Король северного ветра - Бочаров Анатолий Юрьевич - Страница 72

– Есть вещи, – заметил Гайвен, – которые не сходятся в вашем рассказе. Вчера, еще когда я был в Тимлейне, вы заявили, вам нужно время, чтобы открыть портал и забрать меня к себе – а сегодня вы сделали это для своего подручного почти мгновенно. Вчера вы сказали, что искали меня долго и никак не могли достучаться до моего разума – а сегодня говорите, что ждали моего появления давно. Где в ваших словах ложь, дорогой предок?

Шэграл чуть поколебался, прежде чем отвечать:

– Мне нужно было завладеть твоим вниманием так, чтоб ты не решил, что рехнулся – или чтоб ты не отверг меня. Подумай сам, если бы я сообщил тебе, что с тобой говорит Повелитель Ночи и Тьмы, воспетый в ваших историях, и что я заберу тебя в свою цитадель – что бы ты ответил мне? Что бы ты ответил мне, признайся я, что долго готовился к этому дню? Тебе следовало привыкнуть ко мне. А еще тебе следовало лицом к лицу столкнуться с изменой своих придворных – дабы принять союз от меня. Я укрыл тебя щитом, явив свою помощь – и дал возможность понять, чего стоит ждать от тех, кто был ближе к тебе, чем я.

«Интриги, интриги, интриги».

– Вы играли мной.

– Играл, – не стал отрицать дед. – Но теперь я честен. Тебе нужна Сила – и я тебе ее дам.

«И права отказываться, кажется, у меня все равно нет. Теперь, когда я уже и так согласился на все». Чувствуя, что совершает ошибку, Гайвен сказал:

– Хорошо, я готов. Что мне делать, сударь?

– Просто протяни руку – и коснись моей.

Шэграл был сдержан, на вид почти умиротворен – и все же чувствовалось, насколько сквозь эту маску он сам поддается волнению. Сдерживая дрожь, Гайвен Ретвальд, чувствуя, что его прежней жизни и, может быть, ему самому приходит конец, протянул вперед раскрытую ладонь. Сухие пальцы Повелителя Бурь обхватили его запястье и сжали.

А затем и впрямь будто целый мир обрушился на него.

Имена народов, которых более нет. Слова языков, что навеки людьми забыты. Судьбы государств, от которых не осталось даже надписей на истершихся старых картах. Секреты владения оружием – таким, какое еще не скоро увидит вновь белый свет. Секреты фехтовального мастерства – и с подобными приемами не смогли бы справиться даже лучшие из военных инструкторов Иберленского королевства.

И магия. Куда больше магии, чем можно было осмыслить. Приемы и навыки, заклинания и плетения чар, теория и практика волшебства, и понимание самой его сути. Управление огнем и ветром, жарой и холодом, льдом, и морозом, и пеплом. Умение убить человека, даже не касаясь его. Умение исцелять худшие раны. Умение подчинять чужую волю себе, ломая ее без остатка. Умение говорить с духами, призывать силы, шагать за пределы реальности.

И еще, и еще, и еще.

Гайвен зажмурился, упал на колени, подавил в себе крик. Знания продолжали сотрясать его, и он чувствовал, что едва может их все воспринять. Вместе с навыками чародейства пришла память – и эта память вторглась в его личность, изменяя и подменяя ее. Дела его предка, мысли его предка, его мечты и страхи.

«В каком-то смысле мы действительно будем теперь вместе, мой внук».

Вся жизнь Шэграла Крадхейка, длиной в более чем две тысячи лет, раскинулась теперь перед мысленным взором его праправнука. Детство, проведенное еще в старом мире, под сенью величия Империи Света. Катастрофа, едва не отправившая к праотцам весь подлунный мир. Последовавшее затем возрождение человечества – его возвращение к временам, что назывались в книгах по истории средневековыми. Служение идеалам отца, затем – собственным идеалам. Безрассудный младший брат, испортивший все.

Война Смутных Лет. Беседа в круге менгиров, что звался Стоунхендж и пережил все бури минувших лет. Схватка на холме Дрейведен. Два противника, Дэглан Кардан и собственный родич, одержавшие верх. Возвращение в Волшебную Страну, насмешки, позор, презрение от собственных недавних соратников. Тех немногих из них, кто выжил. Суд за прерванные жизни остальных. Унизительный приговор – милосердный, щадящий, оставляющий жизнь и свободу, даже замок, но лишающий рангов и положения при дворе.

