Мать-одиночка (СИ) - Любимка Настя - Страница 3

— Что именно писать, Игорь Сергеевич? Диктуйте.

— З-зачем?.. — уронил тот очки.

— Вы же сами сказали, что нужно написать в углу.

— Да, — подтвердил Санька. — Я все слышал. Я маме скажу!

— Не надо ничего говорить маме! — умоляюще вскинул руки гость. — И писать ничего не нужно. Я, наверное, лучше пойду…

— Нет-нет! — подбежала к нему Лиля. — Как же вы пойдете? Нужно обязательно дождаться маму! Знаете что? Саша сейчас пойдет и ее поищет. Обычно она вокруг дома бродит, когда готовится к ухажерам.

— Может, лучше позвонить?

— Вы что? Она сейчас в таком состоянии… Звонок может ее напугать. А Саша умеет с ней… Да, Сашенька?

Санька выскочил из-за стола и помчался в прихожую. Хлопнула входная дверь, загудел лифт.

— Он скоро, — улыбнулась Сдобневу девочка. — Знаете, какой он быстрый? Его не каждая собака может догнать. Он любит с ними гоняться. Правда, за это его мама тоже ставит в угол, — доверительно шепнула она, — собаки ему столько раз штаны рвали.

Потом они молча и чинно сидели минуты три. На лбу гостя стали понемногу разглаживаться тревожные складки.

И тут раздался стук в дверь лоджии. С уличной стороны. Глаза Игоря Сергеевича стали больше очков.

— Там… — вытянул он в сторону лоджии трясущийся палец. — Там кто-то есть!..

— А-а! — махнула рукой Лиля. — Это Саша. Опять ключи забыл. Я же говорила, у него с памятью не очень.

— Но у вас… девятый этаж!..

— Спасибо, — укоризненно глянула на Сдобнева девочка. — Наконец-то узнала. Я ведь только до трех умею считать.

Она подошла к двери лоджии и впустила дождавшегося «выхода на сцену» Ваньку. Щеки у него были измазаны кремом. «Вытрись!» — зашипела Лиля и, повернувшись к гостю, сказала:

— Может быть, чаю? Заварки, правда, нет, но ваши розы… Я только сейчас подумала: зря я их выбросила. Из розовых лепестков даже варенье варят, правда-правда, я слышала! Сейчас я достану из мусорки…

— Не надо! — встрепенулся Игорь Сергеевич. — Я сегодня уже пил чай.

— Из розовых лепестков?

— Нет, но…

— Вы ее не слушайте, — подвинув сестру, шагнул в комнату Ваня. — Заварка у нас есть. Мама ее специально для гостей держит. Просто она ее от Лильки прячет в туалетном бачке. Лилька съедает чайную заварку сразу, как увидит. Не хватает чего-то в организме.

— Это у тебя чего-то не хватает в организме! — набросилась на брата Лиля. — Я даже знаю, чего. Мозгов! Как можно заварку — в бачке?

— Ну, она же ее туда не просто так высыпала, она ее сначала в пакетик, тот пакетик еще в пакетик, а потом сверху скотчем, скотчем… Вы не думайте, — снова повернулся он к гостю, — чай хороший, цейлонский, его только два раза заваривали, мама хорошо его потом высушила. На сковородке. Ой, да, я ведь встретил сейчас маму, пока карабкался. Она скоро будет. Она уже на пятом этаже. Тоже ключи забыла.

— Вы знаете, я, наверное, пойду… Да-да, я точно пойду! — вскочил со стула ухажер. При этом он неотрывно смотрел на окно лоджии. Смотрел так, словно это было табло, на котором высвечивались последние секунды его жизни.

Мама ворвалась в квартиру минут через пять после ухода Сдобнева. Точнее, после его панического бегства. Но совесть близнецов и сестренки была чиста — они его не прогоняли.

Мама думала иначе.

— Что вы сделали с Игорем?! — закричала она.

— С Игорем Сергеевичем?.. — вздернула бровки Лиля.

— Да! Именно! — вскинула мама руки. — Что?!

— Ничего, — пожала плечами дочка. И оглянулась на братьев.

— Абсолютно, — покачал головой Саня.

— Мы до него даже не дотрагивались, — искренне поведал Ваня.

— Тогда почему он вылетел из подъезда, будто за ним гнались черти? И почему при виде меня он решил, что я у этих чертей комвзвода?!

— Он тебе это сказал? — ахнула Лиля.

— Нет! Он вообще не мог говорить, только мычал!

— Тогда почему черти? Может, коровы?..

— Потому что увидев меня, он перекрестился!

— Странно, — задумалась девочка. — При нас он себе такого не позволял…

— То есть, виной всему я?! — подбоченилась мама. — А ну, признавайтесь, что вы ему сделали?!

— Мама, да ничего мы ему не сделали, честно! — прижал к груди руки Саня.

— Ну пошутили разок, — сознался Ваня. — Как и все близнецы шутят: один вышел туда, второй пришел оттуда… Мы-то при чем, если он не понимает шуток?

— Мы ему даже ботинки шнурками не связывали! — воскликнула, явно сожалея о чем-то, Лиля.

— И кнопки в этот раз не подкладывали, — вздохнул Саня. — Даже клеем стул забыли намазать. То есть, не забыли, а…

— Зато мы ему чай предлагали, — поспешно сказал Иван.

— Из лепестков роз! — оживилась сестренка. — Из лепестков роз, мама! Вот тебе когда-нибудь такое предлагали?

— Откуда вы взяли розы?

— Он сам их отдал. На кухне стоят. Красивые! Он еще торт принес, только его уже Ванька начал.

— Почему только Ваня? — насторожилась мама.

— Потому что на лоджии был только он.

— А что делал на лоджии торт? И что там делал Иван?!

— Иван там ел торт, — отчетливо, словно маленькой, объяснила ей Лиля. — А торт ничего не делал, мама, он всего лишь торт. Хотя… Торт при этом убывал.

— А почему, в последний раз спрашиваю, убыл Игорь Сергеевич?!

— И хорошо, что в последний, — с облегчением выдохнула девочка, — потому что сказать нам тебе нечего. Наверное, мы ему просто не понравились. Бывает, знаешь ли.

— Бывает?! — вспыхнула мама. — Бывает?.. Знаете, кто вы такие? Вы злые, вредные, эгоистичные дети! И вы мне тоже не нравитесь, вот! Так что и я сейчас убуду. И делайте, что хотите!

А затем случилось то, чего больше всего боялась Лиля: мама судорожно всхлипнула. Потом резко, будто солдат по команде «кругом», развернулась и выскочила на лестничную площадку, громко хлопнув дверью.

— Мама… — зашмыгала носом сестренка.

— Не надо, — сказал один из братьев. — Она вернется.

— Просто хочет нас слегка попугать, — добавил второй.

— Но она заплакала! — подняла на них мокрые глаза Лиля. — Значит, мы виноваты.

И она тоже бросилась к двери. Распахнула ее и жалобно крикнула:

— Мама, прости!..

Вот только на площадке никого уже не было. А возле стены… Там лежала красная мамина туфелька! И таяло в воздухе странное мерцающее марево.

Глава 2

Зоя

— Вы злые, вредные, эгоистичные дети! И вы мне тоже не нравитесь, вот! Так что и я сейчас убуду. И делайте, что хотите!

Во мне бурлили злость и негодование! Руки дрожали, и я не сдержала всхлипа. Судорожно дернулась и, резко развернувшись, побежала прочь. Хлопнула дверь, отрезая меня от себялюбивых существ, которые свято уверены, что мама — их собственность.

Меня переполняла обида и непонимание. Я сделала ради них все и даже больше.

Три года назад, получив известие о том, что Витя подорвался на мине, я не плакала. Отчасти, потому что выплакала все неделю раньше, когда заявилась Ирина и сообщила, что Витенька пропал без вести.

Когда меня оскорбляли на похоронах родители мужа, я держалась и ничем не выдала своего душевного состояния. Я держалась и тогда, когда его мать и отец решили, что имеют право на наследство, а заодно и на опеку осиротевших детей.

И может быть, у них получилось бы отнять Лилю с мальчишками, к сожалению, в маленьких городках деньги решают все, а я была безработной девчонкой, едва окончившей десять классов, но на мою защиту встали генерал с женой.

Они не только помогли мне отстоять свое право, но и поспособствовали в исполнении моей мечты — я прошла обучение на повара.

Раньше я и подумать не могла, что из Ирины выйдет потрясающая няня и уж тем более подруга. Она больше никогда не обвиняла меня. Выручала, пока я ходила на учебу, помогая детям с уроками. И вот уже два года я даю ей советы, как ухаживать за маленьким Виктором, их общим сыном с Игнатом.

Мы поддерживаем связь, несмотря на то что каждый живет своей жизнью и находится друг от друга далеко. Пусть в последний год наше общение случалось редко, но я искренне рада каждому ее звонку.