Дом Ротшильдов. Пророки денег. 1798–1848 - Фергюсон Ниал - Страница 34

Судя по письмам, операция оказалась гораздо труднее, чем думал Натан. Мейер Давидсон, которого Натан послал в Амстердам, неоднократно жаловался на нехватку подходящих монет после французской оккупации и быстро пришел к выводу: если Натан хочет исполнить условия договора, придется ввести в обращение новые наполеондоры (сменившие прежние луидоры). К концу февраля Давидсону удалось собрать не более 150 тысяч ф. ст. «Однако это… капля в море. Почему? Потому что это… поручение английского правительства, а английское правительство способно употребить все наличные деньги, какие существуют на континенте, и даже они их не удовлетворят». Давидсон боялся, что сделку не удастся довести до конца; поговаривали о сокращении в два раза конечной суммы в 600 тысяч ф. ст.

Однако, несмотря на все трудности, деятельность Натана произвела сильное впечатление на Херриса. Уже 22 февраля Веллингтон в письме благодарил Батхерста за «поставки денег, которых хватает с избытком». В апреле Натану и Джеймсу удалось перевести свыше 20 тысяч ф. ст. в гульдены для немедленной их отправки британской армии. Ротшильды продолжали снабжать наступающие войска деньгами до конца года, когда правительству удалось возобновить нормальные способы платежа. Как признавался Херрис сэру Джорджу Бергману, казначею Великобритании в Амстердаме, «Ротшильд… выполнял различные услуги, порученные ему, на удивление хорошо, и, хотя он еврей, мы относимся к нему с большим доверием». Одним поводом для радости Херриса было то, что Ротшильды доставляли большие объемы наличных денег в Хеллевут-слёйс авансом, до того, как им платили, что позволило некоторым историкам предположить, что, делая крупные займы в Лондоне и Париже, в качестве залога Натан предлагал лондонские векселя курфюрста Вильгельма. Вполне вероятно, однако это не могло быть единственным источником кредита для братьев, учитывая размер сумм, которыми они оперировали. Как выразился Нил, Натан «финансировал войну против Франции средствами континентальной Европы», то есть векселями, выписанными на Лондон торговыми банками. Ротшильды скупали их и обменивали на золото, которое затем пересылали армии Веллингтона на счет Херриса. К середине мая правительство задолжало Натану 1 млн 167 тысяч ф. ст. – достаточно большую сумму для того, чтобы его брат Соломон пришел в ужас. Очевидно, с такой огромной суммой не в состоянии был справиться даже сам Натан. Херрис признавался Драммонду, своему представителю во Франции, что он «не удивляется крайнему беспокойству лондонского брата и желанию поскорее получить у вас деньги. Теперь они служат нам в значительной степени в кредит, и если нам не удастся снабдить [их] средствами, достаточными для выполнения этих обязательств, такого бремени не выдержит ни один человек, каким бы богатым он ни был. Здешний брат делает свое дело весьма неплохо и, похоже, может раздобыть деньги в любом количестве».

В 1814 г. не только британская армия получала деньги от Ротшильдов на счет Херриса. Гораздо важнее – и в перспективе выгоднее – были платежи, с помощью которых правительство Великобритании финансировало своих менее кредитоспособных союзников в континентальной Европе. Раньше выплаты осуществляли такие торговые банки, как «Братья Бэринг» или «Рейд, Ирвинг», но теперь Натан, заслужив доверие Херриса, готовился взять их в свои руки. Единственная трудность заключалась в том, чтобы убедить страны-получательницы относиться с таким же доверием к его братьям по ту сторону Ла-Манша. Легче всего удалось договориться с Россией, не так легко – с Пруссией и только в ограниченной степени – с Австрией. Кроме того, через Ротшильдов получали выплаты другие страны-союзницы, в том числе Мекленбург и, что можно было предсказать заранее, Гессен-Кассель, а также, после Реставрации Бурбонов, французский монарх Людовик XVIII. Речь шла о поистине огромных суммах. Всего в 1811–1815 гг. Великобритания выплатила своим союзникам около 42 млн фунтов стерлингов. Хотя Ротшильды включились в игру не с самого начала, они быстро заняли главенствующее положение. В июне 1814 г. Херрис опубликовал список выплат Пруссии, Австрии, французскому королю и британской армии. Включая деньги, которые должны были поступить, итог составил 12,6 млн франков, причем ожидались и новые поступления. Не приходится удивляться, что лорд Ливерпул называл «мистера Ротшильда» «весьма полезным другом». «Не знаю, – говорил он Каслри, – что бы мы делали без него в прошлом [1814] году».