Долгие годы кропотливого составления нового плана.

Теперь Гайвен Ретвальд знал, что ему делать, ибо все планы деда оказались раскрыты ему – и он сам принял эти планы сутью своей души и разделил их. Он уже едва мог сказать, где заканчивается личность Шэграла Крадхейка и начинается его собственная – настолько они перемешались, слившись почти воедино. Он уже не мог сказать, кем является сам – темным фэйри, обретшим наконец новое тело и новую жизнь, или собственным смертным потомком. Воспоминания теснились, танцевали, звенели, вспыхивали и тут же блекли. Понимание сложности предстоящей задачи звенело набатом. Страха, впрочем, не было. Были уверенность и сила. Все сомнения сгорели дотла – тысячу лет назад в бою с Эйданом Айтверном, на давнем суде в Звездной Башне, в конце мая на Горелых Холмах и минувшим вечером под сводами Тимлейнской крепости. Две жизни сцепились и переплелись, как змеи.

Боль наконец схлынула, и звон в ушах стих – а слова, звучащие на былых наречиях, на какое-то время утихли до шепота. Гайвен – если его еще можно было так назвать – открыл глаза и понял, что стоит на коленях посреди отведенного ему чертога в эльфийском дворце и держит за руку недвижимого пращура.

Тот сидел в кресле, откинувшись на его спинку и запрокинув голову. Встав, Гайвен увидел, что глаза Повелителя Бурь закрыты, а на лице застыло выражение странного, совершенного покоя – будто все тревоги и тяготы наконец оставили его, и миссия, тяготевшая над ним веками, была выполнена. Со стороны могло показаться, что лорд Шэграл спит.

Однако грудь его не вздымалась, и пульс не прощупывался.

Освободив руку, Гайвен Ретвальд накрыл покойного деда снятой со стола скатертью. Лучшего савана в комнате не нашлось. Король-Чародей немного постоял перед родичем, пытаясь утрясти в голове бешеными кобылицами заскакавшие мысли. До какой-то степени он еще оставался собой, тем собой, каким был час назад, перешагнув порог этой комнаты – но лишь до какой-то. Сын Брайана Ретвальда и Лицеретты Берайн глядел в лицо Повелителя Бурь, и вспоминал, сколько раз за сколько прошедших веков рассматривал это лицо в зеркале.

– Спасибо, – сказал наконец юноша, повернулся к мертвецу спиной и вышел.

Шэграл Крадхейк умер – однако Темный Владыка был жив и готовился подчинить себе Иберлен.

Близился седьмой час вечера, удлинились тени и начинало холодать, когда возглавляемый Алистером Тарвелом отряд выехал к лагерю его дяди. Эдвард привстал в стременах, присвистнул – напротив форта, как он и ожидал, собрались снаряженные Роальдом Рейсвортом карательные войска. На глаз солдат здесь было не меньше пяти тысяч, а то и все шесть. В этот самый момент они как раз, видимо, занимались перегруппировкой – отряды пехоты выстраивались в шеренги напротив ворот, конница держалась пока позади. Прищурившись, Фэринтайн разглядел, что сами ворота сломаны, а в их проеме обороняющиеся устроили заграждение из выложенных в два ряда телег и бочек.

– Видите, – спросил Алистер Тарвел, чьи глаза тоже оказались остры, – сваленные возле входа тела? Эти скоты уже пытались атаковать, причем недавно. И без особого успеха, я погляжу.

– Большое облегчение. Когда мы ехали сюда, я опасался, что опоздаем и увидим пепелище.

– Тарвелы не по зубам каким-то наемным выродкам, – фыркнул молодой рыцарь. – Уверен, дядя держался молодцом, да и сэр Артур не промах, как бы его не костерили всяческие идиоты. Колдер, Боунс! – возвысив голос, крикнул Алистер своим лейтенантам. – Повернуть строй, конницу в четыре фаланги! Копья вперед, знамена поднять, вид – боевой! Ждать моего сигнала!

Сойдя с дороги, отряд вступил на поле, разворачиваясь широким боевым порядком напротив правого фланга неприятельской армии. Рыцари Стеренхорда горячили коней, готовили оружие к бою. Клонившее уже к закату солнце сверкало на зерцалах их щитов, на украшенных родовыми гербами нагрудниках, на остриях копий – а свежий ветер развевал плюмажи. Слышались вперемежку чертыхания и веселый смех. Воины не только были готовы к сражению – они были ему рады.