По течению (СИ) - "Сумеречный Эльф" - Страница 46

Бен задремал, сиротливо уткнувшись в плечо Норы, в полусне успокоено думая: «Жить по совести — нервов не хватит, а по зависти — зачем вообще? Так что, лучше с оголенными нервами, но по совести».

И ему казалось, что кто-то во сне гладит его по голове, ласково, безо всяких грязных намеков и призывов, перебирает кудри, как делала мама, когда ему было одиноко или страшно. Бенджамин ощущал, что понемногу вновь становится собой, и не намерен больше слушать всяких лесных бесов.

***

Половина ночи прошла спокойно, а на рассвете поступил сигнал об атаке ракьят в центре острова, воины двинулись на аванпост «Ржавый двор», притом уже во второй раз. Если до этого их попытки прорвать оцепление успешно отбивали, то теперь пираты несли ощутимые потери.

Услышав такие известия, Ваас немедленно начал отдавать приказы, кому-то лично, другим по рации. Следов возможного и закономерного похмелья в его поведении не различалось, то ли потому, что он всегда был под кайфом, то ли потому, что умело скрывал, однако руководил достаточно последовательно. И короткие отчетливые команды не шли в сравнение с непонятными психоделическими монологами.

Ситуация, как поняли обитатели аванпоста у лагуны, накалялась, хотя «Ржавый двор» обретался далеко от них, по километрам не очень, если ехать напрямик, но этому мешала высокая горная гряда посреди острова, из-за которой приходилось делать долгий крюк. А уж от «Верфи Келла» вообще прямой дороги не проложили. Казалось, что опасность далеко, даже гул выстрелов тонул в перезвоне джунглей, поэтому страх оставался так же в туманной дали сознания. Присутствовала уверенность, что пираты намного сильнее. И понятно, что они неправы, что они чудовищны, но они защищали от неведомой силы лесного братства дикарей.

Салли хотелось, чтобы племя поскорее уничтожили. Да, это гадко, это плохо, но не хватало сил ждать неведомых угроз. Пусть пираты просто правят на острове, пусть торгуют коноплей и людьми, но без всякой войны. Правда, тогда Ваас мог еще хуже вымещать свою агрессию на «личной вещи». Без борьбы он не находил себе смысла жизни, в мирное время жить уже не мог. Может, по этой причине не прекращал штурмов деревни и храма? А может, раздумывал, что делать с Цитрой…

Салли видела пару раз в ангаре форта большую глянцевую фотографию с изображением этой странной жрицы. Смуглая статная женщина с властным взглядом кошачьих глаз, чье лицо покрывали причудливые татуировки. Почему Ваас все еще держал ее образ в виде карточки у себя в жилище? Чтобы еще больше ненавидеть? Странно, но Салли ревновала к Цитре, точно так же, как Бена к Норе. Хотя знала, что не сумеет никогда занять место в душе ни одного из мужчин. Бен ее жалел, а у Вааса вместо сердца шипела сжигающая все живое лава. Да и кто такая Салли? Она — никто, просто кукла, просто тонкий ручеек в пустыне, горстка песка, пропущенная сквозь пальцы.

С «Ржавого Двора» и его окрестностей — причала и пары рыбацких деревень — поступали все более тревожные новости. Дикари не сдавались. Выходило, что они тоже готовились к наступлению, а не ожидали покорно конца. Кто же будет сидеть, сложа руки, когда завоевывают землю предков? Предки…

Салли не ведала, кто это такие. Кто такой отец, что за фигура, вернее, почему ей могут молиться, хоть упрямо убеждала себя, что есть нормальные, есть благородные. Но подсознательное непонимание и пустота на месте привычных понятий не исчезали при вступлении в сознательный возраст. В то утро, вернее, предрассветные часы возобновления перестрелок, она просто боялась. Вздрагивала, точно от озноба, который усилился, когда Ваас внезапно покинул аванпост со своей группой, не объясняя, куда они держат путь. Не верилось, что в эпицентр перестрелки. Главарь если и хотел причинять боль, то чаще всего делал это на пленниках, особенно не разменивался на мелкие стычки с племенем. Трус?

