Отраженное мироздание. Тринадцатый воин (СИ) - Криптонов Василий - Страница 64

Волна отступления быстро докатилась до помоста. Вот у его основания оказалось несколько мертвецов. В своей совершенно невероятной и непонятной ярости ко всему сущему, они быстро разнесли в дребезги два из четырех опорных столбов. Помост качнулся.

– Как только задний край ударится о землю! – заорал лорд. – Используй энергию толчка!

– Ну, блин! – Мишут закинул гитару за спину и приготовился.

Помост стал падать вперед и вниз. Земля стремительно приближалась.

– Сейчас!

Мишут прыгнул, почувствовав, как спружинивший от паденья помост придал ему ускорения. Он взлетел так высоко, как даже вообразить не мог. Пролетев несколько метров, он упал сначала на ноги, потом рухнул на колени и под конец уперся в землю руками. Где-то рядом приземлился Офзеринс.

Мишут вскочил и огляделся. Рухнувший помост находился метрах в десяти от них. Толпа отхлынула уже далеко, и только несколько мертвецов задержались у непонятного им деревянного строения, которое теперь больше всего напоминало какой-то уродливый трамплин. Мишут понял, как им повезло – не прыгни они вовремя, эти неупокоившиеся мерзавцы уже пережевывали бы их мясо. Теперь же они были в безопасности. Мертвецы были слишком глупы, чтобы разделиться, они действовали лишь в толпе.

– Бегом! – заорал Офзеринс.

Мишут повернулся и следом за ним пробежал сквозь ворота. Безумный, спонтанный расчет Офзеринса снова оправдался: охраны у ворот не было. Мертвецам, очевидно, было абсолютно фиолетово, кого рвать на части. Охрана это знала, как и то, что ни один нормальный человек не прорвется через кордон из сотни мертвецов. А если и прорвется, то никакой угрозы представлять не будет. Все верно, да вот только кто тут видел нормальных людей?

Еще с середины пути до них стали доноситься чьи-то веселые выкрики и громкий говор.

– Они, – шепнул Филин. – Блин, неудобно-то как!

– Ты о чем? – спросил Годоворд.

– Да, там мой друг главный. Это он меня в крепость пристроил. Я, по идее, должен был потом в этот же отряд поступить…

– Сколько их, говоришь? – уточнил Вотзехелл, перебрасывая дробовик из одной руки в другую.

– Двадцать человек, отлично подготовленных. В случае тревоги они реагируют мгновенно. У них там какое-то устройство в казарме, что если их вызывают, то они сразу знают, куда бежать. Ну, до последнего времени, как я слышал, их звали только на ворота, в экспедиции отправляли. Хотя, тревожные кнопки расположены в каждой комнате.

– Понятно.

Они остановились перед неприметной дверью из-за которой доносились все вышеупомянутые звуки; только теперь к ним примешалось еще и ненавязчивое позвякивание чего-то стеклянного.

– Пьют на службе! – Вотзехелл покачал головой. – Как не хорошо!

– Погоди! – воскликнул Годоворд, но его крик исчез среди треска выбитой двери.

Вотзехелл влетел в помещение, хищно водя дробовиком из стороны в сторону.

– Ну, гопнички, как оно бухается? – спросил он.

Комната напоминала скорее небольшую залу. Вдоль стен стояли диваны, кресла, стулья. Местами случались столики. Некоторые из них были сейчас заняты игрой в карты. Двадцать человек в «хаки» оторопело смотрели на нарушившего их покой Вотзехелла. Один, видно, не сообразив еще, с чем имеет дело, запихивал ногой под диван полупустую бутылку. Оружия ни у кого не оказалось. В дальнем конце комнаты стоял металлический шкаф внушительных размеров, и смело можно было предположить, что все стволы находятся именно там.

Вслед за Вотзехеллом в комнату медленно вошли Вингер и Годоворд. Они тоже старательно целились по элитным бойцам из автоматов. Один парень, которого волнительный момент застал с высоко занесенной картой (видимо, собирался с шиком закончить партию), разжал пальцы и пиковый туз с тихим стуком шлепнулся на стол.

– Ни руля´ себе! – сказал он. – Вы кто такие?

– Мы – представители восстания! – гордо заявил Годоворд.

– Во что? – заинтересовался парень.

– Не «во что», а восстания! – пояснил Вингер.

– Ты че, восстал, что ли? – дошло до парня; он стал медленно подниматься. – Рýли вы тут делаете? Че, совсем орулéли? Соображайте, куда ломитесь! А ну, пошли нá руль отсюда!

Вингер и Годоворд, мало привычные к такого рода разговорам, нерешительно переглянулись, но Вотзехелл лишь улыбнулся.

