Дети, которые хотят умереть (СИ) - Гаd Григорий - Страница 38

— Самурай без клана, — сказал Лис, — так подумают о тебе, если ты не наденешь оранжевую повязку.

Свертки оби лежали на полу, чистые, выстиранные. Ни пылинки не пачкало грубой серой ткани.

— Ты заставляешь недостойно подумать о тебе, Лис-сан, — ровно сказал Андрей.

— Да? — Лис сел на пол. — И почему же, Сингенин-сан? Прошу, садись.

— Ты сказал: нашему клану грозит голод! — Андрей навис над увечным учеником, кисти его сжались в кулаки напротив лица Лиса. — Но драные порции никогда не урезают более трех-четырех дней!

— Я придумал незатейливую уловку, чтобы ты послушался дайме и напал на самураев клана Красоткина, прежде чем они нападут на тебя, — ответил Лис. — Это ты хотел услышать?

— Признаешь? — сказал Андрей. И резко повернулся, железный кулак чуть не расшиб Лису нос. Андрей вгляделся в сверток оби у порога и сказал:

— Здесь лежал оби Охотникова-сан, что ты мне отдал. Откуда на его месте взялся новый? Неужели Султанова-сан извела рана?

— Серали жив, я всего лишь подвинул старые свертки, — пожал плечами Лис.

— Почему этот крайний один мокрый, а остальные сухие? — заметил Андрей.

— Нерасторопный Рябов-сан наступил, пришлось перестирать, — сказал увечный ученик. Лис сказал:

— Мне пришлось хитрить, чтобы ты не опозорил себя и сразился со своими врагами. Послушал бы ты меня иначе?

Он сказал:

— Думаешь, когда сегуны древности посылали воинов на верную смерть ради победы над врагом, всегда говорили смертникам об этом?

Он сказал:

— Почему, ты думаешь, в легенде, чтобы спасти страну, отец без единого слова бросил семь юных девственных дочерей в пасть демона-кита Бакэ-кудзира? Прыгнули бы девы сами?

Он сказал:

— Почему, когда слуга узнал о неверности супруги своего господина, тут же совершил сэппуку, чтобы не расстраивать господина горькой правдой о его позоре?

Лис развел руками, указал на рядки свертков. Он сказал:

— Иногда нужно недоговаривать ради тех, кого хочешь спасти. Это не обман.

— Ты далеко не сегун и сэппуку не совершал, — возразил Андрей, — мы прокрались ночью, как драные крысы, ради драного печенья.

— Дело не в печенье, — сказал Лис. — Дело в позоре. За позорное бегство тебя бы наказали. Видел ты когда-нибудь, как оружие черных стражей плюется железом?

Кулаки Андрея задрожали, ноги его вдруг подогнулись, ученик сел на пол. Внутренний волк с жалостным «у-у-у-у!» лег на брюхо и закрыл красные глаза передними лапами.

— Видел. Плевалки разукрасили красными узорами всех моих одноклассников, — сказал Андрей.

«Не всех», — проскрипел волк.

Заткнись, драный зверь!

— Я стоял в десяти шагах, — добавил Андрей.

— В первых рядах? Удачно! Никому из учеников здесь так не везло, — сказал Лис. — Где-то раз в три месяца Буглак-сенсей объявляет всеобщий сбор школы на поле у западной стены. Там стражи показательно наказывают какого-то осрамленного ученика. Имя виновника никогда не называют — сенсей говорит, что самурай теряет имя вместе с честью. Безымянного привязывают к столбу у стены и заплевывают железом. Стоя на краю поля, мы видим лишь, как дергается фигура в кимоно в такт грохоту черного оружия.

Лис подвинулся к Андрею и сказал:

— Я хотел только, чтобы тебя не было на этом столбе.

Чтобы жить без позора, мы убиваем других. Вот весь закон доблести и чести. Сенсей, верный вопрос — это как мы дошли до такого?

Лис положил руку, холодную искалеченную руку на сжатый кулак Андрея и сказал:

— Ведь мы — братья.

— Братья? — переспросил Андрей, рот его широко раскрылся.

— А кто же? — сказал Лис. — Там у Видждан-сан я отбил клинок, что целил в тебя. Ты отклонил тот же меч, когда им рубили по мне.

Лис застенчиво улыбнулся.

