Королева Хальдора (СИ) - Шёпот Светлана - Страница 21

Я чувствовала, как сжимается в страхе сердце. Статуя была вся утыкана металлическими кольями. Она походила на ствол дерева, у которого срубили все ветви, оставив торчать во все стороны острые обрубки.

Обойдя статую по кругу, я прижала руку ко рту, словно боялась того, что может вырваться из него.

– Ох ты ж, приятель, – ошарашенно выдал Олларт, вставая рядом со мной. – Кто же это тебя так нашпиговал? Эй, умник, что там дальше?

Берхарт выглядел растерянным. Он смотрел на статую таким взглядом, будто не верил в ее существование.

– Полагаю, что мы должны вытащить эти колья, а потом вскрыть статую, – сказал отдышавшийся отец, явно уже пришедший в себя. – Берхарт, ты знаешь, зачем могли понадобиться... эти штуки?

– Отец, – Берхарт отмер, смотря на нас каким-то диким взглядом. – Ты уверен, что нам стоит продолжать?

– О чем ты? – отец нахмурился, переводя тяжелый взгляд со статуи на сына.

– Эти «штуки» называются Копьями Энатона. В те времена, когда люди верили в разных богов, существовал такой бог, как Энатон. Бог зла, обмана и гнева. По легенде, его оружием были копья. Многорукий и многоликий бог Энатон умело обращался со своим оружием, поражая любого врага независимо от его силы. Так было до тех пор, пока его не сразил другой бог – Анадэс. Он был богом войны. В той же легенде говорится, что Анадэс запер поверженного Энатона и запечатал его силу с помощью его же оружия – копий.

Берхарт договорил и замолчал, явно давая нам время на обдумывание. Уверена, что легенда звучит более длинно, но Берхарт не стал отвлекать нас лишними деталями, рассказав лишь самое главное. Нужно будет попросить у него книгу и самой почитать.

– А ты уверен, что это те же копья? – со скепсисом спросил Олларт. – По мне, так они больше походят на колья, чем на копья. Не самое удобное оружие.

– По внешнему виду похожи на описание. Да и зачем бы еще кому-то понадобилось делать нечто подобное? – Берхарт явно рассердился. Он не очень любил, когда кто-то начинал сомневаться в его знаниях. – Смотрите сами. Печать Вечной жертвы, Копья Энатона – все говорит о том, что силу человека внутри этой статуи пытались сдержать или запечатать, называйте, как вам хочется. Отец, может быть, у них всё-таки была... уважительная причина, чтобы пойти на... все это, – Берхарт кивнул в сторону статуи, явно сомневаясь в правильности нашего изначального решения.

Пока они разговаривали, я в это время рассматривала статую. Я почти сразу заметила отличие от тех скульптур, которые мы видели, когда спускались сюда. Становилось понятно, что эту делали люди.

– Его сила говорит нам, что он жив, – начала я тихо, делая шаг вперед. – Понимаете? Он живой. Я боюсь представить, сколько ему пришлось ждать. И я больше не намерена терять время.

Сказав это, я схватилась за одно из копий, тут же зашипев от боли. Казалось, они были раскалены. Моя сила взвилась, устремляясь к ладони. Только благодаря ей я смогла вытащить копье. С некоторым усилием, но всё-таки мне это удалось. Отбросив его в сторону, я мельком глянула на покрасневшую ладонь и, стиснув зубы, схватилась за второе.

Возможно, позже я пожалею о том, что делаю, но этой мой выбор.

И я буду за него бороться.

Часть 17

Спустя мгновение меня мягко отстранили от статуи.

– Проклятье! – прорычал Олларт, отбрасывая только что выдернутое им копье. – Что это за ерунда? – спросил он, поглядев сначала на свою ладонь, а потом на старшего брата.

– Я ведь...

– Я не про это, – Олларт примерился к еще одному копью и резко ухватился за него, зашипев. – Скотство!

Второе выдернутое оружие он отбросил так далеко, что оно долетело до стены и вонзилось в нее. В камень! Да, брат кинул очень сильно, но этого бы совершенно точно не хватило, чтобы вогнать обычное копье в камень.

Олларт даже замер, открыв рот, когда увидел такое.

– Понятия не имею, из чего они сделаны. Явно металл. Вероятно, причина в каком-то заклинании, наложенном на уже готовое оружие, – Берхарт деловито и аккуратно положил вытащенное копье рядом с собой, стараясь не показывать, что ему больно.

