ZEUS. Северный клан (СИ) - Кельт Владимир - Страница 44

– Запада больше нет, – кивнул Рэйн. – Когда я работал на Джокере, к нам многие прибились. Те, кто не желал умирать или гнить в тюрьме.

– Западный клан нарушил правила. Их предводитель решил, будто может наплевать на СГБ и развязал войну. Чем дело кончилось – не секрет. СГБэшники не церемонятся, и когда денежные потоки превращаются в скудные ручейки, они начинают закручивать гайки. Делись, и не переходи дорогу законникам – одно из правил. И ты его знаешь.

– Знаю, – подтвердил Рэйн, пристально глядя на Даркуса. В глазах старого пирата мелькнула грусть, и Рэйн не понимал ее истинных причин.

– Север нарушил другое правило: власть нельзя менять насильно. Избранный предводитель ведет дела до конца, приемника выбирает народ. Но Джокер забыл об этом. Север погряз в борьбе за власть, и клана больше нет, есть мелкие группы бандитов, вгрызающиеся друг другу в глотки. Дом остался без хозяина, итог – разруха.

Пират увеличил проекцию Пояса Артемиды. Цифровая модель Джокера одиноко висела средь астероидов. По форме станция напоминала подкову, потерянную пронесшимся по черной прерии мифическим конем, и Рэйн с горечью вспомнил свой последний визит на Джокер. Север агонизировал. Его искалеченное тело гнило заживо, его разум вот-вот поглотит хаос, о котором говорил Даркус.

– Ты здесь из-за Севера? Верно? – спросил пират.

Рэйн остолбенел.

– Откуда ты…

– Я понял это по взгляду. Аллерт, я не знаю, кем ты был и чем занимался, но я вижу кто ты сейчас. Ответь честно: Север пошел бы за тобой?

– Не уверен, – выдавил Рэйн. – Поэтому прошу о помощи.

Даркус свернул проекцию, и космос снова уместился на огромном дисплее, прилипшем к серой стене. Рэйн молчал, будто языка вовсе не было, и смотрел на мерцающие звезды. Задолго до этой встречи он начертил прямую дорогу, которая вела на Север, а оттуда к корпорации «Экзо матрикс». Но сейчас все зависит от Даркуса. Ему решать, сколько на пути будет лихих поворотов, и существует ли этот путь вообще.

– Ты веришь в Творца? – ни с того ни сего спросил Даркус. Вопрос насторожил.

– Нет. Я даже не атеист. Просто ни во что не верю.

– Ты сказал, что уже умирал. Госпожа Muerte ведь коснулась тебя, верно? Скажи, ты ее видишь, или пока только ощущаешь присутствие?

– Ну, если подойти к вопросу философски… То, наверное, ощущаю, – ответил Рэйн, решив, что нельзя не ощущать смерть, когда тебе отмерен всего лишь год среди живых.

– Я говорю не о философии или религии, а о реальности. Идем, кое-что покажу.

Выйдя из кабинета, они двинулись по длинному широкому коридору. Пол устилали черные пласты прорезиненного полимера, стены хвастались дверями: железными с кодовыми замками, и стеклянными через которые можно увидеть детали. За каждой из них прятались исследовательские боксы, и оснащенные по последнему слову техники залы с лабораториями. Восьмиуровневое здание, куда Рэйн попал после неудачной поездки на склад, оказалось управленческим центром завода по производству зеркал для орбитальных ферм. Продукцию охотно раскупали, что пополняло казну Корсара не хуже набегов на торговые караваны. В космосе, где нет ничего кроме пустоты и смерти, действуют иные правила, и чтобы выжить, хороши все средства. Подобные Корсару станции – это карликовые государства, со своими законами и экономикой. Жизнь здесь зависит от крепости духа и сплоченности людей, от умения реагировать на опасность, но в первую очередь – от работы систем жизнеобеспечения. К сожалению, на Джокере этого нет. Государство пало, бросив свой народ в омут неопределенности.

Чем дальше по коридору – тем меньше людей на пути. Рэйн отметил, что некоторые двери открываются только перед Даркусом – после сканирования сетчатки. Вскоре они попали к лифту. Створки со скрежетом разъехались, Даркус кивнул, приглашая внутрь.

Кнопок в лифте нет, как и дисплея с обозначением уровней. Значит, у коробки всего две остановки – точка «А» и точка «хрен знает куда». Куда – Рэйн так и не понял, но казалось, будто они на сверхзвуковой скорости несутся в пекло. Лифт то уводило влево в шахту, то снова тянуло вниз, а то и вовсе переворачивало вверх ногами в зоне, где исчезала гравитация. Сперва Рэйн пытался держаться за поручни, но потом бросил неуклюжие попытки и доверился юркой коробке. Наконец, двери распахнулись.

Это не пекло, это сердце Корсара – реактор. Глядя на эту махину, на обнаженную душу станции, Рэйн испытывал трепет, который всегда охватывал перед космическими монстрами. За смотровым стеклом стоял огромный стальной желоб с бетонной каймой, наполненный зеленой жижей охладителя. На фоне желоба люди казались черными точками, мелькающими средь дисплеев. Манипуляторы, каждый размером «Зевс», удерживали над желобом шарообразное ядро. Рэйну казалось, что реактор дышит: пульсирует и напевает о тайнах темной материи, передавая данные на дисплеи.

Даркус повел дальше – в походивший на инженерную шахту узкий проход, в конце которого виднелся шлюз. Зашипела гидравлика, шлюз исчез в стене, и Рэйн решил, что действительно попал в пекло. Горячий воздух обжигал ноздри, а огня здесь было столько, что рябило в глазах. Пламя горело далеко внизу, пытаясь дотянуться жадными языками до узкого моста, ведущего к круглой площадке.

– Я люблю это место, – сказал Даркус. – Всегда прихожу сюда, когда нужно принять сложное решение и подумать.

Рэйн вскинул бровь. Тащиться к реактору, чтобы подумать? Желание записать Даркуса в чудаки испарилось, стоило лишь вспомнить, как сам бродит по коридорам «Зевса», слушая драконий шепот. Что ж, странности у каждого свои.

Даркус пошел к площадке. Подошвы ботинок стучали по изопокрытию моста, эхо шагов тонуло в треске огня. В огненных бликах пират походил на викинга – черные кудри, длинная борода, горящий взгляд воина. Рэйн двинулся следом. На площадке он ожидал увидеть одну из составляющих двигателя Корсара, нечто такое, что дает станции ускорение, или питает ее гравитационный колодец.

Но это был алтарь.

Рэйн замер в нерешительности, несмотря на жару руки похолодели. У алтаря, прямо из стального пола, росли цветы: тянули тонкие стебли красные маки, распускали бутоны бардовые розы.

Но поражали не они.

Посреди цветастой поляны стоял пьедестал с троном из камня. Сюрреалистичность картины довершала его хозяйка. Подобно царице, женщина восседала на троне, гордо вскинув подбородок. Точеное обнаженное тело прикрывало платье из черного кружева. Волосы цвета вороньего крыла ниспадали до талии, а бледное лицо прятала вуаль. Рэйн зябко повел плечами. Она красивая. И мертвая.

– SantaMuerte, – шепнул Даркус, опустившись на колени.

Пират зажег пузатые свечи и неспешно разложил у босых ног покойницы дары: сигару в пластиковом синем тубусе с пестрой этикеткой «Сарера», сорванные у алтаря розы и бутылку виски. С благоговением он смотрел на свою богиню, а Рэйн никак не мог взять в толк: почему труп не разлагается? А присмотревшись, заметил, что из рук, груди и шеи девушки тянутся тонкие прозрачные трубки системы жизнеобеспечения. По спине пополз мерзкий холодок.

– Она…

– Ни жива, ни мертва, – подтвердил Даркус. – Эспиритуал-менталист, прорицательница. Я искал ее почти двадцать лет, и нашел в одном из приютов Хеджиона. Маленькой девочкой она впала в кому, но дара не лишилась. Взрослела. Девочка, невеста, жена – земная оболочка Святой Смерти, ее метафизическое воплощение. Жрица SantaMuerte.

Даркус поднял с алтаря красный бархатный мешочек, налил в стакан виски и высыпал туда содержимое. Белый порошок запузырился, виски словно закипел, а потом вновь сделался янтарно-желтым. Пират протянул стакан.

– Пей.

Тон Даркуса не терпел возражений, и Рэйн мысленно выругался – наркоту и химию он не признавал. В любой другой момент он бы отказался, но сейчас понимал – отвертеться не выйдет, да и любопытство зудело не хуже чесотки. Пришлось стиснуть зубы, усилием воли подавить внутренний протест и махом осушить стакан.

Ничего не случилось. Виски оказался просто виски.