Асы шпионажа - Даллес Аллен - Страница 49

• Предыдущая
• 49/93
• Следующая

Существуют различные типы перебежчиков, но наиболее желательный – сотрудник секретной службы страны, из которой совершается побег. Такие люди стараются заранее обеспечить себе теплый прием на Западе, просят политического убежища и прихватывают с собой как можно больше различной информации. Если он даже не может представить какую-либо документацию, то все равно много знает и может многое рассказать.

Естественно, люди бегут в обоих направлениях. Что касается Запада, то следует упомянуть хотя бы Берджесса и Маклина.

В предлагаемых вниманию читателей рассказах описываются критические моменты, когда перебежчик принимает окончательное решение и начинает нащупывать контакты, с помощью которых ему будут обеспечены понимание другой стороны и защита.

Имя Игоря Гузенко, сотрудника шифровального отдела советского посольства в Оттаве, я уже упоминал в рассказах об атомном шпионаже. Бегство свое он совершил в сентябре 1945 года. Само событие, как и данные им показания, произвели настоящую сенсацию. Это было начало процесса отрезвления в отношении наших военных союзников. Гузенко бежал, так как стал стыдиться того, что творилось на его родине. День за днем на его рабочем столе появлялись депеши, в которых шла речь о ликвидации канадских граждан и похищении секретных документов. Л ведь в годы борьбы против нацизма наши страны были союзниками на жизнь и на смерть. Вот уже более двадцати лет перебежчику удается скрываться от мести советской секретной службы, все попытки которой похитить его были безуспешными.

Ниже приводится рассказ, написанный им самим.

Ночь была необычно жаркой и душной. Я возвращался с работы в свою квартиру, расположенную в доме, в котором жили сотрудники военного атташе. Пот, стекавший по моей шее, был вызван, однако, не только жарой. Сегодня должен произойти поворотный пункт в моей жизни и жизни моей семьи. Передо мной открывался путь к свободе и демократии.

Определяющую роль в моем решении сыграло распоряжение полковника Саботина о том, что в ближайшие дни мою работу станет исполнять лейтенант Кулаков, я же буду задействован в качестве консультанта. Саботин считал, что в результате такого перемещения у него появится еще один способный шифровальщик.

Я – не герой. Природа одаряет этим качеством лишь избранных. И родился я в обычной семье в России. В спорте особыми успехами не отличался. Своей главной задачей считал хорошую учебу. Жизнь в постоянной опасности меня никогда не привлекала, и приключения в моем представлении были связаны с большим и малоромантичным риском. Но в ночь на 5 сентября, когда я шел пешком по Сомерсет-стрит до Рейндж-роуд, я в первый и последний раз в своей жизни был близок к тому, чтобы стать героем.

Я прекрасно осознавал, что эта ночь может оказаться последней в моей жизни. Одно неправильное движение могло привести к крушению всех наших планов. Не исключалась и возможность того, что НКВД69 установил за мной слежку. Не было ли неожиданное решение Саботина той ловушкой, которая была мне приготовлена? Каждая клеточка моего существа была пронизана сознанием всемогущества и вездесущности НКВД.

Я сконцентрировал все свои силы и волю на осуществлении плана, разработанного мной и Анной.

Будь что будет, но я должен достать секретные документы.

Мы с Анной решили, что бежать лучше всего в середине недели, хотя суббота была вроде бы предпочтительнее, так как предоставляла больше свободного времени. Однако по субботам все газетные редакции закрыты, а мы исходили из того, что лучше всего передать документы именно в редакцию какой-нибудь газеты.

Отправиться в полицию казалось мне нецелесообразным, так как оттуда могли бы оповестить посольство о моем у них появлении. Свободолюбие же и бесстрашие канадской прессы производили благоприятное впечатление.

Выбор ночи в среду был обусловлен и другими причинами. Я знал, что Кулаков этой ночью будет дежурить и на следующий день отсыпаться до обеда. Это давало мне некоторый резерв времени, ибо первым, кто заметит мое отсутствие, будет именно Кулаков. Поскольку шифровальный отдел находился на секретном положении, очень немногие сотрудники посольства знали, когда именно я работал. Кроме того, мне было известно, что Саботин с Роговым намеревался этим вечером отправиться на просмотр фильмов в Национальный киноклуб и наверняка появится на работе не раньше обеда следующего дня.

Мое намерение, однако, усложнялось тем, что я должен был зайти к военному атташе – якобы решить некоторые вопросы, а затем возвратиться в посольство. Наиболее важные документы находились там в секретном отделе, куда я, как работник шифровального отдела, мог свободно заходить в любое время.

Наконец я свернул на Рейндж-роуд и тут неожиданно почувствовал, что нервное напряжение последних недель спало и я стал спокойнее.

Когда я вошел в холл, то увидел Кулакова на месте дежурного. Это было хорошо, так как любое изменение его графика работы неминуемо спутало бы все мои намерения.

Капитан Галкин, работавший привратником (по прикрытию), подошел ко мне и спросил:

– Не желаете ли вы пойти со мной в кино? Я изобразил заинтересованность:

– Куда же вы намерены пойти?

Галкин назвал находившийся неподалеку кинотеатр. Меня осенила мысль, что это был хороший предлог уйти отсюда, так как я и зашел-то лишь для того, чтобы убедиться, на месте ли Кулаков.

– Неплохая идея. Для работы-то жарковато.

Галкин сказал, что в кино собирались пойти еще несколько человек, и мы, выйдя на улицу, стали их ожидать.

Затем, когда мы подошли к кинотеатру, я разыграл разочарование:

– Черт побери, а ведь фильм-то этот я уже видел. Но вам советую посмотреть, он довольно неплох. А я немного проеду на трамвае и пойду на другой фильм.

Направившись в сторону трамвайной остановки, я сразу же повернул обратно, как только все остальные вошли в кинотеатр. Пока все складывалось хорошо. Повернув на улицу Шарлотте-стрит, пошел не торопясь к посольству. У входа я поздоровался с привратником и занес свою фамилию в список сотрудников, находившихся в посольстве. Собираясь спрятать авторучку в карман, я глянул в холл и остолбенел.

Там сидел Виталий Павлов – шеф НКВД в Канаде.

Попытавшись справиться с волнением, я прошел в коридор и украдкой взглянул на Павлова. Тот меня, по-видимому, даже не заметил. Нажав на скрытую кнопку звонка, поднялся к помещению шифровального отдела, отодвинул занавеску и прижался лицом к небольшому окошечку в железной двери.

Дежурный впустил мня. Это был Рязанов, занимавшийся обработкой экономической информации, мой друг. С облегчением я удостоверился, что он один.

Обменявшись несколькими фразами о погоде, Рязанов СПРОСИЛ, не собираюсь ли я поработать.

– Нет, – ответил я, – я хочу только взглянуть на срочные депеши и пойду в кино на сеанс в половине девятого.

Больше Рязанов никаких вопросов не задавал и занялся своими делами.

Я зашел в свою небольшую комнату, плотно прикрыл за собой дверь и подошел к письменному столу. Из ящика стола достал папку с телеграммами для Саботина, которые приготовил еще после обеда. Там лежали почти все документы, которые я намеревался взять с собой. На нужных я загнул уголки. Некоторые документы были многостраничными, большинство же – на небольших листочках. Полиция потом насчитала 109 документов.

Расстегнув ворот рубашки, осторожно засунул бумаги вовнутрь. Затем быстро обработал несколько телеграмм, чтобы как-то объяснить причину своего захода на работу. Это были информационные данные от нашего агента Эммы Войкин, работавшей в канадском министерстве иностранных дел.

Вначале эти телеграммы не показались мне особо важными, но, немного поразмыслив, я решил, что они тоже сгодятся. Эмме не повезло, ибо она получила за них три года тюремного заключения.

• Предыдущая
• 49/93
• Следующая