– А можно к ним какую-нибудь ручку приделать? – Олларт поглядывал в сторону оружия, которое еще недавно считал не самым удобным, с большим интересом. Его явно впечатлило, что простое с виду копье может пробить камень.

Ответить старший брат не успел, так как отец в этот момент вытащил последнее древко. Они как-то все дружно тут же отошли на шаг и напряглись.

Я же наблюдала, как из дыр буквально сочится тьма. Она походила на густую черную кровь. Казалось, что ранена сама статуя, оказавшаяся живой.

Послышался тихий треск.

– Отойдем еще, – быстро проговорил отец, хватая меня за руку и отходя к стене. Братья последовали за нами, не отрывая взгляда от статуи, которая начала трескаться.

В следующий момент отец довольно больно дернул меня, толкая к стене и закрывая собой. Послышался оглушительный грохот. Испуганно вздрогнув, я вцепилась в отца, вжимаясь в стену сильнее.

– Всё в порядке? – спросила, когда все затихло.

Вскинув голову, я всмотрелась в лицо отца, боясь увидеть на нем гримасу боли, но ничего подобного не было.

– Цел, – подтвердил мои мысли отец, отступая на шаг и разворачиваясь.

Я тут же прикипела взглядом к тому, что происходило в центре помещения. Статуя просто разлетелась множеством мелких камней. Если бы это был обычный взрыв, то и отец, и братья точно бы пострадали, но камни, вместо того чтобы долететь до стен, застыли в воздухе. Стоило мне сделать несколько шагов вперед, как все обломки рухнули вниз.

Я мельком глянула на них, обращая все свое внимание на фигуру, находящуюся в том месте, где еще недавно стояла статуя.

Наверное, это был человек, но сказать точно я не могла, так как он был весь буквально укутан плотным черным туманом.

– Постой, – отец попытался задержать меня, но я лишь повела плечом и сделала еще пару шагов.

Сила внутри меня зазвенела. Я глубоко вздохнула, пытаясь усмирить тот ураган, который поднимался во мне. Казалось, что все мое существо стремится быть ближе к этой чернильной тьме. Я почти физически ощущала потребность подойти ближе, протянуть руку, оказаться в объятиях. Это было настолько волнующе и необычно, что я не смогла противиться своим вспыхнувшим желаниям.

Стоило мне приблизиться к фигуре на расстояние вытянутой руки, как туман резко замер, а потом сполз с лица, закрывая при этом все остальное тело. Позабыв, что нужно хоть иногда дышать, я замерла.

Он был очень высоким. Как минимум на голову выше меня. Кожа выглядела серой и болезненной. Линия четко очерченных губ слегка ломалась, будто этот человек пытался сдержать крик. Крылья тонкого хищного носа трепетали, и создавалось впечатление, что мужчина старательно пытается разобраться в ворохе запахов. Из-за сдвинутых бровей казалось, что он чем-то очень сильно недоволен. Острые высокие скулы даже не намекали, а буквально кричали, что в ближайшее время человеку потребуется усиленное питание. Но самым притягательным и устрашающим были глаза. Они мерцали тьмой, ужасающей и угрожающей. В тот момент я как нельзя остро поняла, что эти глаза больше никогда не отпустят меня. Взгляд пронизывал, жалил, но отчего-то мне это нравилось. По спине прокатился холод, зато внутри тела все вспыхнуло непонятной и незнакомой жаждой.

Он смотрел на меня. Так пристально, будто не мог оторвать от меня взгляда. Мне казалось, что я могу смотреть на него в ответ целую вечность.

Он не был красивым, но в этот момент я поняла, что иного мужчины мне не нужно. Мне хотелось прижаться к этим губам, ощутить, как они вздрогнут, открываясь мне навстречу. Хотелось провести пальцами между бровей, пытаясь разгладить складку между ними. Хотелось ощутить вкус и тепло кожи. Хотелось быть как можно ближе. Я желала, чтобы эти глаза смотрели только на меня. Именно так, неотрывно, будто нет в мире никого больше, кроме меня.

Я сама не поняла, как оказалась столь близко, что могла дотронуться до него. Подняв руку, я на мгновение замерла, а потом все-таки прикоснулась к его щеке, проводя по ней кончиками пальцев. На короткий миг он прикрыл глаза, слегка склонив голову, будто желал, чтобы моя рука была ближе. Я едва не задохнулась от нахлынувших на меня чувств, прикасаясь к нему уже ладонью. Его кожа была прохладной, словно он несколько минут стоял на морозе. И при этом гладкой, приятной на ощупь.