Асы шпионажа - Даллес Аллен - Страница 42
- Предыдущая
- 42/93
- Следующая
Рассказ Фута касается того периода, когда швейцарская контрразведка засекла с помощью радиопеленгации всех трех радистов.
Швейцарская служба безопасности располагала довольно эффективным подразделением радиоперехвата. Позднее стало известно, что она довольно длительное время прослушивала наши радиопередачи. Правда, тут не обошлось без некоторой наводки, полученной швейцарской полицией совершенно случайно, о чем я узнал уже после моего ареста.
Примерно за год до этого сотрудник радиоцентра аэродрома Женевы со скуки, поскольку прибытия самолетов в ближайшее время не ожидалось, стал крутить ручки коротковолновой шкалы, надеясь поймать что-либо интересное. Вдруг он услышал громкие позывные, передаваемые сигналами Морзе, что привлекло его внимание. Дело в том, что после начала войны радиолюбительство в Швейцарии было запрещено. Записав позывные и радиочастоту, он доложил о случившемся своему начальнику, который сообщил об этом в полицию.
Радиостанцию стали прослушивать, а вскоре и запеленговали. Она находилась в Женеве.
В ходе расследования был запеленгован еще один передатчик, работавший также в городе и имевший подобные же признаки. Это были рации Болли и Хамеля. Полиция предположила, что речь идет о британских передатчиках или же местных коммунистических, передававших информацию в Германию. Не исключено, что полиция уже тогда засекла и мой радиопередатчик, на котором я работал в Лозанне.
Почему швейцарцы в течение целого года ничего не предпринимали и занялись этими тремя передатчиками только осенью 1943 года, я не знаю. Возможно, они надеялись, что, перехватив побольше радиопередач, сумеют их расшифровать. Может быть, они заняли выжидательную позицию, полагая, что это – передатчики союзников. Вполне вероятно, что они так ничего предпринимать бы и не стали, если бы немецкий абвер не разъяснил им истинное положение дел и не оказал на них давление. Ответ на этот вопрос могут дать только швейцарские полиция и генеральный штаб.
Между тем осенью начались активные действия спецслужб. Для точной засечки передатчиков были привлечены радиопеленгаторы ближнего действия на автомашинах, но дело оказалось непростым, так как оба находились в густонаселенном районе города (они были именно поэтому нами там и расположены). Когда передатчик засекали на небольшой площади, использовался метод, применявшийся весьма успешно немцами и ими же изобретенный, для выявления радиопередатчиков союзников на оккупированных ими территориях. Во время работы радиопередатчика один за другим из электросети выключались бывшие на подозрении дома. Если при отключении света передатчик замолкал, то искомый дом был найден. Таким же образом были обнаружены рации Болли и Хамеля.
9 октября я сидел в кафетерии за завтраком и просматривал газету «Трибюн де Женев». И тут мне на глаза попалась небольшая заметка о том, что в Женеве обнаружен нелегальный радиопередатчик и обслуживавший его персонал арестован. В других газетах этого сообщения не было. Той же ночью я слышал, как Центр несколько раз вызывал Хамеля, но тот не отвечал. Я предположил, что случилось нечто ужасное. На следующее утро у меня зазвонил телефон, и на другом конце провода я услышал голос Радо:
– Думаю, что вам будет больно слышать это, но Эдуард чувствует себя очень плохо, так что пришлось вызвать врача. Осмотрев больного и проконсультировавшись со специалистами, он пришел к выводу, что его необходимо срочно положить в больницу.
Я выразил сочувствие, естественно для проформы, мозг же мой работал лихорадочно. Ведь сказанное означало, что теперь только мой передатчик оставался для связи с Центром (в душе я надеялся, что рация Болли уцелела). Голос Радо звучал взволнованно, что, впрочем, соответствовало теме разговора. Он опасался, как бы и самому не загреметь в «больницу».
На следующий день он позвонил снова и сказал, что навестит меня поздно вечером, чего никогда раньше не делал. Когда он пришел, то рассказал, что арестован не только Хамель, но и Маргарет во время обыска квартиры Болли. Хамеля взяли, когда он работал на передатчике. Одновременно произвели обыск на квартире Болли и арестовали Маргарет. Она была в постели с неким Петером, оказавшимся агентом немецкого абвера, которому удалось втереться в доверие к девушке. Для абвера его арест вместе с ней как соучастника оказался тяжелым ударом.
Мы так и не поняли, почему швейцарцы, столь долго бездействовавшие, вдруг развили бурную деятельность. Предварительное наблюдение за подозрительными домами они, однако, не установили, в противном случае они могли бы одним ударом взять всю агентурную группу, включая Радо. Тот навестил Хамеля через несколько часов после его ареста, когда полиция еще занималась обыском. К счастью, Хамелю удалось в последний момент перевести стрелки часов, висевших у окна, на положение «опасность». Если бы они показывали двенадцать часов, можно было бы входить без опаски.
О случившемся мы поставили в известность Центр. «Директор» выразил сожаление, однако распорядился продолжать передачу информации Люси в связи с ее большой важностью. Радо должен был воспользоваться помощью компартии и подыскать новых радистов. Его же одолевали заботы в связи с разгромом организации и страх из-за нарушения основных правил безопасности и возможности собственного ареста. В тайнике на квартире Хамеля он держал документацию – сводку финансовых расходов всей агентурной группы и копии переданных радиограмм. Кроме того, там же находилась и его книга, которую использовали для зашифровки радиограмм. Во время обыска тайник отыскали. И Радо, не без оснований, опасался, что полиция, воспользовавшись этими материалами, сможет раскрыть ключ кода и прочитать все перехваченные ранее радиограммы. Таким образом, в нашем распоряжении оставался только мой радиопередатчик и личный код.
В переданной нами ранее информации содержались и сведения о новой орликоновской пушке швейцарского производства, которая была еще засекречена. При тщательном анализе всех данных полиция могла бы выйти на источник – их же военного обозревателя Рёсслера. Тем самым под угрозу попадал самый ценный наш источник информации. А из финансовой документации полиция могла почерпнуть данные обо всей агентурной группе, в том числе и обо мне. Как показало дальнейшее развитие событий, опасения мои были обоснованными.
Через несколько дней Радо сообщил мне, что женевским членам компартии удалось установить связь с находившимися в тюрьме Хамелем и Болли через одного из охранников. Хамель сообщил нам, что ему показывали мою фотографию и сказали: вот, мол, глава всей разведывательной сети. По всей видимости, они тогда еще не знали о существовании Радо. Тот немедленно выехал в Берн, где скрылся, но вскоре нашел в себе мужество и возвратился и даже поселился в своей квартире. Выявив за собой слежку, во всяком случае, так ему показалось, он перебрался в Женеву и там скрывался у одной супружеской четы, симпатизирующей коммунистам.
Об этих делах я сообщил в Центр и получил задание возглавить нашу группу. «Директор» известил меня, что Радо по его приказу должен познакомить меня с главными своими связниками Пакбо и Цисси. Хотя Радо уже не использовал свой код, Центр все равно время от времени посылал ему этим кодом радиограммы, считая, что его расшифровать невозможно.
Радо согласился свести меня с Пакбо, Цисси же отказалась знакомиться со мной, боясь, что ее раскроют, и обосновав свое опасение тем, что два месяца тому назад к ней на квартиру якобы заходили два немецких агента. Как оказалось позже, после моего освобождения из тюрьмы, это была просто отговорка самого Радо. Причину этого мне понять было нетрудно: Радо хотел во что бы то ни стало остаться во главе организации даже действуя вопреки приказам Центра. Знал он и о том, что моя встреча с Цисси могла бы обернуться большой для него неприятностью, поскольку у нее я мог бы сверить свои данные, в особенности финансовые. Радо требовал, чтобы я выдавал большие суммы денег для оплаты Цисси и ее доверенных лиц, присваивая при этом значительную их часть. И все же мы с ней встретились годом позже.
- Предыдущая
- 42/93
- Следующая