— Никто прежде не делал подобного для меня.

Пощада равно Позор. Подстрекай, дерись, побеждай, ибо другого справедливого закона нет. Но откуда чувство, что законотворцы что-то в нем извратили?

Лис облизал губы и положил кулак Андрея себе на бедро.

— Не грусти. Мы начали стройку нашего будущего с подвала, помнишь? Под землей всегда темно.

Лис поднес кулак убийцы двух оябунов к влажным губам.

— По древнему ритуалу в каждую опору нового здания обязательно заживо замуровывают жертву. Чтобы постройка была надежной, — сказал назвавшийся братом. — Но мы-то поставим для надежности побольше опор. Так ведь, старший брат?

— Старший? — переспросил Андрей. — Разве мы не в одном классе?

— Сейчас одного, — прошептал Лис.

Изувеченный ученик приложился влажным ртом к средней костяшке на руке Андрея. Почти так же целовали трехпалую кисть Лиса кровоточащие губы красоткинского самурая.

Местным ученикам никогда не надоест придумывать новые обряды. Теперь у того кровавого поцелуя будут копии копии копии копии копии его копии.

Андрей забрал руку из ладоней Лиса.

— Никаких больше хитростей, — сказал Андрей, — никаких больше уловок. Иначе строй драное будущее без меня.

— Как велишь, мой дайме, — согласился Лис.

Андрей поднялся и шагнул к двери.

— Увидимся на уроках, — попрощался убийца оябунов.

— Да, и будь бдителен. На всякий случай, — сказал Лис. — Последнего ученика привязывали к столбу у западной стены как раз три месяца назад.

2

Представь урок литературы, на котором читают Песни смерти прославленных смертников. Сложно придумать другое домашнее задание по этому предмету, кроме как сочинить собственную Песню о том, как ты умрешь.

Учитель Чушкин ходил взад-вперед перед классной доской и не отрывал взгляда от потолка.

Учитель читал нараспев:

Омыта и ясна,

Теперь луна сияет.

Гнев бури миновал.

Теперь все сделано,

И я могу уснуть

На миллионы лет.

Голос учителя замолк, пухлые ладошки судорожно погладили кимоно на животе. Весь 8 «Б» внимательно следил, как двигались руки просветленного.

— Великий «отец смертников» Ониси Такидзаро сочинил под стать своей великой чести и великую Песню смерти, — сказал учитель. — Великая сила бьется в великих словах великих.… М-да, сила в словах. Но пора узнать то, как вы доработали свои «гимны Истины», так сказать.

Первой велели выступить Марине Ягодке. Стройная ученица встала и низко поклонилась учителю за оказанную честь, длинные светлые волосы подмели грязный пол. Кончики соломенных прядей тут же почернели и спутались.

Наложница повернулась к классу, высоко подняла подбородок и прочитала:

Толстая шишка

входит в меня,

А школа все там же…

Пару вытянок господствовала тишина, весь класс задержал дыхание. А в третью вытянку учитель завизжал:

— Ягодка-кун! Какая это Песня смерти? Что за толстая шишка? Какая, к демонам, разница, что там в тебя входит? — тараторил Чушкин. — Несколько недель назад ты читала: «острый клинок жизнь наконец оборвет». Но что стряслось? Как острый клинок затупился до толстой шишки?

Марина Ягодка смотрела прямо на темно-зеленую доску, нежный кругленький подбородок девочки все так же гордо поднимался.

— Сенсей, я есть наложница, — сказала она.

Марина Ягодка посмотрела в глазки учителя за мутными круглыми стеклами и сказала:

— Я есть наложница. И мне ни к чему рассуждать о режущих и колющих ранах. Ибо самураи дерутся не со мной, самураи дерутся за меня. За мое тело.

Марина Ягодка развела руки в стороны, открыв всю себя взгляду учителя. Кончики пальцев пробежались по линиям бедер, узкой талии, коснулись вершинок груди. Она сказала:

— Дерутся за это узкое лоно, дерутся за эту маленькую грудь. Плевать, насколько острый меч у моего господина или у его врагов, волнует только, чем и как господин будет входить в меня. Волнует, насколько невыносимо больно сегодня ночью господин будет терзать это тонкое лоно, эту маленькую грудь, это тело вообще. И да, сенсей: шишка у Ахметова-сан толстая и страшная.