Плутония. Земля Санникова - Обручев Владимир Афанасьевич - Страница 63

Эта поспешность не помешала, однако, сделать привал для охоты за игуанодонами, замеченными в одном месте на пляже.

На следующий день плавание продолжалось столь же энергичным темпом, и к вечеру достигли злополучного места в устье речки Муравьиной, той самой, на которой находился сожженный муравейник. Здесь был песчаный пляж и пресная вода, а дальше уже не было удобных мест для стоянки.

Остановились на ночлег, который не был нарушен никакими приключениями.

Еще один день прошел в плавании на восток через пролив между островами, разделявшими Восточное море от Западного.

В этот раз выбрали путь вблизи северного берега, чтобы определить положение устья реки, которая оказалась значительно больше реки Макшеева, но имела, по-видимому, такой же характер. Ее низкие берега были покрыты сплошным лесом, доходившим до воды и не оставлявшим ни единой пяди земли для стоянки.

Пришлось пообедать всухомятку на лодках.

Во время отдыха после еды Папочкину внезапно пришла мысль, которой он не замедлил поделиться с товарищами.

— Ведь мы сейчас у северного берега моря, не так ли? — вскричал он радостно.

— Ну конечно! — ответил Каштанов.

— Так будем держаться его и дальше до самого устья реки Макшеева: этим мы избегнем опасного переезда через море.

— Но ведь мы же собирались основательно обследовать южный берег на восток от места первого осмотра! — заявил Громеко.

— Не пора ли нам подумать об обратном пути ко льдам? — продолжал зоолог.

— Почему же так скоро?

— Потому что путь вверх по реке потребует в три или четыре раза больше времени, чем вниз, — придется все время идти на веслах против течения.

— Ну так что же, у нас времени много.

— Не так, чтобы очень. Ведь август уже на исходе. На берегах этого моря, вероятно, вечное лето, но там на севере, ближе ко льдам, наверно, бывает и зима. Если мы поздно двинемся в обратный путь, мы рискуем захватить холода и, вместо того чтобы плыть по реке, которая покроется льдом, будем тащиться пешком по снегу…

— Без лыж и без теплой одежды! — прибавил Макшеев.

— Это соображение, конечно, очень важно, и его надо принять во внимание, — заметил Каштанов. — Но еще одна неделя, которую мы уделили бы для дальнейшего изучения южного берега моря, не уменьшит заметно время, остающееся для обратного пути.

— Есть еще соображение! — настаивал Папочкин. — Все наши экскурсии по южному берегу моря наталкивались на опасности и препятствия, связанные с муравьями. Едва ли приходится сомневаться в том, что и в других частях южного берега водятся эти зловредные насекомые. Борьба с ними требует большого расхода огнестрельных припасов, а у нас их осталось не так много. Нужно их поберечь на обратный путь для охоты и для защиты от хищников.

— И, наконец, — поддержал его Громеко, — мы едва ли найдем что-нибудь повое на южном берегу моря за те три — четыре дня, которые можем посвятить дальнейшему плаванию на восток. Мы уже видели, что в эту сторону на большое расстояние тянутся отвесные обрывы столовой возвышенности, а с вершины вулкана Сатаны мы не видели на востоке ничего, кроме черной пустыни.

— В лучшем случае откроем еще одну речку и в ее верховьях еще группу вулканов, которые снова угостят нас каким-нибудь сюрпризом, — прибавил Папочкин, не забывший свои злоключения. — Два раза мы спаслись почти что чудом. Благоразумно ли еще раз испытывать судьбу?

— Итак, я вижу, что остаюсь в одиночестве, — сказал не без досады Каштанов. — Трое стоят за обратный путь, и доводы их очень основательны. Придется уступить голосу благоразумия.

— Следовательно, мы поплывем теперь вдоль северною берега? — спросил Громеко.

— Ну конечно, раз мы решили прекратить исследование южного.

— Тогда нужно набрать пресной воды теперь же, потоку что сегодня мы едва ли успеем доплыть до устья реки Макшеева, а есть ли ближе ее другая речка, нам неизвестно.

Наполнив обе жестянки водой из устья большой речки, которую окрестили рекой Громеко, путешественники продолжали плыть среди людей и островов ее дельты, стараясь не уклоняться от северного берега. Последний имел здесь такой же низменный характер, как у устья реки Макшеева, но только был лишен песчаного пляжа, и чаща леса и тростников доходила до самой воды. Постепенно острова начали редеть, потом исчезли, и берег стал отклоняться заметно на север. На южном берегу против этого места началась область песчаных дюн; вдали видна была группа вулкана Сатаны, который все еще продолжал выбрасывать довольно густой дым, застилавший эту часть горизонта.

Плавание оживлялось насекомыми, реявшими над водой и над зеленой стеной; по временам мелкими летучими ящерами, охотившимися за стрекозами, и головами плезиозавров, появлявшимися над зеркалом моря на порядочном расстоянии от берега. Вблизи последнего вода была очень неглубока, и весла по временам почти касались дна.

Кое-где в зеленой стене тростников, окаймлявших лес, были протоптаны широкие дорожки, настоящие зеленые коридоры, по которым, вероятно, пробирались к воде различные травоядные и хищные ящеры, населявшие чащу.

На следующий день путешественники еще до обеда приплыли к устью реки Макшеева, которое легко узнали по сооруженной ими пирамиде.

Здесь провели почти сутки, чтобы сделать последние наблюдения на берегу моря, наловить и навялить рыбы в устье речки, починить лодки и плот для долгого плавания вверх по реке.

Это плавание шло довольно медленно. Приходилось работать веслами без перерывов, уделяя на отдых, еду и сон только самое короткое время.

Успевали проплыть в сутки всего только тридцать-сорок километров, в зависимости от быстроты течения.

Задерживали плавание также и приключения с ящерами, с хищными и травоядными млекопитающими, так как, сберегая снаряды, путешественники стреляли только для добычи свежего мяса или в случае нападения.

За время первых недель этого плавания природа не обнаруживала заметных изменений. Но дальше, когда начались лиственные леса более умеренного климата, оказалось, что листья на деревьях уже пожелтели и опали, и, чем дальше к северу, тем больше встречалось обнаженных от листвы растений.

Изменилась и погода: хотя Плутон стоял по-прежнему в зените, но густые тучи все чаще и чаще заслоняли его, дул прохладный северный ветер и часто моросил осенний мелкий дождь. В промежутках, когда небо прояснялось, становилось опять жарко, но средняя температура все больше и больше понижалась.

Ненастье в виде сильных дождей с холодным встречным ветром все чаще тормозило или даже прерывало плавание, приходилось укрываться в палатке и согреваться у костра. Путешественники, пробывшие несколько месяцев в очень теплом и сухом климате, стали более чувствительными к холоду и сырости.

В поясе, где жили мамонты, длинношерстные носороги, исполинские олени и первобытные быки, путешественники застали уже начало зимы. Температура держалась около нуля и поднималась выше только изредка, при ясном небе. Но небо большей частью было скрыто сплошной пеленой густых туч, сыпавших по временам снегом; дул холодный северный ветер. Вместе с тем вода в речке начала заметно убывать, а ее узкое русло было уже стеснено ледяными краями. Только середина ее вследствие более быстрого течения оставалась свободной от ледяного покрова; можно было думать, что через день — другой придется прекратить плавание. Плот же, соединявший и облегчавший лодки, был уже раньше брошен из-за узости фарватера. Сильно нагруженные лодки медленно пробирались одна за другой по быстрой речке, и скорость движения уменьшилась до пятнадцати — двадцати километров в день.

Между тем до холма с юртой оставалось еще более ста километров.

По берегам, в лесах и на полянах, лежал тонкий слой снега.

Однажды после ужина Громеко и Макшеев отправились ловить рыбу на мягкий песчаный откос, желтевший на берегу среди увядшей и побитой морозами травы. Макшеев уже забросил удочку и следил за поплавком, как вдруг заметил на песке рядом с отпечатком своего сапога ясный след босой ноги человека.