Там, где нас не ждут - Москаленко Юрий "Мюн" - Страница 46

День пятнадцатый

Очнулся на алтаре. Голова болит, во рту кака, горло першит. Разлепил глаза — раннее утро. Довольно свежо, бобик посреди постамента в позе сфинкса, а вот пигмея не видно — сбежал, что ли? Нет, вон он за постаментом с другой стороны, под кустом спит, и хорошо спит, и сны у него приятные, даже улыбается во сне. Я подскочил на месте! Как я мог знать, что он там, его же отсюда не видно?.. Подбежал к краю алтаря — точно, вон он дрыхнет, скотина старая, но как я его почу… А ведь бобик предупреждал, и вчера меня накрыло то, что чувствовал пигмей… и как теперь жить? Ладно, разберемся!

Быстро оделся, нацепил перевязь, распределил томагавки за поясом, подобрал арбалет, в кошель сложил ошейник и кольцо, подаренное новым герцогом. Нож любителя жертвоприношений сунул за пояс. Вроде ничего не забыл. Спрыгнул с постамента, подошел к пигмею, постоял немного, потом мыском сапога слегка попинал его ногу.

— Вставай, лежебока, все счастье проспишь!

Канн заворочался, открыл глаза. Увидел меня с оружием и попытался отползти под куст. Спросонья испугался, видимо. Потом выпучил глаза, поднес руки к шее, ощупал ее, и в глазах промелькнули искры радости. Меня снова накрыла волна, но уже безмерного счастья. Ну вот, мало мне было реакций уже собственного тела, так теперь еще и пигмей будет донимать… Надо учиться закрывать этот эмоциональный канал.

— Проснулся, вонючка? Вставай давай, у нас дела.

Старик подскочил на ноги и вдруг поклонился в пояс:

— Да, господин, я готов.

Я опешил — «господин»! Интересненько!.. Ладно, и это переживу. Хорошо, что могу его слышать — надо спросить, какие языки он знает: может, научит?

— Пошли. Возьми мешок — вон у постамента лежит, и иди за мной.

Сам поднял пустой мешок, закинул его на плечо и двинул к кустам, пигмею же достался тяжелый мешок, заполненный продуктами; сзади идет, пыхтит, но тащит. Выбрались на другую сторону изгороди, и тут меня поразило поведение пигмея: он так удивился, увидев раскиданные мешки и свертки, что впал в ступор. Я пожал плечами и молча стал укладывать в пустой мешок вещи и свертки, а когда отвлекся от собирательства, увидел, что рядом на коленях ползает сам не свой старик, собирая все раскиданное в одну кучу.

— Не спеши, сразу всё не заберем, придется еще пару раз идти. Пошли, у нас много дел, и первое — тебя отмыть, а то воняешь сильно.

Подошли к входу в пещеры. Надо было видеть его глаза!.. Он что же, думал, что жить будем под открытым небом? Наверное…

— Жди здесь, никуда не уходи, — сказал, передавая ему свой нагруженный мешок. А он выше меня где-то на голову. Хороший помощник будет.

Я быстро забрался на увал. Небо затянуто тучами, светила не видно. В воздухе свежо. Стоянки пустые, в округе, кроме нас с пигмеем, ни души…

Добрались по ходу до тренировочного зала. Пигмей, увидев кучи из мешков и пирамидки, оставшиеся от приборки, впал в прострацию.

— Так, — строго сказал я — сейчас идешь обратно, но прежде высыпь из мешков все добро на эти кучи и донеси сюда понемногу все, что мы там оставили, а я пока завтраком займусь. Есть хочешь? М-да!.. Риторический вопрос. Все, поехали, ты — налево, я — направо. Закончишь — позовешь, в другие ходы без моего разрешения не суйся. Все, разбежались!

На кухне, скинув арбалет, томагавки и нож из последних трофеев (весьма неплохого качества), разжег огонь, сбегал за водой, нарезал мясо кролика для похлебки и каши. Принялся за сервировку стола. Нарезал хлеба, сыра, колбасы, сала. Не забыл деликатесы в виде буженины и окорока; подумав, для эксперимента добавил мясо монстрика, несколько кусочков. Сходив в спальню, собрал комплект из вещей, доставшихся от пигмеев: зашитые мной рубашка и штаны, жилетка, пояс (первый) и сапоги. Это отдам пигмею, себе захватил все новое, доставшееся от мага. Схватил полотенце и вернулся на кухню. Вовремя раздалось в голове:

«Хозяин, я закончил».

