако Бен про себя поразился, что какой-то парень с большой земли так оперативно сориентировался, обратив против пирата его же нож. Но потом принесли с пулей в шее тело второго пленника (как раз того военного), а про сбежавшего доложили, что утонул в небольшой горной речонке, которая бежала с холма к морю.

И доктор снова погрузился в безысходную апатию, как сквозь сон, слушая краем уха ночной диалог по рации между главарем пиратов и его боссом с южного острова. Надо сказать, рация вещала очень угрожающе и непривычно громко, даже все помехи в ужасе разбежались:

— Ваас, как объяснишь, что у тебя пропало сразу четверо рабов? Двоих ты убил, третий, скорее всего, сгинул в джунглях. Но еще и женщина скрылась от вас. В итоге остаются трое мужчин и одна девчонка. Мы могли получить выкуп за восемь человек. Умеешь считать? Восемь! А теперь четверо — только половина.

Главарь бормотал в ответ непривычно последовательно и вежливо, явно стараясь предотвратить бурю, которая шквалом надвигалась на него со стороны южного острова в лице мистера Уолкера. Бену откровенно нравилось быть свидетелем того, каким жалким и пришибленным делался сам ужасный и непобедимый Ваас перед своим боссом. Доктор затаился и слушал, ухмыляясь.

— Погоди, Хойт, все под контролем! — все-таки неизменно твердо рапортовал Ваас. — Нет, правда, босс. Есть одна идея: мы получим за них выкуп, а потом продадим на***. Чем не компенсация издержек? Ребятки попались богатенькие, за их драгоценные потроха родители отвалят нам кругленькую сумму, вполне вероятно, даже больше, чем покупатель.

***

Хойт Уолкер и Ваас Монтенегро слов на ветер не бросали, так что уже утром оставшихся пленников переправили на северный остров. Ваас довез захваченных до небольшой рыбацкой деревни, которая находилась в юго-восточной части вытянутого полуострова, отделенного обширным соленым заливом, на другой стороне которого располагалась деревня Аманаки, как рассказывали пираты, последнее убежище ракьят. Доктор недоумевал, что мешает главарю на быстрых моторках пересечь залив и раздавить остатки племени, как тараканов, вроде бы близко и бандитам уже давно не встречалось ни единой засады. Значит, ракьят, очевидно, совсем отчаялись. Гип ощущал сочувствие, но кто-то другой в нем, холодный и страшный, с восторгом разрушителя ждал того дня, когда бы их вовсе стерли с лица земли, упивался ужасом этого представления…

Пленников перевозили без опасений, оставшиеся не пытались сбежать. Их повели с завязанными глазами по очереди в пещерный грот, что находился за захваченной деревней-бухтой, из которой уходили небольшие корабли с грузом наркотиков. В пещере тоже лежали расфасованные пакетики с белым веществом, притом там их было много, целые портовые контейнеры. Стоило немного побродить по природным катакомбам, присмотреться к расставленному оборудованию, чтобы понять: это место являлось подобием химической лаборатории. И не просто так недалеко трудился Доктор Э., который в прошлом был отличным ученым в той отрасли. Однако старика что-то сломало… Он вроде бы жил. Но и не жил, пробуя каждый эксперимент на себе, словно ожидая, что однажды не проснется от отравленных грез, не вернется на землю, да, не упадет на эту отвратительно жесткую пыльную землю.

Лаборатория в гроте — это еще полбеды. В смежной пещере обретались клетки, софиты и стул с наручниками. И много иных гнусных приспособлений. Там навечно обрел пристанище протухший запах крови с плесневелой сыростью. Там снимали для выкупа, а так же запечатлевались изощренные пытки. Что ужаснее: в Интернете кто-то смотрел, не один человек, а сотни, тысячи… Но ничего не менялось. Никто не десантировался с неба, никто не пригонял эсминцы, чтобы прекратить все это. А следы пропавших туристов просто терялись. В отличие от многих банд Ваас, вернее, Хойт, очень редко захватывал торговые суда, являясь игроком немного иной сферы теневой экономики. Просто бизнес, ничего личного — так рассуждал мистер Уолкер. А Ваас… просто ненавидел все живое, пряча свое желание разрушать в садистском веселье.

Бен не мог сообразить, почему его таскают везде вместе со свитой Вааса. Может, он уже стал ее частью, так получив повышение? Он даже не ведал теперь, сколько и за что ему платили, потому что на нем теперь висел долг. Нет, однозначно, он погорячился, купив Нору. Но… Так говорил циник в нем. А человек негодовал, что не влез еще больше в долги, чтобы выкупить оставшихся двоих. И кто-то средний между двумя полюсами отвечал, что он поступил по мере своих сил, а борьба сверх сил — это миф.

В грот он не пошел, стоял у края лагуны, рассматривая монотонно плескавшиеся волны, красивые, но пустые, кое-где подпорченные каплями мазута, стекавшего с ржавых катеров. Бен хотел слиться с водой, водорослями, медузами, став студенистой массой, которой чужда совесть, несвойственна жалость. Но нельзя.

Пока доктор бездействовал, покупатели времени не теряли. Вернее, один покупатель. И Бен его не сразу заметил, а как заметил, так едва не согнулся пополам от перешибавшего хребет чувства ужаса. О да, он на всю жизнь запомнил эти острые черты слегка помятого лица худощавого жилистого человека, вылезшего из проржавленного седана. При свете дня не просматривались рога и копыта, лишь при мелькании тусклых лампочек в подвале. Бак Бамби Хьюз только сверкал оленем на извечно оголенной груди. Броник он не носил, будто считал, что рядовые ракьят его не достанут.

«Бежать!» — первое, что подумал доктор, надеясь затесаться в ряды пиратов, слиться с ними. Но к тому моменту киллер Хойта уже заметил человека, с которым у него остались личные счеты. Бен не знал, как именно оценил тот эпизод «бес». Может, для него это осталось просто случайной неудавшейся игрой, а, может, обидой, которую могла смыть только кровь. Гип ужасался, что Хьюз имел полное право нажаловаться Ваасу. А последний был изобретателен…

Доктор растерялся, так и оставшись стоять возле края воды у рыбацкой лачуги, а зубы неверно стучали, будто снова оказался в подвале. Хуже всего: киллер приближался к нему, медленно снимая солнечные очки!

Бен скривился, будто ему в горло заливали через воронку раскаленную патоку, когда Хьюз слащаво, злобно ухмыльнулся:

— Снова ты, неласковый мой.

«Бежать!» — орало подсознание доктора, хотя видимой опасности еще не было, но он уже разгадал, что за таким вот фальшивым тоном явно стоит угроза. Но раздумья и поднимающуюся волну паники прервал привычный грубый возглас: