Актриса (СИ) - Ред Лили - Страница 5

— С ней все в порядке, — фыркнув, мать отвернулась к окну, вытирая слезы со щек.

— Почему я нестабильна? — глядя на его профиль, спросила у человека, который утверждает, что я его дочь.

А он, не обращая на меня внимания, продолжал смотреть на мать.

— Я услышу ответ на вопрос? По-твоему, она стабильна? Посмотри на свои эмоции и ее хладнокровность! Ты представляешь, что о ней скажут в СМИ? Ее жизнь пойдет под откос! Наша дочь во время убийства спрашивала у трупа «Что ты чувствуешь?». О ней не переживаешь, подумала бы о своей репутации…

— Зря ты так, она об этом и думает. Мать заботилась обо мне хоть как-то в отличие от некоторых, — влезла я.

— Ты многое не знаешь, дочь, — ответил мужчина, резко обернувшись ко мне.

— Откуда уверенность, что я твоя дочь? Мы не похожи с тобой, ты — седой, я — рыжая, а мать вообще блондинка… — Мы и вправду отличались. И если он у матери спрашивает, значит, в курсе, что со мной? Значит, он знает, как это исправить?! — Говори уже, — вырвалось быстрее, чем я успела подумать. Нетерпеливо сказала, но в голосе все равно была холодность.

— Тебе все объяснят специалисты. Мы сейчас к ним и едем. Так что, семья, наберитесь терпения, — из его уст это слово звучало как приговор.

Что он имеет в виду? Теперь он женится на матери, а что будет со мной? Меня в психушку? Какие специалисты?

— Уезжай, Платон. Ты тут лишний, и в нашей с Авророй семье тебе нет места, — устало выдохнула мать. Играла? Не могу понять, уже сама начинаю путаться, когда она настоящая, а когда играет.

— Пока моя дочь больна, я остаюсь здесь. Либо уезжаю с ней.

— Я — совершеннолетняя, и без моего разрешения ты не имеешь права меня куда-либо вывозить. В противном случае это будет расценено как похищение. Статья 126. Похищение человека карается принудительными работами на срок до пяти лет, либо лишением свободы на тот же срок.

— И ты ее отдала в актерское? Что ты за мать? Какая из нее актриса? У нее явно другой склад ума, на что ты вообще обращаешь внимание? — не мог успокоиться мужчина.

— Это ей помогает по жизни. Ты не имеешь права меня отчитывать! Ты — никто, и можешь быть уверен: она — не твоя дочь.

Даже мне было понятно, что это слова обиженной женщины. Она поджала губы и больше не смотрела в нашу сторону, обнимая себя руками, будто защищаясь. В этот момент хотелось крикнуть: «Мать, ты должна что-то чувствовать. Тогда почему ты закрываешься? Почему скрываешь в себе этот дар? Для чего?»

Слезы опять полились из ее глаз. Ее била дрожь, она держалась из последних сил. Мать зажмурилась, скорее всего, представляла лицо бывшего любовника. Оно тоже стояло перед моими глазами, но для меня он ничего не значил.

— А просто обратиться за помощью нельзя? Если бы не скрывала от меня дочь до совершеннолетия, можно было исправить задолго «до», — тихо сказал Платон, а я в который раз поражалась его спокойствию.

После этих слов не хотелось сопротивляться, да и мне самой давно хотелось узнать: что со мной? И что означают его слова о том, что она меня прятала? Я училась в школе, фамилию никогда не меняла. Да, мать не представляла меня журналистам, не говорила, кто с ней живет, но она и не запрещала мне посещать кино, кафе или библиотеки. Перед университетом я была посвящена во все секреты светской жизни, но все равно держалась в стороне. Всего лишь потому, что мне было не интересно. Только в университете, благодаря подругам и Леону, стала посещать такие мероприятия.

Мы ехали очень долго. Скорее всего, нас везли за город, потому что жилые комплексы уже закончились, за окном то и дело мелькали лесные пейзажи. Остановились перед железными воротами, медленно отъезжавшими в стороны. Территория была огромная, дураком быть нужно, чтобы не понять, куда мы приехали.

— Приехали. Все выходим и идем на прием. Если кто-то не пойдет — охрана силком потащит, — сказал Платон, выходя из машины.

Впереди высокое здание, в которое мы поспешили войти. Антураж был мрачным, хотя на улице зеленый газон, красивые формы подстриженных кустарников — за территорией следят и ухаживают. Лифт бесшумно поднял нас на тринадцатый этаж. Если бы у меня были проблемы с психикой, я бы не пошла. Визжала, кричала. Психи же так себя ведут? Или, например, суеверная… Но наша «веселая» компания продолжала идти по длинному светлому коридору. Почему врачи предпочитают белый цвет? Невесты выбирают белое платье — это понятно: символ чистоты и непорочности. А врачи для чего? Чем только не займешь свой мозг, чтобы одна и та же мысль тебя не сделала действительно психопатом. Металлическая табличка гласила, что мы пришли к главному врачу психиатрической больницы Елисееву Алексею Витальевичу.

— Здравствуйте, Платон Леонидович, Алексей Витальевич вас уже ждет. Проходите, — в приемной женщина средних лет в белом халате — кто бы сомневался — слегка привстала из-за стола и указала нам на вторую дверь.

Внутри сидел мужчина, не могу точно сказать, как он выглядел: в белом халате, волосы седые, выглядел намного старше человека, который утверждает, что мой отец.

— Леонидыч, долго едете, я уже заждался вас, — мужчины пожали друг другу руки,

— а это твои принцессы?

Интересно, он сейчас серьезно говорит? Или это такой своеобразный юмор?

— Приветствую, Алексей. Да, это Аврора — моя дочь, и Злата — ее мама.

По их рукопожатию стало понятно, что они старые друзья.

— Милые дамы, позвольте представиться. Я — Алексей, сейчас задам буквально пару вопросов каждому из вас, и будем решать, что делать.

— Если вы сможете помочь, то я согласна! — перешла сразу к делу, чтобы сразу обозначить свою цель.

— Сделаю все, что в моих силах. Главное — активное сотрудничество, — он улыбнулся, и маленькие морщинки образовались возле его глаз. — Сейчас мы поговорим с мамой. Злата, расскажи, как проходила беременность, без патологий?

— он открыл тетрадку и взял ручку, чтобы делать пометки.

— Хорошо все проходило, без патологий, — она высокомерно смотрела и грубо отвечала Алексею.

— Были какие-то травмы, во время родов, в последующем? Расскажи, во сколько месяцев перестала кормить грудью, в какое время Аврора стала держать головку, зубы и первые шаги…

Я смотрела на нее, но она молчала. Не могло же быть такое, чтобы она не знала? Она же сама говорила мне, что старалась и делала для меня все. Растила, кормила и одевала… Она же для меня все…

— Какое это имеет отношение? Ей занималась моя мама, а потом няни. Я не могла все делать, нужно было деньги зарабатывать! — она нервно закинула ногу на ногу и поправила волосы.

— У вас вызывало беспокойство состояние вашей дочери? — непринужденно спросил Алексей.

— Нет, она совершенно здорова, — мать начинала закипать, ей не нравится, когда что-то в ее жизни не идеально.

— Даже наша дочь понимает, что у нее проблемы в то время, когда ты все отрицаешь. Очнись, Злата, ей нужна помощь, — у Платона играли желваки, казалось, он едва сдерживает себя, чтобы не накинуться на мать.

— Я не могла, нужно было работать, пока кто-то по заграницам ездил, — прошипела мать, с прищуром смотря на Платона.

— В этом и проблема, Злата, ты должна была дать любовь и научить всему. Или не прятать ее от меня!

— Я не вижу смысла сейчас обвинять кого-то одного. У каждого свои страхи и обиды, главное — вовремя понять проблему и решить ее…

Оба обратили все внимание на меня.

— Аврора, — голос Алексея был немного грустный — расстроился, что у меня такие родители? — Когда ты поняла, что ничего не чувствуешь? Что касается физической боли, сна, потребности в еде — как ощущаешь?

— Дискомфорт, ничего конкретного не могу сказать.

— А где ты учишься? Наверное, что-то техническое? Или гуманитарий? — он опять улыбнулся, только я его эмоций не разделяла.

В кабинете повисла тишина, звенящая, давящая… Как будто от моих ответов решалась жизнь всей планеты.

— Актерское искусство.

Он удивился, но в следующую секунду стал очень серьезным.