Грозовые ворота. Чеченская трилогия - Тамоников Александр Александрович - Страница 124

Подполковник вздохнул:

— А стоит ли, Коля? Комаров, Башмаков, прокурор — система, вернее, представители установившейся и прочно закрепившейся системы коррупции на всех уровнях власти. И Водолеев уже вряд ли останется губернатором.

— Что, Комарова поставят?

Захарченко отрицательно покачал головой:

— Вряд ли. Слышал я, кого-то из Думы метят нам в начальники. Вроде как кандидатуру подбирают. А ты тут со своими пленками! Примут их у тебя, и, как протоколы, в печку! Это если решишь на Комарова переть. Ты лучше прибереги кассеты для другого случая.

Николай поднял удивленный взгляд на своего, уже бывшего, начальника:

— Не понял, товарищ подполковник?

Захарченко выдержал взгляд:

— Ты думаешь, Комаров забыл о твоей пленке? В кассетах, Коля, твоя хоть и слабенькая, но защита. Как доказательства преступления вице-губернатора ты ее использовать не сможешь. А вот прикрыться — вполне! Думаю, новый начальник еще поговорит с тобой об этом. Но… пьем, водка стынет!

Выпили по второй.

Подполковник предложил:

— Скорей всего, тебя наверх потащат. Майору Лушину ты здесь не нужен. Предложат должность в области. Откажешься играть по их правилам, попытаются подставить. Да так, что и Звезда Героя не поможет! На это они мастера. Вот тут пленочка и сыграет свою роль. Но… служить нормально при Комарове не дадут!

Колян зло проговорил:

— А вот это мы еще посмотрим!

— Посмотришь, Коля, посмотришь! Система раздавит любого. Надо ломать Систему, только кто ее сломает? Она как паук, затянула страну в свою паутину.

— Разберемся!

— Разбирайся, если есть желание. Ты у нас парень боевой!

— Я из этих козлов, что прислуживали Комарову да Коноваленко, по новой показания выбью. Но уже отправлю в Москву, в МВД!

Захарченко печально улыбнулся:

— Перестань, Коля. Ничего ни у кого ты не выбьешь. Коноваленко сейчас под крылом Комарова, его охрана на стреме. Сунешься, тебя же и повяжут!

— Но что-то надо делать?

— Не знаю! Для меня все уже кончено. Я в драку не полезу! Займусь личным хозяйством, тепличку поставлю, о которой всю жизнь мечтал, буду разводить цветы. А тебе? Да что тебе мои советы? Все одно, по-своему сделаешь!

Николай затушил окурок:

— Наливайте по третьей, ребят пятой роты помянем!

— Это можно! Даже нужно. Память надо хранить. Без памяти мы в обезьян превратимся.

Выпили не чокаясь.

Несмотря на приличную дозу выпитого спиртного, Николай не хмелел.

Захарченко спросил:

— А ты куда уезжал, если не секрет?

— Да какой секрет? Бойню в Звездном помните?

— Конечно! Такое разве забудешь?

— А интервью главаря банды по «ящику» видели?

— Смотрел!

— Так вот этот Теймураз-Костолом пять лет назад руководил и боем против нашей роты!

Подполковник удивился:

— Да ты что?

— Вот и что! Я думал, его, гниду, на высотах положили вместе с остальными духами, а оказалось, нет, выжил, тварь. И вновь змеиную свою голову поднял. Я как узнал об этом, так и организовал командировку в Чечню. С небольшой группой бывших сослуживцев. Короче, вычислили мы этого Костолома. Устроили засаду и завалили его! Теперь уж окончательно!

Подполковник с искренним изумлением смотрел на лейтенанта:

— Ты… ты… это… серьезно, Коля?

— Да! Лично завалил Теймураза, вот этими самыми руками, — Горшков выставил ладони вперед, — но не сразу, дал помучиться.

— А… а… кто ж вас в Чечню-то пропустил? Да еще позволил охотиться на Теймураза?

Николай прикурил новую сигарету:

— Чечен один. Шах! О нем в свое время тоже писали газеты. Он с нами тогда на высотах дрался. Ему жизнью обязаны все, кто сумел отойти от обреченных позиций. Я в том числе. Он сейчас особым отрядом спецназа на Кавказе командует. Ну и взял к себе по старой дружбе. С ним, с его отрядом работали. А завалил я Теймураза как раз в той балке, по которой отходили раненые нашей роты. И по которой он, волчара, за нами тогда головорезов послал. Добить! Не получилось. У него. А у меня получилось. Разделал его на куски тесаком. Сегодня из Грозного, через Пятигорск, и прибыл сюда. А здесь…

Захарченко только и проговорил:

— Да, дела! И никому не сказал!

— Зачем? А чего говорить, когда еще ничего не было ясно! А сейчас сказал. Вам! Только прошу, не афишируйте это, добро?

— Но почему?

— Не надо! Не хочу!

— Ну, как скажешь.

Подполковник поднял бутылку. Она была пуста.

Предложил:

— Еще распечатать, Коля, а то не берет чегой-то?

Николай отказался:

— Хватит, Дмитрий Павлович! Не та, видимо, обстановка, чтобы кайфовать. Водка сейчас не расслабляет, а злит! Во мне же этой злости уже через край!

Подполковник согласился:

— Ты прав! Достаточно!

Горшков поднялся:

— Спасибо за прием, Дмитрий Павлович, хоть встреча и невеселой оказалась, но тем не менее. Поздно уже, пойду я!

Захарченко спросил:

— Да куда ж ты пойдешь, на ночь глядя?

— В гостиницу районную. Сейчас, в это время года, она пустует.

В проеме показалась супруга подполковника:

— Да кто ж тебя, Коля, отпустит? У нас и переночуешь. Места, слава богу, на всех хватит!

— Да неудобно как-то!

Подал голос Захарченко:

— Перестань, Горшков! Чего в гостинице клопов кормить, когда у нас нормально отдохнуть можешь.

Он обратился к супруге:

— Оля! Постели Коле во второй спальне!

Николай предупредил:

— Только я рано встану! Мне на семь часов машину до деревни обещали!

— Как встанешь, так и встанешь. Я тоже, по привычке, в шесть уже на ногах.

Пришлось Коляну соглашаться. Да и не хотелось ему никуда идти.

Этой ночью Горшкова мучили кошмары. Приснился пятилетней давности бой у высот. Волны наступающих бандитов, раскаленный пулемет, гибель друзей. Изуродованный командир роты Доронин. Но самое страшное приснилось под утро. Как наяву он увидел Теймураза. Увидел, как отбивает его вооруженную ножом руку, свой удар, отрубивший кисть бандиту, его кишки, перерезанное горло, из которого на Коляна лилась черная кровь. И почему-то вместе с кровью из раны выползали змеи. Тонкие, длинные, желтые, с широко раскрытыми красными пастями и клыками, как у собак. Змеи пытались достать Николая. А он рубил их ножом. Увидел отрезанную голову Костолома, которую лейтенант держал за бороду. Как наяву услышал глухой удар головы о каменистое дно балки, когда он разжал ладонь. Гольдина с пулеметом. Костю, отчего-то собирающего кишки Теймураза…

Очнулся от голоса Захарченко:

— Коль! Колян! Проснись!

Горшков открыл глаза, еще не отойдя от кошмара:

— А… что? — Огляделся. Понял, где находится, спросил: — Что, пора вставать?

— Да нет, четыре только. Но уж сильно ты заметался вдруг, кричал что-то. Мы с женой в соседней комнате услышали. Решил разбудить. Кошмары снились?

Николай вытер ладонью мелкие капли пота со лба:

— Да! Кошмары, мать их! Черт! Теперь не усну! Это ж надо такому присниться? Так и крышу сорвать может, вместе с гвоздями! Вы говорили, Дмитрий Павлович, у вас еще водка есть?

Подполковник кивнул:

— Одевайся, пошли на кухню!

Выпив сто пятьдесят граммов водки, Николай успокоился.

Закурив, взглянул на бывшего начальника:

— Доставил я вам неудобств. Лучше уж в гостиницу пошел бы.

— Перестань, Коля, что мы, без понятия, что ли? Может, тебе выговориться стоит? Выложить все, что на душе скопилось? Знаешь, дальше этой кухни разговор не пойдет!

— Может, и так!

Офицеры проговорили до шести утра, заодно усидев и пол-литра водки и искурив пачку сигарет.

В 6.30 Николай покинул гостеприимный дом бывшего начальника РОВД. Захарченко проводил Горшкова до калитки:

— Давай, Коля! Удачи тебе. Будешь в Кантарске или понадоблюсь, заезжай! И встречу, и, чем смогу, помогу!

Подполковник проводил взглядом лейтенанта, подумав: «Пацан еще, а сколько пережил, иным на всю жизнь хватит с лихвой. И его еще будут с дерьмом мешать козлы чиновничьи. За то, что не по их законам живет, за то, что не им служит, а людям, за то, что живым из боя вышел. И за справедливость стоит. Эх, жизнь наша, не пойми что! Все с ног на голову перевернули. Устроили бордель сплошной. Кто порядок наведет? Или так в бардаке и придется жизнь доживать?» Ему-то, Захарченко, ладно, он свое, можно сказать, прожил, закроется дома, как улитка в ракушке, и пошлет все куда подальше. А как жить таким, как Горшков? Ведь погубит их Система. Пуля не убила, осколок не взял, а Система погубит. Система, правящая страной! Хрен знает что получается. Кто Россию губит, разносит в куски, разворовывает, те в почете. Кто защищает ее, здоровья и жизни не жалеет, в отстое! Где и когда такое было видано, чтобы вот так-то?