Зависимость (СИ) - Титаренко Валентина - Страница 53

Ын Ха на пару минут выпадает из разговора, в его счастливых интонациях дрейфуя, будто не было ничего плохого. И никогда не будет. Будто этот мир дарит свет… и всё. Только свет. Будто с наступлением ночи на землю не опускается темнота, проникая в сознание зыбким: «Ничего хорошо не будет», и будто убеждая, что будет.

Ын Ха взгляд вниз опускает, давит из себя жалкое подобие улыбки, безуспешно пытаясь собраться с мыслями, которых сейчас слишком много. Чимин видит в ней безжизненность и обречённость. И его ломает очень, вдребезги разбивая душу и сердце. Это он сделал её такой. Вопреки всему. Вопреки тому, что людям не позволено причинять другим людям боль, он делал это.

－ Только у тебя, Чимин, не болит, — отвечает она сквозь ставший ком в горле и поднимает на него глаза. — Я рада, что ты в порядке, и я… — она запинается, шумно втягивая воздух и будто давая себе время на размышление. — Постараюсь забыть, — она кладёт руки поверх его на своих плечах. — Но ты же знаешь, что это будет непросто… Боль очень сильно меняет людей, не мне тебе рассказывать.

Чимин помнит.

— Мы изменились, — обречённо соглашается он и кусает внутреннюю сторону щеки в попытке запихнуть обратно воспоминания о боли. — Наши улыбки больше не кажутся настоящими, — еле сдерживается, чтобы не выдавить горькую дежурную улыбку. — А мы сами уже － насквозь фальшивые, — он замолкает на мгновение, чтобы втянуть побольше воздуха в лёгкие. — Но у нас ведь есть ещё шанс? Шанс начать всё заново и забыть плохое, хоть его и было предостаточно в наших жизнях?

Он надеется.

— А разве мы не безнадёжны в своей боли? — спрашивает Ын Ха, безуспешно пытаясь остановить слёзы. — Разве всё это можно забыть, Чимин? — она переводит взгляд на него, молчит, собираясь с мыслями, и продолжает уже тише: — Вот ты смог забыть, что происходило в твоей жизни? Разве ты смог, когда каждое воспоминание отдаётся тяжёлым тупым по сердцу?

Чимин не смог, она знает совершенно точно. Каждое его слово пропитано этим неловким и навязчивым чувством, когда внутри всё в ком стягивается. Когда внутри всё сгорает, оставляя пепел, который уже и не тлеет, остывая. И Чимин остыл.

Немного.

— Прошло недостаточно времени… — хрипит он в ответ.

— А его никогда не будет достаточно, — усмехается она грустно. — Потому что там, внутри, всё остановилось на одном моменте и от этого никуда не деться.

Чимин знает.

Знает, что забыть не получится, но настолько старается убедить себя в обратном, что даже начинает верить. Он сходит с ума, кажется, когда руки дрожат, а ноги — совсем не держат. Он словно в агонии бьётся, когда она уходит, сказав последнее, ударив по дых в последний раз. Очень больно. Чимин не был готов. И никогда не будет. Он осматривается вокруг и ничего не видит… Никого. Он как всегда. Он как обычно. Он снова о д и н.

Он не знает, что Ын Ха с этим же чувством борется, возвращаясь за столик, садясь на своё место, дежурно улыбаясь, пряча от Чонгука взгляд. Она знает, что эта боль не пройдёт, потому что Чимина прощать неправильно. Потому что он не заслуживает. Потому что ей страшно его прощать.

Юнги сидит рядом и молча своей ладонью накрывает её холодную, лишь слегка сжимая. В его взгляде понимания океан волнами разливается, поддаться вынуждает, заплакать. В чужое плечо лбом упереться и отпустить сотни «нельзя» внутри. Позволить себе быть слабой, потому что сильной никогда не была и даже притворяться получалось плохо.

Ын Ха сейчас не видит растерянного взгляда Чонгука, когда его сестра начинает внезапно плакать, удивлённого лица Йевон, когда её муж внезапно обнимает другую. Она не видит сейчас ничего, кроме всепоглощающей темноты перед глазами, кроме прошлого, медленно растворяющегося в настоящем.

— Он заслуживает прощения, Юнги, — хнычет она так тихо, что только ему слышно. — Он заслуживает… Но я не могу, — добавляет приглушённо.

