Мечта для нас - Коул Тилли - Страница 18

Прибыв в кофейню «Джефферсон», мы сели за тот же столик, что и в прошлый раз – похоже, это было персональное место Бонни.

Сэм, парень, который уже обслуживал нас, подошел с напитками в руках.

– Сдается мне, вам то же, что и в тот раз, – сказал он, наливая мне крепкого черного кофе.

Когда парень отошел от столика, я посмотрел на сидевшую напротив Бонни. Она пожирала меня глазами, но, заметив, что я на нее смотрю, поспешно опустила взгляд и вытащила из сумки папку. Открыв ее, девушка извлекла листок с нотной записью и положила на стол передо мной. Вид у нее стал до крайности смущенный.

– Я… Я тут размышляла над вступлением к нашему совместному произведению. Эта мелодия уже какое-то время крутится у меня в голове. – Она нервно отхлебнула кофе. – Знаю, мы еще не определили тему, но я решила показать тебе это.

Я покосился на листок, пробежался глазами по нотам, но ничего не сказал.

– Так ужасно?

Я оторвал глаза от листка. Не ужасно, просто… В этой мелодии не было ничего выдающегося. Она не пробуждала к жизни цвета. Как если бы на стене висела репродукция картины: она не плоха, но в душе ничего не переворачивается.

Я решил вообще ничего не говорить, чтобы не огорчать Бонни. С каких это пор мне страшно ее огорчить?

Я стиснул зубы и заложил руки за голову. Бонни наблюдала за мной и, кажется, затаила дыхание. Когда наши взгляды встретились, она опустила глаза и посмотрела на свое сочинение.

– Все настолько плохо?

– Не плохо.

– Но и не хорошо, – заключила девушка понимающим тоном и откинулась на спинку стула. Вид у нее был подавленный. Вот она открыла рот, определенно намереваясь что-то сказать. Я не сомневался: сейчас она заговорит о ночи пятницы. Во мне тут же начала закипать злость.

Видимо, Бонни прочитала что-то на моем лице и сказала:

– Кромвель, думаю, нам нужно подойти к Льюису и попросить подобрать нам новых партнеров. Ничего не получается.

Она взмахнула руками, как бы очерчивая разделяющее нас пространство, потом опустила глаза.

– Мы не на одной волне, когда речь заходит о музыке. – Она поводила по столу кончиком пальца. – Ты… Ты и впредь хочешь заниматься только электронной музыкой или передумал?

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул. Просил же не касаться этой темы. Я не мог говорить об этом, черт побери.

А ведь Бонни права. Мы совершенно не подходим друг другу. У нас разные вкусы. Я ни за что не стану снова заниматься классической музыкой. И, несмотря на все это, каждая клеточка моего тела протестовала при мысли о том, что Бонни будет работать с новым партнером, например, с кем-то вроде Брайса.

– Меняться нельзя.

Бонни подалась вперед.

– Тогда помоги мне. – Она потерла лоб ладонью. Вид у нее был усталый. Наконец она тяжело вздохнула. – Спрошу еще раз: ты со своей стороны хочешь заниматься исключительно электронной музыкой?

– Да, – процедил я сквозь зубы.

Теперь в ее глазах читалось разочарование.

– Кромвель… – Бонни покачала головой. – То, как ты можешь играть… – Она протянула руку и коснулась моих пальцев. Ее ладонь была такой теплой, голос тихим, успокаивающим и грустным. – Не знаю, почему ты отказываешься, но твоя игра, которую я слышала той ночью… – Глаза девушки заблестели от слез, она прижала свободную руку к сердцу. – Твоя игра меня тронула, и очень сильно.

Сердце у меня застучало как сумасшедшее, и я никак не мог успокоиться, пока рука Бонни касалась моей руки. «Твоя игра меня тронула». Ее милое лицо осветилось робкой надеждой.

Она надеялась, что я с ней поговорю, соглашусь вместе писать классическую музыку.

Потом у меня перед глазами появилось лицо отца, и я словно покрылся ледяной коркой, как ветка дерева после бурана. От злости в кровь хлынул адреналин, я отдернул руку и перекатил во рту пирсинг, стараясь не взорваться.

– Этого не случится.

– Кромвель, почему?..

– Я сказал, этого не случится!

Бонни замерла. Я окинул взглядом кафешку – все на нас таращились. Тогда я наклонился ближе:

– Я же просил забыть о том, что ты видела, и никогда не поднимать эту тему. – Я смял в кулаке салфетку. – Почему ты не можешь сделать, как я прошу?

Я намеревался произнести это резко, чтобы напугать девушку, но вместо этого мой голос сорвался и прозвучал почти жалобно.

– Потому что я еще никогда не видела такого талантливого человека, Кромвель.

Каждое ее слово, сказанное мягким, тихим голосом, ранило меня, подобно пуле, и под этими ударами стена, за которой я прятался, затрещала.

– Забей, – посоветовал я девушке. Невидимая петля, сжимающая мое горло, затянулась туже.

Рядом со столиком кто-то деликатно прокашлялся, нарушая повисшее напряжение. Закипая от злости, я заставил себя отвести взгляд от Бонни, а Сэм, этот мерзавец с кофейником, спросил:

– Все в порядке, Бонни?

– Ага, – ответила она и улыбнулась.

Внутри все снова перевернулось. На моих глазах она улыбалась уже второй раз за день, и снова не мне.

Эта мелочь донимала меня сильнее, чем следовало бы.

Я чувствовал на себе взгляд Сэма.

– Идешь на концерт в эти выходные? – спросил он.

– Ага, – ответила Бонни. – А ты?

– Буду работать. О, пока не забыл: Харви хотел с тобой поговорить.

Бонни встала и направилась следом за Сэмом. И кто такой этот Харви, скажите на милость? Я допил кофе и посмотрел на лист с нотами, глядевший на меня со столешницы. Мои пальцы сами собой постукивали по столу, пока я читал мелодию Бонни. Оглядевшись, я увидел, что девушка стоит у входа в служебное помещение и с кем-то разговаривает. Некоторое время я боролся с желанием схватить ручку и внести правки, и в конце концов это желание победило. Я вычеркнул часть нот, заменив их другими, которые звучали лучше.

Закончив, я пробежал глазами написанное и вскочил с места. Сердце так и частило. Не следовало мне прикасаться к нотам, но я просто должен был записать возникшую в голове мелодию.

Нужно было уходить, а этот листок скомкать и выбросить в мусорку.

– Дерьмо! – прошипел я, уже выбежав за дверь. Листок остался лежать на столе, я забыл его взять. Посмотрел по сторонам, решая, куда пойти, но тут мне пришла эсэмэска.

СЬЮЗИ: Ты неподалеку? Моя соседка по комнате свалила на весь день.

Поглядев в окно кафе, я увидел, как Бонни возвращается к столу, берет листок с исправленной нотной записью и впивается в него взглядом. У меня перехватило дыхание. Девушка прижала руку к груди, а я сжал кулак. Наконец она подняла голову и оглядела кафе: определенно искала меня. Участился пульс, меня так и подмывало вернуться в кофейню и работать вместе с Бонни, показать ей, на что вдохновила меня ее музыка. Я показал бы ей, как можно продолжить начатый ей отрывок, мы обсудили бы, какие музыкальные инструменты можно использовать, чтобы исполнить эту мелодию. Я показал бы ей, как я дирижирую.

Однако невидимая удавка на шее, та, что всегда управляла мною и запрещала делиться своими чувствами с другими людьми, туго затянулась, и я не сдвинулся с места. Вся моя злость так и осталась кипеть в душе.

Телефон снова завибрировал.

СЬЮЗИ: ???

Я снова посмотрел на Бонни, на ее красивое лицо. Девушка прикипела взглядом к нотам. Именно она пошатнула стены, которые я тщательно возводил вокруг себя на протяжении последних трех лет.

Следовало прекратить все это, потому что если они рухнут, я могу не справиться с тем, что хлынет наружу.

Я: Дай мне пятнадцать минут.

Я опустил телефон в карман и, постаравшись выбросить все случившееся из головы, отправился обратно в кампус, пока Бонни снова меня не нашла. Я изо всех сил старался погрузиться в привычное оцепенение и выбросить девушку из головы, но, не пройдя и нескольких метров, увидел на фонарном столбе плакат, сообщавший, что в эти выходные в парке состоится концерт. Филармония Южной Каролины. Я моментально ощутил страстное желание сходить на это выступление и стиснул зубы.