Аропс - Мандалян Элеонора Александровна - Страница 2

• Предыдущая
• 2/5
• Следующая

- Немедленно прекрати! - закричала мать. - У тебя разболится живот!

И в ту же секунду, обдав ее брызгами, он плюхнулся ей на руки.

- Дурачок... Как ты меня напугал, - растрогалась мать, снимая с мокрого тельца малыша налипшие на него водоросли.

Аропс деловито выплюнул на землю большой зеленый брикет из лягушек и прижался к матери.

Дома мать, специально при всех, громко сказала:

- Наш Аропс не глухой. Я это давно знала. К тому же он прекрасно плавает. - И она рассказала о происшествии на болоте.

- Ест лягушек?! Какая гадость! - брезгливо передернулась свекровь.

- А что тут особенного, - вступился за сына отец. - У французов, например, лягушки - деликатес.

- Мамочка, но он же испортит себе желудочек, - встревожилась старшая сестренка.

- Не волнуйся, у него не желудочек, а фабрика по производству брикетов. - Мать погладила животик сидевшего у нее на коленях Аропса.

Однажды Аропс нежился на подоконнике, лежа на спине и глядя в небо, звонко голубевшее в просвете между ветвями яблони. Отец окапывал в саду кусты смородины, бабушка шинковала на кухне капусту, усердно стуча ножом о доску, сестренка пропалывала грядку редиски, а мать утюжила оборочки ее праздничного платьица... Послышался гул пролетавшего мимо самолета. Аропс насторожился, отыскал глазами быстро движущуюся в небе блестящую звездочку, проследил за нею, пока она не исчезла из виду, - и вдруг вскочил, вытянулся в струночку, соединив вместе нижние конечности и раскинув верхние, и неожиданно взлетел под самый потолок, где принялся кружить этаким застывшим крестиком. Облетая углы комнаты, он припадал на одно "крыло" и издавал рокочущий звук, удивительно точно имитирующий гул самолета.

Прибежавшая с кухни бабушка остановилась как вкопанная:

- Господи помилуй, он еще и летает!

Отец выронил лопату и ошалело смотрел сквозь раскрытое окно на кружащего под потолком сына. Лицо матери светилось от счастья.

- Что я вам говорила, - тихо сказала она. - Никакой он не глухонемой. Вон, шельмец, как точно копирует самолет.

А Аропс тем временем, мягко проехавшись на пузе, совершил посадку на подоконник.

- Самолетик ты мой ненаглядненький! - бросилась к нему мать. - Умница ты моя голубенькая!

Однако отец не разделил с женой ее восторгов.

- Сын-самолетик - это уж слишком, - проворчал он озабоченно. - Сын пожиратель пчел куда ни шло, даже с пожирателем лягушек можно бы смириться. Но сын-самолетик! Тут явно что-то не то.

И, наскоро ополоснув руки в кадушке, он бросился вон со двора. Пошел прямиком через зады, через пшеничное поле не разбирая дороги. И ни разу не остановился, пока не увидел то здание, из которого месяц назад забрал жену со странным дитятей. Отыскал нянечку, которая виновато прятала глаза, передавая ему кулечек с новорожденным, и потребовал отвести его к врачу. И без обиняков спросил врача:

- Признавайтесь по-хорошему, что вы мне подсунули вместо моего ребенка, а не то...

Молоденькая бледнолицая врач от смущения побледнела еще больше. Но, понимая, что деваться некуда и признаваться все равно придется, сказала:

- Ваш родной сын, папаша, как родился, так сразу и умер.

- Как умер?! - растерялся отец. - А этот тогда чей?

- А ничей. Приблудный он.

- Что значит приблудный?! У нас в районе таких не бывает!.. Мать, что ли, бросила?

- Говорят вам, ничейный он. Матери его мы и в глаза не видели.

- Ничего не понимаю. Темните вы что-то. Предупреждаю, со мной шутки плохи. - Он стиснул кулаки и угрожающе шагнул к худенькой, совсем побелевшей от волнения врачихе.

- Да мы его в корзинке нашли. Среди грязных пеленок. Ма-ахонький такой был. С ладошку. Синий от холода. И очень забавный. Вот мы его и пожалели. Запеленали, среди других пристроили. Ну а тут как раз с вашей женой такая беда приключилась. Мы посовещались между собой и решили... чем мать-то огорчать... И ей хорошо, и приблудненькому.

- Уж куда как хорошо, - огрызнулся разгневанный отец, который, как выяснилось, был вовсе не отец "приблудненькому".