Нет, просто командир. И прошли те времена, когда полководец несется впереди своих людей. Ваас знал, что с его смертью банда распадется. И он дорожил своей властью в ней. Да, несомненно, он не стал бы лезть в гущу событий на «Ржавом Дворе» без достаточной защиты. Так себя утешала Салли. Но вновь ее обволакивал парализующий ужас, который не прошел к тому моменту, когда подходила Нора, ласково и сочувственно предлагая съесть на завтрак рыбу. Женщина, очевидно, считала, что Салли так тяжко и грустно от визита главаря. Но как сказать, что это от его отъезда и нового витка противостояния тоскливо и тревожно?

Да, он жестокий, да, его не интересовало мнение вещи. И да, у него тоже своя потаенная боль предательства в разодранной душе, которая источала яд, уничтожавший ни в чем неповинных людей, отчего он заслуживал смерти. Но как жить без него? С кем? Кто будет отдавать «с барского плеча» чужие чемоданы пленниц? Однако поделиться своими соображениями Салли не решалась, потому что уже дорожила обществом Норы.

С ней было удобно и спокойно, она отгоняла других назойливых рабынь, которые сделались последнее время вовсе невыносимым, насчитав у «личной вещи» аж трех «покровителей». Наверное, законно. Их судьба вообще никого не интересовала, но Салли никому не делала мелких гадостей. А еще Норе можно было не отвечать, она сама додумывала ответы на собственные вопросы, фантазерка. Так что Салли сидела молча, взирая в разверзнувшуюся пустоту будущего, что с новым нападением ракьят теряло даже примерные очертания.

Духи дурных предчувствий подлетали к девушке, нашептывали страшные варианты развития событий, где ракьят вставали, как волна, где среди них несся демоном убийств странный «белый человек», который потом вонзал вычурный старинный нож в мускулистую грудь Вааса. И еще раз. И еще… Разлетались кровавые брызги… Ваас! Как смел этот «белый человек»!

Как?! Да, Ваас отвратителен, но подумать, что кто-то посмел бы причинить ему вред, ему, непобедимому, самому сильному! Невозможно!

Видение показалось настолько реальным, настолько пугающим…

Девушка вздрогнула, отгоняя от себя эти странные мысли, считая, что она не может быть провидцем, потому что она просто марионетка без мозгов. Салли взволнованно задышала, от стресса потирая живот, сморщиваясь.

Тогда она ощутила, как ее обняла Нора, шепча что-то успокаивающее, ободряющее. Но она еще не понимала, что значит жить посреди то затухавшей, то разгоравшейся войны. Салли молчала, автоматически кивая, все еще отходя от видения, задумчиво выковыривая из зубов тонкие рыбьи кости, отмечая, что одинокий обглоданный остов на листе маниока отлично подошел бы для гадания. Если бы уметь… нет, лучше не знать, не видеть, не ведать, если все предрешено. А если есть выбор, то ничего невозможно узнать.

День тянулся бесконечно, будто утро прокляло все последующие часы, будто не желало солнце покидать пределы ночного покоя. Только море неизменно колыхалось приливами и отливами, и люди повторяли свои дела. Женщина с повторением незаметной работы так похожа на воду, вечно одинаковую, вечно разную.

Нора и Салли неплохо сотрудничали, когда дело доходило до приготовления пищи или стирки. Салли только не сумела научить хиппи малевать на майках черепа, так как женщина считала, что это ужасный символ смерти, в изображении которого она не намеревалась пособничать. А вот еда и чистая заштопанная одежда всем нужна была. И не важно, что «потребители» заслуживали смерти, по мнению Бена и Салли. Нора еще как-то иначе оценивала пиратов, хотя по идее ненавидела за продажу подруг, но почему-то не отвечала на зло озлобленностью.

Как только настал небольшой перерыв в нехитрой работе, Салли вновь замолчала, прислонившись к стене штаба, будто так приближалась к главарю. Хоть бы словом обмолвился, куда и зачем его унесло! И что ждать? Она-то его, возможно, совсем зря героизировала, он-то, может, отсиживался в форте. А вдруг к Хойту поехал требовать подкрепление из наемников? Но нет, он бы никогда не унизился до такой подачки, если бы босс сам так не распорядился. Ваас был из таких людей, которые не умеют просить: либо берут без спросу, все и сразу, либо ждут, обходясь тем, что есть.