«Подожди немного, я сейчас подойду».

Неплохо разговариваем; надо определить максимальное расстояние, на каком сможем общаться. Класс!

Помешал закипевшую похлебку и кашу, сдвинул их от огня, в котелок под фруктовый чай сыпанул остатки ягод и яблок. Проверил на соль блюда. Добавил специй и, подхватив набор вещей для себя и пигмея, вышел в тренировочный зал. Старик очень устал: видно, что его пошатывает, но присесть без разрешения он не посмел. Однако вышколен прежними хозяевами…

— Как зовут тебя, болезный?

Спустя продолжительную паузу создание брякнуло:

— Хэрн, ваша милость.

Чего это он злится-то? А, мне же бобик говорил, что истинное имя называть нельзя или нежелательно, особенно посторонним. Знать его должны только ближайшие родственники. Понятно, отчего он так насупился…

— Не волнуйся, я никому не скажу, клянусь. А как тебя звать на людях?

— Хэрн, господин.

— Иди за мной, Хэрн, пора приводить тебя в порядок, а то воняешь слишком. И называй меня просто Гури, без всяких господинов и хозяинов. Ты теперь почти свободный человек.

— Я не человек, господин Гури, я — канн, — гордо выпятил вперед впалую грудь Хэрн.

— Пошли уж, представитель гордого народа! — сказал я, ведя его в грот. — Там помоемся и постираемся — сам, наверное, тоже сполоснусь.

Старик слишком часто удивляется и радуется — видно, тоже досталось лиха, в рабстве жизнь не сахар. Зная, какое впечатление производит грот, пропустил старика вперед. Как я и ожидал, пигмей словил очередной ступор. Разинул рот и вдруг упал на колени, а затем принялся отбивать поклоны, что-то бормоча себе под нос. Молится, не будем мешать. Сам раздевался не спеша, внимательно следя за Хэрном, которого, похоже, накрыл религиозный экстаз.

— Хэрн, — позвал я его, — хватит поклоны бить. Заходи, не раздеваясь, в воду — сюда, с левой стороны, чтобы грязь от тебя сносило дальше по течению, а не втягивало в заводь, — я искупаюсь немного правее. Ты плавать умеешь?

— Да, хозяин. Мы народ лесов, селимся в основном по берегам рек, живем охотой и рыбалкой. Вода для нас не страшна, я не знаю ни одного случая, чтобы кто-нибудь из нашего народа утонул. И плавать мы можем дол…

— Хэрн, достаточно, я понял, что плавать ты умеешь и я за тебя могу не волноваться, — сказал я, добавив про себя: «…а вот поболтать ты совсем не любишь. Повезло мне, я чувствую!»

Дальше в течение часа полная прострация, что у меня, что у Хэрна. От испытываемого им удовольствия, радости и приступов счастья, что передавались от него по менталу, мне становилось плохо. Тут свои эмоции не можешь сдерживать, а когда еще и посторонний в голову влез… И половину времени купания я пытался ослабить напор чувств, исходящих от пигмея. Стараться-то старался, но пока никаких результатов не было.

Заставив Хэрна раздеться, показал, где оставить отмокать его рубище, прижав вещи ко дну камнями; наказал ему оттираться песком и смывать с себя всю грязь. Кстати, Хэрн оказался классным ныряльщиком, он подолгу плавал под водой и даже поймал руками большую рыбину. Любитель подводной охоты, м-да. Еще час Хэрн отмывался, плескался и нырял, а я за это время успел: простирнуть футболку с шортами и портянками; обсохнуть и одеться в чистые, выстиранные вещи, которые на мне выглядели балахонисто; сходить проверить завтрак; развесить белье на кустах возле лужайки; найти отрез ткани, что когда-то нам с бобиком, а вернее — мне, подарил купчина, желающий провести караван через реку вброд, и сделать очередные портянки. Ходить в сапогах на голую ногу как-то не очень…

Каша звала к себе чудесным ароматом. Расставив на покрывале миски и кубки, достав еще один комплект столовых приборов, оглядев критическим взглядом накрытый на двоих стол и оставшись довольным увиденным, пошел забирать купающегося канна.

По-моему, он даже не заметил моего отсутствия. На полу в гроте валялись уже три рыбины, одна из которых была очень большой — поменьше, чем я тогда подстрелил, но тоже крупная. Хорошо, молодец Хэрн, по рыбке я уже успел соскучиться.