- Ну, если вы настаиваете, - сказала молоденькая врач виновато, - мы его обратно возьмем. В какой-нибудь научно-исследовательский институт передадим.

- Как же, возьмете! Жена в нем души не чает. Ни на кого, кроме него, и глядеть не хочет.

- Вот видите, а вы ее огорчить собрались, - облегченно вздохнула врач. - Оно и понятно, уродцев-то мамаши больше нормальных детей любят. За их беспомощность, что ли?

- Хороша беспомощность... - пробормотал неотец, отвернулся и, даже не попрощавшись, зашагал прочь.

...Вернувшись домой, он застал Аропса за очередной выходкой: вытянувшись веретеном на нижних конечностях, а верхние держа скобочкой, он вращался на обеденном столе с невероятной скоростью и при этом громко жужжал:

- Ж-ж-ж-ж-ж...

- Что это с ним? - грозно осведомился тот, кто еще недавно считал себя его отцом.

- Ничего особенного, - ответила бабушка со странным спокойствием. - Я хотела помолоть для тебя кофе, а он увидел.

- И что же?

- Вот! Изображает из себя кофемолку.

- Черт знает что! - в сердцах выругался неотец и ушел в сад искать брошенную под окном лопату.

Мать, которая все равно ни за что не согласилась бы признать себя нематерью, спала, как и положено, с малышом в одной комнате. Иногда по ночам ей чудилось, будто он издает странные звуки, похожие на тоненький, еле уловимый свист, и пощелкивание.

А Аропс свистел неспроста. В одну из лунных осенних ночей он услышал-таки долгожданный ответ, тихонько поднялся, перелез через подоконник и по водосточной трубе взобрался на крышу. Проделал он все это как лунатик, с закрытыми глазами, вроде бы и не сознавая, куда идет и зачем. Он шел на Зов - вот единственное, что имело значение...

Если бы случайному ночному прохожему вздумалось посмотреть на крышу, он наверняка ничего бы там не увидел, кроме круглой луны, что раскаленной белой сковородкой зацепилась за ее край. Но Аропс знал, что это не так, и потому терпеливо ждал. Поначалу из пустоты возникло нечто неопределенное и расплывчатое. Это "нечто" быстро меняло формы, становясь то подобием звезды, то хвостатой кометой. Проскользнули и исчезли все фазы Луны. На миг показалось, будто над крышей дома раскинуло ветви причудливо-фантастическое дерево... Пронеслась галопом длинногривая лошадь... И наконец возникли очертания человека. Они на глазах уплотнялись, сгущались и тяжелели... А спустя еще несколько мгновений перед Аропсом верхом на коньке крыши сидел человек во фраке и цилиндре, с тонкими усиками и небольшой бородкой, со щегольской тросточкой в руках. Аропс вскарабкался на крутую крышу и уселся рядышком, умильно моргая выпуклыми глазенками, излучая всем своим праздничным видом счастливое "наконец-то!".

Но Прибывший на Зов был настроен отнюдь не благодушно. Даже, можно сказать, осуждающе.

"Как проходит внедрение?" - осведомился он.

"Как положено", - радостно сморгнул малыш.

Разговаривали они беззвучно - мысленно (по-научному - телепатически), поэтому никто, даже если бы захотел, не смог бы их подслушать.

"Разве так положено?! - Прибывший от недовольства стал коричневым. На кого ты похож! И что за нелепые вещи вытворяешь?"

"Я, как было запрограммировано, подражаю".

"Ко-ому-у?!" - Прибывший стал коричневато-фиолетовым. А его грозное "у-у-у" сотрясло крохотное тельце Аропса, едва не разрушив избранные им очертания.

"Всему, что вижу".

"Но ты должен был подражать только людям. Ты не должен был ничем отличаться от их детей, усердно делая вид, что растешь и развиваешься, как они. А ты?! Ты все напутал. Перепугал "отца", всю их ячейку... Тьфу! Семью то есть".

"Мама меня совсем не боится. Я на нее положительно влияю".

"Мама не в счет. У мам инстинкт".

"Видно, я слишком долго болтался в межзвездной пыли и подзабыл свою программу".

"Не выкручивайся! Твоя программа неистребляема. Программа - это все, чем ты владеешь. Бесчисленное множество твоих собратьев внедряется в разные инопланетные цивилизации необъятного Космоса, и все идет как надо. Они четко выполняют свое задание и ничем не отличаются от аборигенов. А ты! Посмотри на свой вид. Кто ты?"

• Предыдущая
• 2/5
• Следующая