Жаркий Август. Книга Вторая - Дюжева Маргарита - Страница 9

Проснувшись, с кряхтением села на кровати, пытаясь сдуть с лица растрёпанные пряди. Приоткрыв один глаз, нахмурилась.

Это где я?

Открыв второй глаз, осмотрелась вокруг. Комната Лазарева.

А что я здесь делаю? Ах, да, мы говорили. Он мне про Марику рассказывал, а потом я бессовестно заснула. Судя по сумраку в комнате – проспала долго, очень долго.

Стыдоба.

Где сам Лазарев? Ладно, потом разберусь. Себя в порядок надо привести.

Поднявшись на ноги, зевая и мотаясь из стороны в сторону, вышла в коридор. На кухне горел свет. Там кто-то хозяйничал. Тимур или Никита? Неважно. Направилась печальной тенью в свою комнату. Забралась в душ, настоящий, а не воздушный и блаженно зависала под тёплыми струями. Хорошо-то как!

Спустя некоторое время выбралась из кабинки, с удовольствием ощущая душевный подъем. Вытерлась, замотала волосы полотенцем и остановилась у зеркала. Сама того не желая, задержала дыхание, и с трепетом перевела взгляд на зеркальную поверхность.

Невозможно передать словами то нелепое облегчение, когда увидела себя нормальную. Где-то в голове сидел маленький подозрительный червячок сомнений, из-за которого постоянно грызли опасения. Вдруг сплю? Вдруг сейчас очнусь и снова почувствую, как металлические ребра сковывают грудную клетку, не давая нормально вздохнуть.

Все хорошо.

Да какое там все хорошо? Все отлично! Все супер!

В зеркале я не увидела ни блеклой, увядшей кожи, ни очков, ни выступающих бедренных костей, ни тощих коленок.

Все как надо. Ровно, гладко, с изящными перегибами. В нужных местах выпуклости привлекательные. Господи, я и забыла, что у меня есть грудь! Красивая, упругая. И ноги теперь не две соломины, а вполне себе ничего.

Самая большая радость – волосы. После реденького блеклого хвостика, охватывал неописуемый восторг при взгляде на густую блестящую копну.

– С возвращением, – прошептала самой себе, прикоснувшись кончиками пальцев к холодной зеркальной поверхности, – с возвращением.

Только сейчас поняла, что главный человек, ради которого хотелось измениться, – это не Тимур. Это я сама.

Надела шорты с футболкой и, не удержавшись, еще покрутилась перед зеркалом. Никак не получалось отвлечься и перестать себя рассматривать. С такими темпами прирасту к зеркалу, как какая-нибудь расфуфыренная фифа.

Тихонько рассмеялась своим собственным мыслям и покинула комнату.

На кухне хмурым взглядом встретил Тимур.

Кто-то по-прежнему не в духе? Настроение плавно начало снижаться. Что у него опять не так? Надоело мирное существование? Ищет повод для нового скандала? Мы ведь уже миновали этот этап! Перешли на другой уровень! Или все-таки нет?

Черт, как же все сложно с ним.

Когда же он избавится от своих внутренних демонов и перестанет вести себя вот так: то оттаивая, то снова выпуская шипы? Глупый вопрос. Освободится от оков – освободится и от демонов. Все просто.

Эх, терпение, Васька, терпение.

Сама себе желаю, и сама тотчас морщусь. Не надо мне терпения. Я хочу другого.

Я устала постоянно терпеть, совсем. Тепла хочу. Чтобы, вот так заходя на кухню, видела на хмурый взгляд, а улыбку.

Что-то я размечталась. Внешность исправила, и словно розовые очки на глазах появились, хочется, чтобы мир тоже стал светлым и радостным. Глупая.

Из размышлений на философские темы вывел вопрос Тимура, заданный спокойным тоном, но мне показалось, что где-то на заднем фоне сарказм притаился:

– Как самочувствие?

– Уже лучше, – чуть улыбнулась, – здоровый сон творит чудеса.

Тимур лишь снисходительно усмехнулся.

– Куда Лазарев делся? Он дома вообще или уехал?

– Дома, – холодно ответил Тим, – в гостиной на твоём любимом диване лежит.

– Спит, что ли?

– Понятия не имею, я за ним не слежу. Что-то читал вроде.

Я стыдливо отвела глаза. Читал что-то. Это я весь день проспала, а Лазарев законы читает, пытаясь понять, что задумала Марика.

– Есть будешь? – интересуется Тимур, рассматривая меня исподлобья.

– Нет. Да. Не знаю, – растерянно развела руками. Вроде есть хочется, но желудок болезненно сжимается от одной мысли о еде.

Проблему за меня решил Тимур:

– Сейчас погрею.

Присмотрелась к нему. Вроде не настолько мрачный, как казалось вначале, но все равно какой-то загадочный.

Спросить, что ли? Бессмысленно. Не ответит. Только поругаемся.

Усевшись за стол, рассеянно чертила невидимые узоры по гладкой поверхности. Странное ощущение. Вроде так хотелось измениться, показать ему, какая я на самом деле. А теперь сижу, словно набрав воды в рот. Думала, все будет легко и весело, а вместо этого ощущаю себя не в своей тарелке. Будто броню защитную скинула, и от этого нестерпимо хочется спрятаться, укрыться.

Как ни глупо это звучит, но перед Тимуром в корсете я чувствовала себя увереннее, чем сейчас.

Я смущалась, давилась чувством, когда хочется поговорить, но все темы ускользают, кажутся глупыми, несущественными.

Да что за напасть.

Как за спасительную соломинку ухватилась за еду. Подрагивающими пальцами обхватила вилку и, не отрывая взгляда от тарелки, стала есть, не чувствуя вкуса пищи. Тимур тоже молчал, хотя периодически чувствовала, что смотрит на меня. В эти моменты безумно хотелось посмотреть в ответ, но вместо этого ещё ниже склонилась к столу.

Да что же все так сложно?!

Наше молчание начинало тяготить, пару раз уже набирала воздуха в лёгкие, чтобы начать говорить, но в последний момент слова застревали в горле, и я просто шумно выдыхала.

Ситуацию спас Лазарев, появившийся в дверях.

Хмурым взглядом смерил парня, который моментально подобрался, потом не менее хмуро посмотрел на меня.

– Тимур, оставь нас, – ровным голосом произнес друг, направляясь в мою сторону.

Тим чуть удивлённо вскинул брови, хмыкнул, с показным равнодушием откинул в сторону полотенце и неторопливо ушел к себе. Я проводила его взглядом, а потом непонимающе уставилась на Никиту:

– Вы поругались?

– Даже не думали, – отмахнулся он. Подойдя ближе, положил передо мной планшет, – на, читай.

Где-то под ребрами неприятно кольнуло, когда увидела, что он подсовывает.

Закрытый раздел. Статья 19.7. Отзыв дарственной на раба.

– Думаешь, это оно? – зачем-то интересуюсь у него.

– Оно, Вась, оно, – убеждённо ответил Лазарев, устраиваясь напротив меня.

Стараясь не обращать внимания на гул в ушах, нарастающий с каждой секундой, беглым взглядом заскользила по строчкам.

Согласно правилам… При наличии подтверждения… В случае ненадлежащего содержания раба, дарственная может быть отозвана…

– Ненадлежащего содержания? – уточнила охрипшим голосом. Он что, животное? Я должна его кормить, мыть, выгуливать, чтобы обеспечить надлежащее содержание? Вычёсывать, делать прививки и менять опилки в клетке? Так? Словами не передать, насколько было отвратительно в этот момент на душе. Ненавижу Ви Эйру!

– Нет, Чу, – Ник сразу понял, о чем я думала, – под надлежащим содержанием здесь понимается содержать его так, чтобы не представлял угрозы вольным.

– Он не представляет угрозы, – пальцами отодвинула планшет в сторону Ника.

– Фиолетовая татуировка говорит об обратном. У него статус опасного раба.

– И что?

– Он должен всегда быть в браслетах, а тем более на людях и в общественных местах.

Смотрю на Лазарева, досадливо поджав губы.

– Тимур за все время пребывания у меня ни разу не надевал браслеты. Но он ведь дома. В своём доме делаю, что хочу? – вроде утверждаю, но получается так, будто спрашиваю.

– Нет, Вась, – Никита покачал головой, – если бы он был обычным рабом, то да.