Любовь без тормозов - авария (СИ) - "Ores" - Страница 14

— Я хочу подарок, — твердит упрямо, шагая ко мне и надламывая во мне пласт похуизма, который я так старательно выстраивал.

— Возьмешь деньгами? — Придерживаюсь за его пояс — реально ведет, и ему это нравится, улыбается через напряжение, прислушавшись, замирает и снова возвращается ко мне.

— Натурой, — улыбается как-то обреченно, горько, и пока я не сдох от беспокойства, целует с напором, заставляя меня забыться…

— Михаил! — рявкает Максим, хлопая меня по руке и выбивая телефон. Откладываю гаджет в сторону и устало тру глаза.

— Не знаю я всех этих тонкостей и просчитать финансово риски не смогу, я технарь, а не экономист, и ебись оно все конем, но в эту авантюру я бы не полез.

— Заманчиво, — поддакивает мне главбух, уважаемая и нереально умная женщина преклонных лет, — но, как точно сказал Михаил, слишком все нестабильно.

— Ясно, — Макс нервно захлопывает папку и всем кивает, что они могут быть свободны.

Народ постепенно вытекает из конференц-зала, я тянусь к трубе, пролистывая пропущенное сообщение и отсылая улыбающийся смайлик Даниле.

Да, я опять свалил наутро после долгой бессонной ночи. Он сказал, что все понимает, ничего не требует и поблагодарил, что приехал, а я все равно себя сукой ощущал, хотя и не знал почему. А еще брат этот на меня смотрел как на ничтожество, видно прослышал о наших с Данькой неплатонических отношениях или на роже у меня это написано было, но с малым общался нормально — значит, хоть кто-то из его родни чувства парня поставил выше собственных принципов, поэтому — уважаю. Написал черненькому свой номер вайбера, с тех пор и переписываемся, так, в общем: как дела, что нового. Ничего личного, но все равно приятно… хотя я и держу его на расстоянии, потому что так лучше для обоих.

— Каким ты был в молодости? — спрашиваю у Максима, пока он сортирует бумаги, грызя кончик карандаша.

— Сейчас я, значит, старый? — Не сказал бы, что сорок — это возраст, наоборот, ему он идет, но я не могу представить, каким он был в молодости. Мотаю головой. — В молодости я был дерзкий бесстрашный идиот, как ты сейчас.

— Ты бы рискнул всем ради неизвестности? — откинувшись на спинку кресла, кручу телефон, рассматривая правильные черты лица Макса.

— Нет, — убирает бумаги и садится за свой стол. — Все переменчиво, и то, что сейчас кажется благом, впоследствии станет твоим персональным адом. Я так женился.

— И развелся?

— Угу, — пьет остывший кофе, слизывая его с губ. — К счастью, — поиграв бровями, салютует мне пустой кружкой. — Тебе желаю мозги включить раньше, чем погрязнешь во всем этом. Изначально, влюбленность — это сказка, а потом разность характеров, взглядов на жизнь, привычки, которые бесят, и в итоге — быт, несовместимый с твоим. Это не только секс, Мих, и если ты запал на чью-то симпатичную мордаху — одумайся, пока не поздно.

Как бы он не рассматривал мою жизнь в своих интересах, но он прав. Мой мир не может пересекаться с его, с Даниным, не может быть цельным с точки зрения отношений, я и на отношения-то не имею права, даже думать об этом. Вообще пора завязывать со всем этим и не мучить ни его, ни себя… Особенно его, давая надежду на возможное будущее. Не хочу его ранить.

«Со всем этим пора завязывать», — отсылаю сообщение. Ответ приходит сразу: «Удачи тебе!»

— Артемка, сынок, папка твой, пидарас, пришел! — приятный женский голос сейчас сочится ядом. Передаю миловидной брюнетке из рук в руки конверт с деньгами, скидываю туфли и иду в комнату, ловя бросившегося на плечи четырехлетнего сына, накрепко прижимая к себе.

— Не испорть мне ребенка, — басит фоном, пересчитывая купюры. — Надеюсь, ты не трахался ни с кем хотя бы перед встречей с сыном, — снова укол, но уже по броне — броне, за которой вместо тела, истерзанного шрамами, пустота и нет боли, только тоска о проебанных годах и вере в человечество.

— У меня нет личной жизни, ты же знаешь, — признаюсь честно, принимая ее условие «Или твоя пидарская сущность или сын» полностью.