Не составило труда и обеспечить за собой значительную долю российских дел. По Рейхенбахскому соглашению, заключенному в июне 1813 г. между Великобританией, Россией и Пруссией, России обещали выплату 1 млн 333 тысяч 333 ф. ст., а Пруссии – 666 666 ф. ст., частично в форме процентных казначейских билетов. Однако ограниченное в наличных средствах британское правительство неоднократно отсрочивало платежи, и только в конце мая 1814 г. было достигнуто соглашение, по которому Великобритания должна была в течение 15 месяцев производить выплаты в размере миллион прусских талеров каждая (в виде процентных переводных векселей). Две трети выплат шла России и одна треть – Пруссии. Жерве, российский дипломат, которому поручили обменять дотации на наличные, вначале обратился в банк «Хоуп и Кº». За выплату авансом суммы за первые семь месяцев он предлагал двухпроцентную скидку. Но директор «Хоупа», Лабушер, колебался. В результате место «Хоупа и Кº» заняли Ротшильды, очень кстати представленные Соломоном и Джеймсом. Они не только предложили конвертировать партии денег стоимостью в 4 млн талеров на луидоры и дукаты, но и обещали доставить большую часть денег в Гамбург, Дрезден и Варшаву, где нужно было срочно выплачивать жалованье русским войскам.

Условия Ротшильдов, судя по всему, оказались достаточно привлекательными, особенно при первоначальном отсутствии конкурентов. Как писал Джеймс, Жерве «нужны были деньги, и быстро», а ни один другой банкирский дом не хотел рисковать, переправляя такие крупные суммы в далекую Варшаву. Кроме того, с точки зрения Великобритании выгодно было позволить Ротшильдам провести операцию, поскольку они сокращали проценты, которые приходилось платить Великобритании, и предлагали обмен фунтов стерлингов на талеры по более выгодному курсу, чем было оговорено изначально. Более того, Джеймс радостно объявлял, что «никогда еще правительство не заключало лучшей сделки».

«Можешь с уверенностью передать лорду Ливерпулу, – писал он Натану с юношеской бравадой, – что эта операция – настоящий шедевр!»

Операция оказалась шедевром не в одном только смысле. Как учил сыновей Майер Амшель, они всегда старались сделать свои условия привлекательными не только для правительств, но и для отдельных государственных служащих, с которыми вели переговоры. Так, чтобы лично заинтересовать Жерве в необходимости вести дела именно с Ротшильдами – сделать его надежным «другом» или «помощником» своего банкирского дома, – ему и другим русским государственным служащим тактично предлагали взятки в виде комиссионных или беспроцентных займов. Между собой братья именно так и называли свои предложения – «взятками». По условиям сепаратного соглашения с Россией комиссия в размере 1 % шла прямо в карман Жерве. «Бакшиш нашему другу» (der Freund Schmiergeld), как считали Джеймс и Карл, не только играл решающую роль в той конкретной операции. Он помогал облегчить будущие сделки. Ибо, как насмешливо заметил Давидсон, «теперь русские знают Соломона, а Соломон знает русских». Что характерно, братья придерживались диаметрально противоположных взглядов на размер «гонорара» Жерве. Соломон знал – точнее, думал, что знает, – цену Жерве. По здравом размышлении он решил, что Джеймс предложил русскому «слишком большой процент от прибыли» и «очевидно не умеет давать взятки»: подарка в виде часов и каких-то английских ценных бумаг, по его мнению, было бы вполне достаточно. Но Джеймс назвал слова Соломона «настоящей глупостью», заверив братьев, что он сумел бы договориться о еще большей комиссии для следующей передачи денег в Россию: «Деньги, отданные Жерве, играют решающую роль, а я, к счастью, его знаю». Судя по всему, Карл в том споре встал на сторону Джеймса, хотя и подчеркивал, что именно он первым предложил дать Жерве взятку.