Грозовые ворота. Чеченская трилогия - Тамоников Александр Александрович - Страница 85

— Порядок, босс! Крышку я закрыл, нас никто не видел. Здесь русские не появятся, а мы отсидимся.

Он взглянул на оператора.

Тот надевал рубаху.

В руке Али блеснуло лезвие кинжала. Он подошел к Саиду и, когда тот просунул через ворот голову, резко вонзил клинок в горло оператору. С хрипом Саид рухнул на бетон и забился в предсмертных судорогах. Али вытер о его рубаху кинжал, засунул оружие в ножны:

— Готов. Сейчас пройдем в главный отсек, где перекусим и где ты сможешь отдохнуть, Теймураз. А мы с Быцо вернемся сюда с грузом, опустим тело в колодец, и денщик смоет кровь. Шайтан, она льет из этого кретина, как из барана! Ничего, скоро все прекратится. Идем, Теймураз! Главарь через низкую дверь прошел в основной бункер, на полу лежала толстая кошма с подушками и ватными одеялами, стоял столик на коротких ножках. Запас еды и оружия был складирован в соседней комнате, рядом с туалетом.

Теймураз осмотрел пленку. Повернулся к помощнику:

— Знаю, что поселок будут шерстить несколько дней, но эту кассету завтра утром надо обязательно доставить в Грозный, человеку Халифа. Сможешь сделать это?

Помощник пожал плечами:

— Отчего нет? Меня тут знают. У соседа машина есть. Он остался жив. Видел его перед твоим приходом. Собирал с женой и детьми шмотки, как раз завтра решил свалить в Грозный, подальше от поселка. С ними и уеду. А ксива у меня, сам знаешь, надежная.

— Человек Халифа, адрес назову позже, должен обеспечить показ кассеты по телевидению уже завтра! Но я еще проинструктирую тебя! А сейчас дай пожрать! Проголодался, в желудке ноет!

Али спросил:

— Как насчет анаши после еды?

— А ее аромат на поверхность вентиляция не вытянет? Как раз под нос неверным?

— Я об этом не подумал!

— А следовало бы, перед тем как что-то говорить. Обойдемся без дури. У нас еще будет время расслабиться.

— Ты прав, Теймураз. Интересно, нашим людям и бойцам Черкеса удалось уйти?

— Какая разница, Али? Главное, мы выполнили миссию, и нас ждет солидное вознаграждение! А это шикарные номера, сытная пища, отборная анаша и женщины на любой вкус. Много женщин.

Али оскалился в хищной ухмылке:

— И слава, Теймураз! Теперь о тебе заговорит весь мир!

Костолом притворно равнодушно махнул рукой, хотя слова помощника были приятны ему:

— Пусть говорит! И знает Теймураза! Но ты забыл о пище! Я голоден и устал, как собака!

— Минуту, босс, управимся с Саидом, Быцо все подаст.

Помощник главаря скрылся в кладовке.

Теймураз прилег на кошму, опершись о подушку.

Дело сделано. И не важно, какой ценой! Он совершенно не против, если русские накроют всю уцелевшую банду. Теперь весь гонорар за «Лавину» получит он, Костолом, Али не в счет. Его ждет участь оператора, но позже, за границей.

На базу в следующее воскресенье должен подойти Тайпан — Рамазан Татилов со своим отрядом. Теймураз передаст ему базу под охрану и уйдет в Грузию. После отдыха вербовка наемников и возвращение в Чечню. Для проведения последней здесь операции. Скорей всего, в самом Грозном. Ну а потом он, Теймураз-Костолом, исчезнет. Исчезнет навсегда. Чтобы объявиться в тихом местечке, доживать свой век в покое и достатке.

Вернувшись в Семениху и поставив машину под навес у администрации, Николай пошел домой, где его, кроме родителей, ждала Клавдия Григорьевна Стукачева. И только при виде ее лейтенант вспомнил об арестанте. Стукачева тут же набросилась на участкового:

— Ты че ж делаешь, ирод? Али думаешь, коль властью наделен, то можешь вытворять что хочешь? Почему Митька сутки в холодной камере сидит? Без еды, воды. Даже без ведра, чтоб нужду справить? Ну-ка покажи мне закон, где прописано так обращаться с арестованными? Посадил сына за решетку, а сам укатил из деревни. А ему че, подохнуть в камере твоей вонючей?

Николай постарался успокоить односельчанку:

— Погодь, теть Клав, сейчас все решим! Ты руками не маши, присядь к столу.

Но Стукачева еще больше распалилась:

— Успокойся? Присядь? А сын родной пусть в клетке гниет? Да я на тебя, аспида, такую бумагу накатаю, что никакая Звезда Героя не поможет!

Горшков помрачнел:

— Ты, тетка, Звезду мою не тронь! Не тобой дана! А будешь орать, так пойдет твой Митяй в зону как миленький! И никакой адвокат ему не поможет! Это я ему быстро организую. А то разоралась тут! Ну и поила бы своего телка самогоном вместе со снохой, чтобы он за ружье не хватался, не палил по деревне. Сами бы и разбирались в своем гадючнике. Но ты прибежала ко мне — помоги, Коля, Митяй вразнос пошел! Надо было не брать его, а пулей остановить. На что я имел полное право!

Клавдия всплеснула руками:

— Да что ты такое говоришь?

— А то! И ты должна не орать, а благодарить меня за то, что проявил снисходительность. Другой на моем месте подставляться под дробь не стал бы. Стрельнул пару раз, и отнесли бы твоего сынка на погост! Разоралась!

Николай повернулся к родителям:

— А вы чего ее привечаете? Подругу нашли? Она самогон детишкам своим великовозрастным тяпает, жрет вместе с ними, по тыкве получает и в милицию за помощью. А как хмель-то слетит, эту самую милицию и поносит!

Иван Степанович виновато кашлянул:

— Да вроде не по-людски домой соседей не пускать. Тем более с бедой.

— Это с какой такой бедой, отец? Митяй сутки в камере просидел — это беда? Беда случилась бы, если б я его туда не засунул вчера! Вот тогда была бы беда, пальни он в людей!

Стукачева поняла, что переборщила, и пошла на попятную, мгновенно сменив тон:

— Николай Иванович! Прости дуру старую. Говорила не думавши! Все Тонька, невестка, виновата. Это она меня сюда направила. Подзадоривает: сидишь, мол, клюшка старая, а сын в застенках мучается. Другая бы давно за дите стенкой встала, ты ж ни гугу! А Митяй голодный, кто ж его накормит, раз участок закрыт. И еще: мол, Колян-мент специально Митька закрыл, так как сам глаз на нее, Тоньку, положил. Я и взвилась!

Николай чуть не поперхнулся дымом только что прикуренной сигареты:

— Чего??? Я на Тоньку глаз положил? Совсем рехнулась? Да на нее, кроме Митяя, на деревне ни у кого из мужиков и не встанет! Красавица, твою мать! Ну, я с ней разберусь! И с тобой разберусь. Не дай бог по Семенихе слухи пойдут какие насчет меня и твоей спившейся снохи, отвечаю: всей вашей семейке мало не покажется! Идем!

Николай резко развернулся и вышел на улицу.

Следом показалась Стукачева:

— Коль! Ты че, и Тоньку решил арестовать?

— Всех арестую, к чертовой матери. И Тоньку, и тебя, и старого Спиридона, что снабжает вас самогоном.

— Да меня-то за что, Коль? Больная я. И с Тонькой в одной камере быть не смогу. Загубит она меня!

Горшков сплюнул на траву:

— Ну и идиотизм! Что ж ты такая дремучая, тетка Клава? Раньше не была такой!

— Так то раньше! Все Тонька виновата. Как Митяй притащил ее из района, так все в доме и пошло кувырком.

— Ладно! Разберемся с твоей снохой! Идем, чего встала?

— Так куда идем-то?

— Узнаешь!

Ситуация прояснилась, когда участковый со Стукачевой подошли к зданию местной администрации. Тут тетка Клава завопила:

— Никак и вправду арестовать хочешь? Колян, меня закроешь, Тонька все из дома подчистую вынесет! Ты уж коли решил всех нас в каталажку, так и ее сажай.

— Она ж тебя загубит?

— Авось сын не даст!

Николай только покачал головой:

— Стой здесь и жди.

— А чего ждать, Коль?

— Манны небесной! Сказал, жди, значит, жди!

Лейтенант прошел к кабинету. Достал из сейфа ключи от камеры, открыл железную дверь КПЗ. Митяй, лежавший на железной кровати, приподнялся.

Горшков приказал:

— Выходи!

— Кудай-то?

— У-у, бля, как же вы меня, Стукачевы, достали! На кудыкину гору!

— В райотдел повезешь, что ли?

— Дальше, в областное УВД! Выходи! И прямиком в кабинет!

Стукачев сел за стол участкового. Николай устроился напротив. Достал два листа чистой бумаги, шариковую ручку, протянул односельчанину: