Не совсем джентльмен - Д'Алессандро Джеки - Страница 4

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая

Виктория поспешила прокомментировать эту реплику:

– Я в вас это люблю больше всего, тетя Делия! Вы всегда говорите то, что думаете, даже когда ваши мысли...

– Скверные? Дорогая, самое забавное – выражать твои мысли!

– Уверена, что, входя в дом, он надевает рубашку, – сказала Виктория, пытаясь отвести от него пристальный взгляд и убрать из голоса ноту любопытства.

– Жаль. Но полагаю, так и есть.

Экипаж завернул за угол, и объект их обсуждений скрылся из виду. Усевшись на место, тетя Делия заметила:

– Представляю, сколько сердец он уже разбил.

– Возможно, – пробормотала Виктория, мысленно сочувствуя пострадавшим женщинам. Она хорошо их понимала. Но благодаря «Дамскому путеводителю» и плану, продуманному до мелочей, она вытащит из грязи свое сердце и гордость.

Современная женщина должна понимать, что стоит ей однажды проявить напористость, как искушение станет преследовать ее повсюду. Соблазном может оказаться красивое платье или вкуснейшая конфета, которыми она в силах пренебречь в зависимости от средств. Однако иногда это искушение принимает форму красивого, привлекательного джентльмена, тогда уж отступаться ей не следует.

«Дамский путеводитель к счастью и душевному комфорту»

Чарлза Брайтмора

Натан вбил еще один гвоздь, довольно сильно ударив по маленькой металлической шляпке.

– Выбиваешь досаду? – спросил из-за спины низкий голос его брата.

Натан потянулся. Затем, глубоко вздохнув, расслабил плечи. Когда же рассеется это состояние неловкости и отчужденности между ним и Колином? И случится ли это? Он посмотрел через плечо. Одетый в красивый костюм для верховой езды, весь вычищенный с головы до ног, Колин выглядел безупречно, как истинный джентльмен, и Натан уже давно понял, что в этом с ним соперничать бесполезно.

Колин стоял и смотрел на брата своим обычным непроницаемым взглядом.

Повернувшись, Натан схватил помявшуюся рубашку, чтобы отереть вспотевший лоб. Солнце сильно нагрело ему спину, и теперь он был рад прохладному морскому бризу, ласкавшему его раскаленное тело.

– Выбиваю ли я досаду... – повторил он. – Да, если честно, так и есть.

– Судя по шуму от ударов, доносившемуся до меня все утро, ты действительно раздосадован. – Колин показал в сторону работы Натана. – Похоже на загон.

– Может, ты и не обратил внимания, но я прибыл в имение с животными.

– Да уж, было сложно не заметить мычания, хрюканья, кудахтанья, лая, мяуканья, кряканья и... какие звуки издает эта коза?

– У этой козы есть имя: Петуния.

Колин покачал головой:

– Я действительно не могу понять, зачем ты держишь этот зверинец, но куда загадочнее другое: с какой стати было тащить их всех так далеко, в Корнуолл? А во что я, хоть убей, не могу вникнуть, так это почему ты возишься с глупым животным, да еще с таким именем.

– Не я давал ей имя. Это миссис Фицхарбинджер, моя пациентка, которая, собственно, и подарила мне козу.

– Очевидно, бедная миссис Фицхарбинджер не могла больше терпеть этого запаха. По крайней мере мне еще не приходилось нюхать такие... цветочки. Мерзкое животное.

– На твоем месте, Колин, я бы выбирал слова. Петуния очень чувствительна к оскорблениям и обожает бодать в зад тех, кто плохо о ней отзывается. – Он бросил взгляд на козу, которая, услышав свое имя, прекратила увлеченно поедать пучок цветов и уставилась на него агатовыми глазами. Фиолетовые цветы и стебли высовывались у нее изо рта, а подбородок усиленно ходил вперед-назад. Колин усмехнулся:

– Ну, если ее прозвать по ее любимым блюдам, она бы легко могла быть Платком, Пуговицей, Веленевой Бумагой...

– Да, она любит есть бумагу.

– Мне открылось это утром, когда тварь проглотила записку, которую я положил в карман жилета. Тогда же я лишился и пуговицы. – Он гневно посмотрел на Петунию. Та с отсутствующим видом продолжала жевать.

– А что с твоим платком? – спросил Натан.

– Это было вчера, – скривившись, ответил Колин. – Она что, не знает, что должна есть траву?

– Вообще-то козы предпочитают кустики, деревца, листья и колючки.

– По-моему, она отдает предпочтение всему, что не прибито к земле. При каждом удобном случае...

– Возможно. Но лучше бы ты о ней так не говорил. И береги свой зад. – Натан приподнял бровь. – А записка, видимо, была от юной леди? У Петунии превосходный аппетит на любовные письма.

– Полагаю, это потому, что она умеет читать, да?

– Ну, я бы не был потрясен, узнав, что так и есть. Животные гораздо умнее, чем мы думаем. Например, Реджинальд отличает яблоки от клубники, которая ему не по вкусу.

– Уверен, что Ларс и все остальные садовники вздохнут с облегчением, узнав об этом. Особенно когда получат известие о печальной участи петуний. И который из твоего стада Реджинальд? Гусь?

– О нет. Свинья.

Колин взглянул туда, где лежал Реджинальд, нежась в лучах свинячьей славы под ближайшим вязом.

– Ах да, свинья. Конечно. Еще один подарок от благодарного пациента?

– Нет, он был платой за лечение от больного.

– Который, видимо, думал снабдить тебя свининой, ветчиной и беконом.

– Да, наверно. Как повезло Реджинальду, что я не ем бекон!

– И говядину! Я про эту корову.

– Дейзи. Ее зовут Дейзи, – поправил брата Натан. Белое в черных пятнах парнокопытное мирно жевало траву по соседству с Реджинальдом. – Посмотри на нее. Один лишь взгляд этих сияющих карих глаз, и даже ты поймешь, что свежее молоко – еще не все, на что она способна.

– О Боже, – обреченно вздохнул Колин, – тебе – в сумасшедший дом. Петуния, Дейзи... у них у всех цветочные имена?

– Нет, мастифа зовут По.

– Судя по его размерам, это можно принять за сокращение от Потрошитель Опаснейший?

– Нет, братец, скорее Пожиратель Обуви. Считай, тебя предупредили.

– Благодарю, – саркастически усмехнулся Колин. – По – тоже плата от благодарного пациента?

– Да.

– Полагаю, утки, гуси, кот и ягненок...

– И они, все верно.

– Для тебя будет большим потрясением узнать, что обычно врачам платят за услуги деньгами?

– Я беру деньги. Иногда.

– Должно быть, в самом деле иногда, при таком-то зверинце.

Натан пожал плечами. Были вещи, в которых ни Колина, ни отца он не мог убедить. Ему, к примеру, было очень комфортно жить в небольшом домике, без особой роскоши, что для них совсем непонятно. Заодно Натан перестал доказывать, что животные – его друзья. Его семья. И они были нужны ему здесь, чтобы помочь пройти испытание, приближение которого он явственно чувствовал.

– У меня достаточно средств, чтобы иметь крышу над головой и кормить моих пушистых и пернатых друзей.

– Ты стал более покорным, не то что раньше, – сказал Колин.

Тотчас стало ясно, что нельзя больше игнорировать стену между братьями, о которой вчера, с приездом Натана, не вспоминали. Но о прошлом ему все равно говорить не хотелось.

– Более покорным, – повторил Натан за братом. – Да, и меня это устраивает.

– Здесь твой дом, Натан. Ты не обязан был уезжать.

Фраза была довольно мягкой и спокойной, но сильно задела Натана.

– Не был обязан? – переспросил он, разозлившись. Колин смотрел на него изучающим взглядом в течение нескольких долгих секунд. Его зеленые глаза, которыми он пошел в их покойную мать, заставляли Натана предаваться непрошеным воспоминаниям. Наконец Колин повернулся и, глядя в пространство, сказал:

– У тебя был выбор, и не один.

– Неужели? Отец настаивал на моем отъезде! К чему было оставаться?

– Он тогда злился на тебя. А ты на него. Он ведь писал тебе, предлагал вернуться.

– Да, но тогда я уже обосновался в Литл-Лонгстоуне. – Он убрал волосы со лба. – В то время как наши с тобой отношения вполне сносны, между мной и отцом стоит преграда, и я уже не уверен, что смогу пробить в ней брешь.

Не стоило добавлять «между нами тоже стена» – отсутствие взаимопонимания было очевидным, и слова висели между братьями, будто сырой туман.

• Предыдущая
• 4/61
• Следующая