— Кто вас, извращенцев, знает, — пожимает плечами и с ходу звонит в салон, записываясь. Я сыну тяну большую машину, он благодарит, откладывает ее в сторону и ведет меня за руку к себе, закрывая дверь.

Играем с ним несколько часов напролет, забываюсь в этом маленьком чуде, которое смотрит на меня доверчивыми глазами и каждый раз просит не уходить. А я пока не могу ему объяснить, что с мамой мы не ругались, просто не сошлись характерами, хотя любовь была сильная, только признался по дурости, что с парнями спал, и не изменить хотел, просто открылся, а она мне нож в спину. Да и ладно, это ее выбор, и кто я такой, чтобы его оспаривать. А вот сына бросить не могу — люблю его и все отдам, лишь бы он меня не забывал и так же крепко держал за руку, только не плакал, когда ухожу, мужики ведь не плачут.

Вообще, Арина хорошая женщина, любящая мать, отличная жена, только не мне, уже другому человеку. Она правильно воспитывает сына, требовательно, как настоящего мужчину, и мне с ним видеться разрешает, но консервативный взгляд разделил нашу общую жизнь надвое, и я не смог ей доказать, что чувства мои к ней не менялись в зависимости от предпочтений в койке, просто однажды я выбрал ее… и если бы молчал, заткнул свою искренность в жопу, и дальше, возможно, жили бы душа в душу, а так…

— Артемка, помой ручки с мылом, мало ли что твой папаша трогал, и, ради бога, не целуй его… Фу!

— Дружище, ты не вовремя, — честно отвечаю Степке, допивая остатки из бутылки и занюхивая рукавом куртки. Как пришел, так и сполз по стене в коридоре, и идти дальше нет ни желания, ни сил. Вот просто до пизды, где я и что я, а сейчас накидаюсь, и кто я — тоже будет срать.

— Мих, я бы не звонил, просто сам на панике, — голос взволнованный, мне чужая боль сейчас по свежим ранам солью кажется.

— Кто обидел моего мальчика? — закуриваю там же, щелкнув замком.

— Да я ладно. Скажи, вы с Данилой не ссорились?

— А должны были? — затянувшись, бьюсь головой о дверь. — Просто перестали общаться.

— Я же просил тебя его не трогать. Просил?

— Я и не трогал. Последний раз он трогал меня.

— Миха, он трубку не берет и дверь не открывает, и если он с собой что-то сделает — это будет твоя вина. Пацан в депрессии.

— Да в этой ебанной жизни я кругом виноват. Щас позвоню! — сбрасываю, дергаюсь, роняя пустой пузырь, и подскакиваю на ноги, в глазах темнеет, слабость от шеи по плечам и коленям, не устоять. Сползаю обратно.

Гудки идут долго. Слишком долго, чтобы я не начал нервничать. Когда слышу сухое «Алло» — сразу начинаю орать.

— Вы че там, в край все ахуели?! Даня, блядь, я тебя просил держать все под контролем! Я объяснял, что залетный, что нет у меня ни возможности, ни сил разрываться по городам, строить отношения в которых нет необходимости. И вообще, с какого хуя я должен переживать из-за того, что ты забил хуй на общение с миром?! — Я пьяный, непозволительно, и жалею почти сразу о каждом слове, только поздно. Когда собираюсь извиниться…

— Миш, извини, я не один, потом перезвоню…

========== Часть 7 ==========

М: «Это серьезно? У него отношения?»

С: «Да. И я прошу тебя не вмешиваться. Миха, он не обязан сидеть и ждать, пока ты что-то для себя решишь».

М: «И как давно?»

С: «Ты в броне, что ли?»

М: «Я хочу убедиться, что у него все нормально».

С: «Я убедился. У НИХ все нормально. И ему нужны эти отношения, переключиться. Не лезь ты к нему, оставь пацана в покое!»

М: «Пальцем не трону. К тебе приеду. Вдруг пересечемся. Или ты не хочешь меня видеть?»

С: «Хочу. Но не настолько, чтобы ради одного визита поганить жизнь мелкому. Миша, остановись. Тебя же понесет. Ты же из чувства собственности ему палки вставлять будешь, и нихуя не в задницу, а потом съебешься к себе, а он в одиночку будет это дерьмо расхлебывать».