Беглянка (СИ) - Егер Ольга Александровна - Страница 3

— Чур меня! Хозяин ада! — вскрикнула она, крестясь и молясь.

— Выше бери, гусыня ты тупая! — пнула ее еще разок Аглая. — Ты даже и не знаешь, кто снизошел до тебя!

Покупательница завопила не своим голосом и упала на руки супруга, а тот перебросил ее на телегу и ударил поводьями по крупу лошади, чтобы прочь мчаться от проклятого места. Его примеру последовали и продавцы, мигом исчезнувшие и растворившиеся во тьме. У костра остались лишь птицы, беглянка и ее страж. Он протянул к ней руки, желая заключить в объятиях потерявшуюся горлицу. Но Аглая лукаво улыбнулась, не шевелясь и не собираясь идти к нему.

Мужчина сощурился, ожидая объяснений и подчинения.

— Уж извини меня, грешную… — сказала она, загадочная и странная. — Только не пойду я с тобой, мой владарь!

— Ты обещала! — напомнил ей он.

— Да. И сдержала бы слово… Только… Не могу теперь. — Она задумалась, вновь попытавшись отыскать внутри себя то самое, чем настолько сильно дорожила утопленница Лиина и, наконец, услышала совсем кроткий, совсем тихий и слабый звук крошечного сердечка. — Есть то, что не подчиняется твоей воле, мой владарь!

Она погладила пока еще плоский животик и сладко, счастливо улыбнулась. Мужчина же наоборот сердился и приходил в ярость. Заметив его выражение лица, Аглая поймала господина за руку, приложив его ладонь к своему животу, чтобы и он попробовал ощутить то, что обычные люди могут лишь через много месяцев.

— Это жизнь, которую ни ты, ни я не станем прерывать! Эта девочка, Лиина, она убить себя хотела, чтобы он им не достался, чтобы не жил ее жизнью, не был рабом неведомо где. А ты и сам знаешь, что если я сейчас уйду, то он не родится… Я не могу так поступить… Дай мне время, — буквально умоляла его Аглая.

— Год! — Разозлился владарь и в небесах, даже здесь, от его гнева загрохотало. — И не забудь, что если с тобой что-то…

— Знаю, мой владарь. Знаю. — Кивала, смирившаяся со всем Аглая.

Его мантия вовсе не была мантией, и даже плащом. Владарь расправил длинные черные, мощные крылья, оттолкнулся от земли и взмыл в небо.

— Прости, родной. Так вышло. — Пожала плечами девушка, глядя ему в след, и снова нежно погладила животик. Опустила голову, посмотрев на него, подмигнула еще не родившемуся малышу. — Ну что, будем знакомы? Я буду твоей второй мамой…

«Спасибо!» — раздалось в мыслях чужим усталым голосом, который тут же стих навсегда.

Долгий путь преодолела Аглая. Шла она две ночи, три дня. Ноги стоптала в кровь, изранила об острые камни. Не летела птицей, опасаясь вне Ирия забыться в теле пернатой, и нечаянно убить дитя. Ведь всякое случалось с теми, кто покидал пределы птичьего мира: одни забывали о родных гнездах, став людьми, другие — разделяли участь обычных птиц, умирая от стрел, попадая на званый ужин в качестве главных блюд. Аглая не собиралась забывать ни кто она, ни чем пожертвовала, ни откуда пришла. Она дала себе слово, что и дня не пройдет, чтобы не вспомнились улыбки ее погибших детей, серые рассветы Ирия, раскрашенные красками поднимающегося солнца. А уж темных очей владаря ей и подавно не забыть, ведь он лично будет являться.

Иногда Аглая останавливалась во время своего путешествия, охотилась в лесу, питалась пойманными грызунами, пила росу и березовый сок. Лишь к третьей ночи, не своя от усталости, изможденная она, наконец, увидела дым, струящийся из печной трубы дома. Она едва ли не бежала вперед, и взгляду ее предстали множества хорошеньких невысоких домиков.

— Деревня! — радовалась девушка, собрав последние силы, даже побежала навстречу теплому огню и уюту.

Она добежала до первого порога, и постучала. Никто не открывал долгих пять минут. Путница, пошатываясь, занесла руку, чтобы вновь ударить кулачком по деревянной двери… Но, к сожалению, истерзанное сознание оставило ее прежде, чем двери распахнулись и встревоженная пожилая женщина встретила незваную гостью оханьем, да вскриком.

Солнышко ласково будило ее. Птицы за окном радовались яркому свету и возносили оды солнечным лучам в своих песнях. Аглая лежала чистая, вымытая, одетая в свежую рубаху; на мягкой перине, на пахнущей жарким осенним ветерком подушке. Вся обстановка, хоть и бедная, но такая привычная и хорошая, придавала беглянке сил.

Вот скрипнула дверь и в комнатку вошла высокая, статная женщина. Черты ее лица были строгими, даже суровыми. Морщинки расчертили его, будто холст. Из-под белого платка, повязанного на голове, проглядывали ровные еще не до конца седые, густые волосы.

Аглая попробовала приподняться и сесть, чтобы хорошенько рассмотреть спасительницу. Но женщина остановила.

— Лежи! — сказала она, присев на край постели. Осмотрела свою гостью. — Как звать тебя, странница?

— Кто Аглаей звал, кто Лииной кликал. — Честно призналась девушка. — А вы, можете и сами выбирать.

— Чудная ты, девка! — рассмеялась мелодично хозяйка. — Ну, а шла то ты куда?

— Куда глаза глядели…

— А откуда?

— Оттуда, где люди злые…

— Ясно все… — вздохнула добрая женщина и немного посомневавшись (но лишь самую малость) предложила. — Остаться здесь хочешь? Ты у ног-то своих спроси…

Аглая откинула одеяло и пошевелила пальцами ног. Опустила ступни на пол.

— А люди у вас добрые? — спросила она.

— Сама посмотри! — помогла ей подняться хозяйка.

Звали ее Радмилой. Жила она с внуком — Сережкой — в обычном сельском доме. Мальчишка в одночасье лишился обоих родителей, которых унесла страшная болезнь. В те годы многих она покосила и численность жителей деревни изрядно сократилась. Но Радмила не унывала и не грустила, хоть бы ради Сережи. Мальчуган рос шебутным, да немного боязливым — людей опасался. Сначала он испугался гостьи, но уже к вечеру разглядел в незнакомке добрую душу и лез на ручки, задавал множество детских и наивных вопросов. А Аглая тому и радовалась, да рассказывала мальчику сказки о людях-птицах, о дальних далях, о волшебниках. Именно Сережка решил, как отныне будут звать девушку.

— Лиина! Лиина, пошли кораблики пускать! — звал ее к горной речке он.

— Погоди! Вот мы сейчас с матушкой закончим картошку перебирать, я руки помою, и пойдем. — Обещала ему она.

— Зачем их здесь мыть, если в речке можешь? — ворчал малец.

— Ты там только купаться не вздумай! — предупреждала Радмила. — Там вода ледяная. Стоит только руки или ноги пополоскать и все — заболеешь мигом.

Лиина и Сережка прислушались к совету и вышли во двор. Мимо, подгоняя гусей, прошла соседка — Катерина. Пристально посмотрела на девушку, но коварные вопросы о незнакомке решила приберечь для Радмилы.

Люди в деревне жили разные — в каждом было и хорошее и плохое. К примеру, соседа Никифора, за неделю проживания в селении, Лиина терпеть не могла — до того он пронырливый, любопытный и вредный мужик. Но стоило ему только перекинуть чарку, другую, как становился свойским, добрым и очень разговорчивым. Лиина бы так и поила его, каждый день! Прямо с утра… Вот только жена его была против такой дружбы с соседями.

Склочная Клавдия оказалась великолепной ткачихой и швеей, а вот, как человек — иногда так и хотелось ей язык на узел завязать за то, что сплетни разносит. Пока ткала покрывало сочинила историю о покинутой внебрачной дочери какого-то богатея, которая пропала и теперь скрывается в Гринасках. Естественно, на роль печально известной пропажи тут же определили Лиину.

Были здесь и многие другие интересные люди, да только, чтоб рассказать обо всех и книги не хватит. Выделяла среди всех Лиина милую полненькую Милку, взяв ее себе в подруги. Милка — дочь главы селенья, трещала без умолку. У многих от ее болтовни начинала болеть голова. Да только не у Лиины. Мила, наоборот, снимала с нее обязанность выдумывать ответы, врать или спорить. Свободная фантазия подруги любезно вырисовывала любые картины, так что новенькой в этой деревне не приходилось и рта раскрывать, чтобы объяснять, откуда она пришла и зачем.