– Ты лучше сядь, – посоветовал он парню. – Сядь, глядь, передаст вонючий, шлёп твою маму!

Парень не сел, но замер, обдумывая свои дальнейшие действия.

– Вы попали, парни, – сказал он. – Ваши жизни теперь дерьма не стоят! Мой совет: пушки положьте, и, так и быть, валите с миром!

– Добрые все, как до дерьма дело доходит! – вздохнул Вотзехелл. – Да только вот все наоборот будет. Мы забираем все ваши пушки и, если вы ведете себя хорошо, то остаетесь в живых.

Возразить никто не успел, ибо как раз в этот момент из-за спин товарищей по оружию застенчиво выплыл Филин с автоматом. Его появление произвело на бойцов неизгладимое впечатление. Кто-то уронил стопку, кто-то схватился за голову, кто-то просто задохнулся от возмущения. Главный же, тот, который стоял, он даже сел. Правда, тут же подскочил.

– Филин, тварь пернатая! – завопил он. – Ты кого кинул? Ты меня кинул! Ты дона кинул! Да тебе теперь вообще резец! Нет, я тебя сам убью!

– Э, а ну стоять! – прикрикнул Вотзехелл.

– Дай мне убить эту мразь, а потом делай со мной что хочешь! – взвыл парень.

Вотзехелл в течение пяти секунд обдумывал предложение, а потом покачал головой:

– Не-а, я тебя первее завалю. Потому что мне это весело. Сядь на место.

Парень, скрипнув зубами, сел. Филин, виновато опустив голову, взял его на прицел автомата.

– У кого ключи от сейфа? – осведомился Вотзехелл.

Никто не сказал ни слова.

– Ввожу в курс дела, – терпеливо продолжил Вотзехелл. – Мне нужны ключи. Если я не получаю информации об их местонахождении, то мне придется их искать. А мертвых обыскивать намного проще.

Бойцы переглянулись. Тот, который прятал бутылку, приподнялся и достал из кармана связку ключей. И тут Вотзефак совершил первую великую глупость за этот день. Он сказал:

– Открывай!

Стоит ли рассказывать, что для человека, который всю свою жизнь тренировался в элитном отряде быстрого реагирования, выхватить из сейфа автомат, прицелиться и выстрелить – это так же просто и быстро, как для любого другого человека просто нажать на курок? Несколько выстрелов, криков… Вотзехелл успел стрельнуть из своего дробовика, и пространство перед ним ненадолго заволокло дымом. Когда он рассеялся, оказалось, что Все четверо безоружными валяются на полу, а перед ними с самыми зверскими физиономиями стоят двадцать вооруженных бойцов. Вотзехелл прокашлялся и весело сказал:

– Шутка, пацаны! Мы тут новенькие, с Филином познакомились, дай, думаем, пацанов разыграем!

Реплика не встретила никакой реакции. Лишь где-то на заднем плане что-то отвратительно запищало. Один парень обернулся и сообщил:

– Срочный вызов из обеденного зала.

– Шутка, да? – сказал главный, прежде чем врезать Вотзехеллу в лицо прикладом.

– Убьем их? – спросил кто-то.

– Нет, возьмем с собой. Будут заложниками, на случай, если там все очень плохо. – А вот этого… – главный поднял за шкирку Филина. Секунду он смотрел на него, а потом отшвырнул прочь, и выстрелил вдогонку. Филин охнул и упал, держась за живот. Сквозь пальцы потекла ярко-алая кровь.

Остальных подняли и вытолкали за дверь.

– Бегом! – рявкнул главный, подталкивая Вотзехелла в спину стволом.

Застонал Годоворд с простреленным плечом, поморщился Вингер, которому пуля оцарапала щеку. Они, бежали впереди отряда, плохо разбирая дорогу (благо, это был прямой коридор). От порохового дыма глаза все еще слезились.

В фойе перед лестницей им повстречался Эвил. Доблестный резидент с успехом выполнил свое задание: внедрил грибы на кухню, убедил всех, что они уже приготовлены, что дон, ненавидящий грибы, вдруг резко переменил свои вкусы. Все шло прекрасно. Поступил сигнал, что пора подавать блюда. Человек с двадцать официантов подхватили кушанья и понесли их наверх. Эвил, посидев в кухне еще минут пятнадцать для отвода глаз, аккуратно слинял и побежал к основному месту действия. Встретив в фойе своих друзей в таком бедственном положении, он сделал все, что мог: притворился, что не обращает на них внимания, полагая, что и они поступят точно так же. Но тут Вотзехелл в изрядном шоке совершил вторую великую глупость, вторично за день подтвердив поговорку о том, что слово – не воробей. Он крикнул: