Грозовые ворота. Чеченская трилогия - Тамоников Александр Александрович - Страница 8

Все же, так ничего и не придумав, он отправился домой.

Там его ждал разъяренный отчим.

— Явился?

— Чего тебе–то от меня надо?

— Чего надо? Нет, вы только посмотрите на него. Чего надо? Ты до каких пор позорить меня будешь? Вот уже где сидят твои выходки, — Григорий Максимович ударил себя по шее, — постоянные пьянки, дебоши. Меня, второго человека в городе, каждая мелочь пытается ущипнуть. «А сын–то у вас, Григорий Максимович, того, хулиган!» — скопировал отчим чью–то речь.

— Когда все это было? И отец за сына не ответчик, тем более отчим.

— Вырастили на свою голову. Воспитали.

— Во–во, тут ты драв на все сто. Я — результат вашего воспитания. Другим я нестану, так чего попусту напрягаться? Работай в своей мэрии и посылай всех на хер, при твоей должности это несложно.

— Я, значит, должен работать, а ты балдеть? На мои, кстати, деньги? И при этом подставлять меня? Так?

— Слушай, надоел ты мне. Я живу как хочу, делаю что хочу, встречаюсь с кем хочу, понял? И ты ничего не изменишь. Денег не дашь? Обойдусь. Чего зря базарить?

— Ну наглец, ну негодяй, — чуть не задохнулся от возмущения Григорий Максимович, — вот свинья не благодарная. За мой счет живет и меня же еще и посылает.

— Я тебя еще не посылал.

— Ну ладно, хорошо, без денег ты обойдешься? Отлично. Больше от меня ты не получишь ни копейки, посмотрю, как ты вскоре запоешь.

— Смотри сколько хочешь. — Костя зашел к себе в комнату, включил магнитофон, чтобы не слышать продолжающихся причитаний отчима.

«Вот тоже домотался. Видать, хорошо ему стуканули на меня, раз так разошелся. Денег он не даст. Испугал». На сегодня у Кости осталось три сотни, о дальнейшем думать не хотелось. Если что, мать выручит.

Так под размышления о насущном, под аккомпанемент инструментальной музыки и пробивающегося недовольного ворчания отчима Костя уснул.

И снились ему зеленое, бескрайнее поле, полное цветов, и Лена, с которой он кружится в танце и ловит ее веселый, счастливый смех.

Вечером, ровно в 19.00, они встретились. Затем долго бродили среди древних строений Кремля, и Косте все больше нравилась эта девушка, да и Лена посмотрела на юношу другими глазами.

С этого дня они стали встречаться каждый свободный вечер. Костя почти перестал пить, общение с Эдиком свелось к редким телефонным звонкам.

Все больше длинными ночами он анализировал свою короткую жизнь и признавал ее неправильной и пустой. И хотя мать ежедневно выделяла ему средства, брать их становилось стыдно. Но он брал, оправдывая себя мыслью, что поступит в университет, получит образование и тогда сам сможет зарабатывать и помогать матери.

Все так и продолжалось бы, если бы не нелепый случай, изменивший судьбу Константина и Лены.

Однажды поздно вечером, возвращаясь с прогулки, они проходили мимо цветочных ларьков, выстроившихся возле отеля.

Торговали в них по большей части выходцы с Кавказа.

Заметив, как Лена посмотрела на цветы, Костя подошел к одному из ларьков, в окошке которого красовалась усатая физиономия. Вокруг ларьков стоял плотный запах дыма анаши.

— Сделай–ка мне букетик, — попросил Костя.

— Конечна, дорогой, какой хочешь? Есть гвоздик, роза тоже есть, выбирай, да?

— Лен! — обернувшись к девушке, крикнул Костя. — Ты что предпочитаешь, розы или гвоздики?

— Да не надо ничего, Кость.

— И все же?

— Розы.

— Давай розы, вон, как тот букет, с папоротником.

— Какой разговор? Сейчас сделаем. Кавказец скрылся внутри ларька — собирать букет.

Костя полез в карман за деньгами, и… о, черт! Он же надел брюки, а деньги остались в джинсах. Вот, блин, незадача.

Продавец вернулся к окошку.

— Двести рублей.

— Пойдет. Но тут такое дело, брат. Я деньги дома оставил. Так вышло, понимаешь? Ты мне дай букет, а я тебе утром с процентами заплачу, я здесь постоянно с пацанами тусуюсь, — стараясь говорить тихо, упрашивал кавказца Костя.

— Э-э? Ты что, за лоха меня держишь? За дурака считаешь? Букет надо? Плати деньги. Нет деньги, иди отсюда.

— Ну послушай, брат?

— Э! Какой я тебе брат? Сказал же — иди отсюда, — ответил продавец и смачно, зло выругался на незнакомом языке.

— Кость? — позвала Лена. Она почувствовала неладное и попросила: — Пойдем отсюда — сдались тебе эти цветы?

Но Костя уже завелся.

— Значит, не дашь в долг?

— Да иди ты.

Костя немного отошел от палатки, резко развернулся, подняв ногу, ударил по витрине ларька.

Одновременно вскрикнули и продавец и Лена. Стекло разлетелось. Костя протянул руку и забрал приготовленный букет. Повернулся и пошел к Лене.

— Ты с ума сошел? — испуганным вопросом встретила его девушка.

— Держи цветы!

— Костя! Ты что наделал? Ой, смотри!

Он обернулся, из разбитого ларька и соседних палаток вышли четверо крепких джигитов. Пострадавший орал:

— Этот гадина мене витрина разбил, букет забрал, деньги забрал, твар, сволач, резать буду. — В руках торговец держал большой нож.

— Костя, бежим отсюда, — тянула за рукав Лена. Тот отстранил ее.

— Отойди и дергай домой!

— Они же убьют тебя.

— Да? — и обращаясь к кавказцу: — Что кинжал достал? Убить хочешь? Ты на чьей земле, чурбан не мытый?

— А-а, билат, — бросился продавец в атаку. Костя увернулся и встретил движение противника ногой в солнечное сплетение. Кавказец охнул, упал на тротуар, нож отлетел в сторону. Костя подобрал его. Кольцо вокруг него сжималось. Но нож в руках Кости сдерживал крепких мужчин. Парень был подвижнее, моложе и показал, что кое–что в драке умеет.

— Эй, ты, — крикнул один из кольца, — брось нож!

— Что еще?

— Ну смотри, дурак, тебе конец. Гиви, держи его, побежит — стреляй.

Только сейчас Костя увидел в руке у одного из противников пистолет. Был ли он настоящим? Разбираться возможности не было и рисковать тоже.

Тот, кто приказал, вытащил из кармана сотовый телефон, набрал номер, что–то быстро сказал и, глядя на Костю, прошипел:

— Ну сейчас ты, свинья, получишь по полной. Будешь знать, по чьей ми земле ходим.

Буквально через мгновение из–за поворота вылетел, сверкая «мигалками», милицейский «уазик». Из него выскочили трое.

— Стоять всем.

Увидев в руках Кости нож, один из милиционеров, вскинув короткоствольный автомат, приказал:

— Нож в сторону, сам на землю, быстро, руки за голову, ноги в шпагат.

Пришлось подчиниться.

Лена вышла из–за палатки, обратилась к офицеру:

— Товарищ капитан, вон у того мужчины, — она показала на Гиви, — пистолет.

— А ты кто такая?

— Она, начальник, с этим бандитом, который на пал на нас.

Капитан обратился к кавказцу:

— Она правду говорит, Гиви?

— Да ти что? Первый день меня знаешь? Нет ни какой пистолет, мамой клянус.

— Вы обыщите его, — настаивала Лена.

Капитан посмотрел на нее и неожиданно приказал:

— Эту и пацана в отдел, нож как улику с собой. Я тут разберусь и приеду позже.

Лена почувствовала ужас, когда ей надели наручники. Все происходило как бы в другом измерении и не с ней. Но ее вернули в реальность, посадив в клетку «уазика», рядом с Костей, который тоже был в наручниках. Он что–то хотел сказать ободряющее девушке, но милиционер оборвал его на полуслове.

Автомобиль, продолжая мигать красно–синими огнями, включив лающую сирену, направился в отдел.

Капитан проводил взглядом служебную машину, подошел к тому, кто вызвал наряд.

— Гурам?

— Я понял, начальник.

Он достал несколько купюр, сунул их милиционеру.

— А за экстренность?,

— Эх, Вано, беспредельничать начинаешь. Тебе сколько ни дай, каждый раз просишь все больше. —

— А ты другую крышу найди. За меньшие бабки.

— Конечна. Ти же сам и наедешь сразу.

— Молодец! Соображаешь. Ладно. Этого орленка мы до утра закроем, но утром, к восьми часам, чтобы от вас было заявление. Свидетелей побольше, и не только кавказцев, усек?