— Тогда не нужно, — отвечает он так же тихо, гладя её по волосам. — Это должно быть искренне.

Она хочет искренне.

Она хочет всё забыть.

Забыть — значит, не помнить. Забыть — значит, попрощаться навсегда. Забыть — схоронить глубоко-глубоко внутри остатков жалкой души.

— Прочитай это, — Юнги шепчет ей на ухо и вкладывает в ладонь сложенный в несколько раз листочек. — Не спрашивай, я всегда вмешиваюсь в его жизнь, надеюсь, что больше не придётся, — он улыбается и вытирает слезинки с её щёк, после чего поворачивается к Чонгуку. — Она в порядке, — приобнимает второй рукой Йевон за плечи и выдыхает: — Ты же знаешь, что моя Вселенная в этих глазах, малышка?

— Знаю, — отвечает она тихо, опуская свой взгляд в пол.

— Ты же знаешь, что я не дам тебе денег на аборт? — в той же манере, спрашивает он, пытаясь заглянуть в глаза. — Я же невероятный жлоб, забыла?

— Как ты?.. — Йевон смущённо отводит взгляд в сторону, так и не заканчивая предложение.

— Тэхён рассказал, — объясняет Юнги, целуя в щёку.

— Вот маленький паршивец! — злится Йевон, чувствуя на себе взгляды друзей. — Он же обещал молчать.

— Ты будто не знала, что он не умеет хранить тайны, — хмыкает Юнги, улыбаясь своим словам.

— Знала, — отвечает она, обвивая его шею руками.

— В смысле аборт? — переспрашивает Юна ошарашенно. — Ты беременна? И я узнаю об этом последней? Не, ну это прям обидно было, — обиженно надувая губки и прижимаясь к Чонгуку плотнее. — Правда ведь?

Тот только смеётся в ответ, поднимая бокал за друзей. Он видит, как Ын Ха оживляется, теребя в руках листочек. Она действительно в порядке. И она рада за них.

И с к р е н н е.

***

— Я же не любил её, Юнги, — раздражённо говорит Чимин, залпом осушая стакан и морщась то ли от горького привкуса, то ли от собственных слов.

— А она тебя?.. — отзывается друг в ответ, усмехаясь. — Это переходящее, Чимини…

***

Люди могут умирать сотню раз за жизнь, но только один － навсегда.

========== Эпилог ==========

22 марта

2021 год

8.00

Познавшему боль

и не познавшему счастья.

Иногда я думаю, а что было бы, не войди я в кафетерий именно тогда? Не будь я такой невнимательной, всё обошлось бы? Не будь я такой слабохарактерной, всё было бы совсем иначе? Не было бы этой боли? Мне не пришлось бы учиться врать настолько хорошо, что, порой, самой начинать верить в свои слова, убеждая в правильности? Ведь не пришлось бы. Знаю.

Я не любила тебя, когда ты был идеалом в моей голове, когда перекидывал рюкзак заученным жестом с одного плеча на другое и поправлял свои густые светлые волосы назад. И когда ты разбил этот образ в одно мгновение тихим шёпотом с привкусом боли, я окончательно поняла, что не любила тебя.

Никогда прежде.

Прошло много времени. Я не знаю всего, что с тобой случалось, и не хочу знать. Я не хочу знать, как тебя каждый день ломало, как сотни чужих «хочу» проникали тебе под кожу и оставляли незаживающие раны. Я не хочу знать, что сделал тогда Чонгук и чего не сделал. Я не хочу проклинать нашу первую встречу, сильный ветер, горячий кофе, твою футболку… Я не хочу чувствовать твою боль, мне своей хватает, её даже в избытке, кажется.

Я не любила тебя тогда.

Не люблю тебя и сейчас.

Я смиренно выполнила твою просьбу, но.

Твои глаза похожи на звёзды, хочу, чтобы ты знал.

Я отпускаю тебя от себя. И прощаю. Не знала, что даже написать это будет так трудно. Но я стараюсь, видишь, чернила не размазываются от моих слёз. Это значит, что я держусь на уровне «стабильно нормально» и мне от этого хорошо.

Когда ты получишь это письмо, мы сможем начать сначала. Заново узнать друг друга и понять.

Мы в вечном поиске правды,

которой нет.

Не влюблена в тебя

До этих пор,

Твоя жена.