Солнце Ирия (СИ) - Егер Ольга Александровна - Страница 25

— Вот интересно, ты еще громче можешь? — потирая виски и жмурясь, исключительно у самого себя поинтересовался атаман. Ответ был более чем утвердительным, а истеричный вой — впечатляющим. — Все! Сдаюсь. Продавать не будем. Хочешь с нами жить? Мы тебя разбойничать научим.

Элишка резко оборвала самозабвенное «Ыыыыыы», и внимательно, с интересом посмотрела на мужчину. Он присел на корточки напротив девушки. И сейчас не выглядел пугающим или злым. Наоборот. Усталый дядька, с любопытством и добротой рассматривал пленницу.

— Хотя, какая из тебя разбойница?! — проронил он и подмигнул. — Готовить умеешь?

— Пироги. — Честно призналась она. — С ежевикой.

— С ежевикой? Это хорошо. Только где ж ее достать зимой-то! — хмыкнул атаман. — А что еще умеешь?

— Сказки рассказывать. — Пожала плечами честная пленница.

Атаман заливисто рассмеялся.

— Пойдем-ка. Голодная небось, сказительница. — Он протянул широкую шершавую ладонь, помогая девушке встать. Вывел из темницы и, как маленькую, подняв под руки, усадил прямо на стол. Достал из сундука кусок хлеба и немного сыра. Вручил девушке, а сам сел на стул и приготовился слушать. Откусив поочередно то одно угощение, то другое, Элишка успокоилась.

— Когда-то давно… Жили на свете крылатые люди…

Спавшие до того разбойники, один за другим начали подниматься на лавках, усаживаться удобнее. Уже к середине рассказа спящих в доме не было. Кто-то достал кувшин с хмелем и разлив в несколько кружек, пустил по кругу. Грозные и страшные тати слушали сказочницу словно дети: удивляясь, печалясь и смеясь.

— Знаешь, Иже, — обратился к атаману Рыжий Ванька. — Хорошая она… Юродивая, конечно, но хорошая. Сказки у ней чудные. Одежда у ней чудная. Негоже нам над юродивыми издеваться.

— А мы и не станем. Выгонять девку тоже не будем. Видать, ее и семья нарочно выгнала в такой холод. Надеялись, что не вернется. — Стараясь не отвлекать сказительницу, шепотом отвечал атаман. — Жалко ее. А сказки у нее забавные. Пусть остается. По хозяйству помогает. Да и нам веселее будет.

— Только остальным строго накажи, чтоб не обижали! — напомнил Ванька.

— А ты ей, наверное, на чердаке комнатушку сделай. Сена там набросай. Бардак разбери. — Кивал Иже.

— Сделаю, — согласился Ванька, поднимаясь на ноги. И обходя под стеночкой, чтобы никому не мешать, удивился тому, насколько странным выдался вечерок, и как чудно ведут себя его соратники. Да когда б они вот так чинно сидели да слушали байки какой-то бабы? А тут — даже рты пораскрывали.

— А владарь поднимется, крылья черные свои расставит… — повествовала Элишка.

— Эх, чудно! — вновь повторил Ванька, забираясь на чердак по приставленной лесенке. Взглядом мазнул по запорошенному окошку и померещилась ему тень черная. Моргнул — пропала тень. — Ох, чудно! — приговаривал он, осеняя себя священным знамением, отгоняющим бесов.

Черная тень облегченно вздохнула. Устало опустила голову на грудь. Прикрыла глаза. Вновь вздохнула. Да и решила лететь обратно — в птичий край, где ей и место.

Илья Андреевич измерял шагами двор, запорошенный снегом. И измерения привели его к интересной мысли, что ходит он кругами. Потому решил остановиться. Вдохнул холодный морозный воздух, охолодил заодно разум. Но чувства вновь вскипели, а тело напряглось, будто бы струна, когда в доме на втором этаже закричала роженица. И вот, не сдерживая желаний, молодой помещик бросился на крыльцо. Толкнул дверь, пробежал в просторную гостиную и замер, приметив на верхней ступени лестницы матушку, вытирающую руки полотенцем. Она подмигнула сыну задорно, и позвала подниматься в комнаты. Илья быстро преодолел все сорок с лишним ступенек и оказался в покоях жены.

Служанки расторопно уносили воду, окровавленные тряпки, замывали полы какими-то пахучими растворами. Так что в душной комнате уже сносно пахло. Супруга, Анастасия Алексеевна, обессиленная, взмокшая, с побелевшими губами, бледная, лежала на постели.

— Радуйся, зять наш! — тут же подскочила к нему герцогиня. — Наследник у нас!

— Не у вас. А у нас! — уточнила Софья Илларионовна.

— Как Алексей Ярославович-то обрадуется! — не обращала на нее внимания герцогиня Камышкина, еще не представляя, чем обернется явление на свет наследника.

Илья же вообще не замечал женщин. Он взял на руки тяжелый сверток с ребенком и вгляделся в морщинистые черты. Сходства он пока не замечал, но чувствовал доселе не ведомое желание защищать и беречь это маленькое существо. И, конечно, он был горд, как все отцы.

— Что с ней? — кивнул в сторону кровати счастливый отец.

— Ничего. Устала. После родов такое случается. Измоталась. Ты не тревожь ее пока. Пусть отдыхает. Пару дней и она в себя придет! — заверили матушки. И Илья поверил. Ушел, отмечать с мужиками рождение сына.

Софья Илларионовна, кажется, не спала всю ночь. Сначала отдавала распоряжения, потом следила за тем, как идет подготовка к приезду гостей. Гости были не простыми — сам герцог Камышкин решил наведаться в имение к своему зятю и посмотреть на внука. Сначала Софья Илларионовна думала, что брак ее сына будет прибыльным и во всех отношениях счастливым. Однако герцог оказался до безобразия жадным. Из приданного у Анастасии Алексеевны были подушки, перины, сервизы, зеркала, совсем немного серебра и украшений, лошадь да единственная служанка, которая проболталась о том, что любимец царя-батюшки недавно проигрался в карты. Так что на приданном для любимой дочери решил сэкономить, отдавая немалые карточные долги.

Как мать, Софья Илларионовна желала сыну добра и лишь всего самого лучшего. Как женщина, она так же хотела лучшего для себя. Потому ночь на пролет она думала, как убить двух зайцев одним выстрелом. И план созрел. Хоть он категорически не нравился Софье Илларионовне. Хотя, чего греха таить, однажды она уже прибегала к нему, чтобы освободиться…

— Как только, они уедут, я тоже не стану сидеть дома. — Не здороваясь, без излишних приветствий в комнату вошел хмурый Илья. Он давно не высыпался, да и ходил в последнее время, будто в воду опущенный. Матушка уж и не знала, чем ему помочь. Хотя подозревала о причине такого настроения.

— На охоту отправлюсь! — выпалил сын.

— Правильно. — Ласково улыбнулась ему Софья Илларионовна. — Молодому мужчине не зачем целыми днями в доме сидеть! К тому же, когда маленький ребенок шумит по ночам, тут и не до сна. Жена вся в заботах, некогда тебе внимания уделить. И впрямь, развейся! Я сама за всем присмотрю!

Илья поцеловал руку матери и отправился проведать супругу. А Софья Илларионовна достала из ящичка стола небольшой флакончик с бесцветной жидкостью. Подумала немного, и спустилась вместе с ним на кухню.

По тракту из города Белозерска в сторону, наверное, Каменного или же Белых Столпов, ехала груженая карета. На крыше было полно свертков да сумок. Кучер контролировал дорогу лишь одним глазом, ибо вторым досматривал слишком уж интересный сон. Иногда ему хотелось полноценно поспать (двумя глазами сразу), да только в постоянной тряске это не удавалось. Впрочем, сон как рукой сняло… Увесистой рукой с дубиной. Причем последняя угодила прямо по темечку, когда лихой народ выскочил из леса около дороги и, напугав коней, остановил карету.

Тати, скрывшие свои лица грязными тряпками, отворили двери салона под визг двух женщин и недовольное ворчание двух пожилых мужчин. Причем один, в тонком монокле на цепочке, вещал о жутком наказании, властях, которые не потерпят такого поведения!

— Потерпят. И вы потерпите. Мы быстро! — пообещал один из разбойников, сунув нож под горло умнику. — Отдаем все, что не жалко. А что жалко — отдаем обязательно!

И второй тать тут же протянул большой холщевый мешок. В него полетели деньги, кольца, сережки и бусы, все содержимое кошелей.

— Мадам, спускайтесь! — выделив одну из женщин, третий вор, вдруг вывел ее из кареты. И дама откровенного говоря взмолилась, когда ее придирчиво осмотрели с ног до головы. — Раздевайтесь! — велел наглый тать.