Король северного ветра - Бочаров Анатолий Юрьевич - Страница 81

– Я повторяю, – сказал Гайвен, и было видно, что он ни в малейшей степени не впечатлен словами Кэран, – если вы прямо сейчас не уйдете, я восприму ваши дальнейшие действия как вмешательство во внутренние дела Иберлена. Вы желаете войны между нашими странами?

– Я теперь понимаю, – сказала чародейка с грустным смешком, – как тяжело было Эдварду тогда со мной. Вы, сударь, просто невыносимы.

Она взмахнула руками – и словно прозрачная завеса вдруг встала между ней и Ретвальдом с его солдатами. Искрящаяся, серебристая, мерцающая, эта стена разделила Большой Зал надвое, подобная вуали низвергающейся с обрыва вниз воды. Гайвен с размаху ударил по магической завесе клинком – но тот остановился, не в силах ее преодолеть, несмотря на явное усилие, приложенное колдуном.

Кэран выхватила свой кинжал, поспешно полоснула им себе по левому запястью – и несколько капель крови, выкатившись из раны, вдруг повисли в воздухе, наливаясь багряным светом. Они соединились воедино, набухли, превратились в стремительно расширяющуся алую пленку – а затем в пространстве открылась сверкающая радужная дверь, почти такая же, как портал, которым Ретвальд привел в Тимлейнский замок свое войско. Королева Эринланда обернулась к оторопевшим Айне и Лейвису:

– Щит не продержится долго, – сказала она. – Мы должны уходить отсюда.

– Я никуда не пойду. Пусть он делает со мной, что захочет, так будет только справедливо, – ответила Айна решительно, глядя на Гайвена, который еще раз приложил клинок к мерцающему барьеру. Лезвие сабли дернулось – и прошло вперед, пусть и всего на какой-то дюйм. Ретвальд напряг руку. Его слуги обступили его, готовые броситься в бой, как только завеса падет. – Поймите меня, – сказала дочь лорда Раймонда с отчаянием, – это я во всем виновата. Я могла донести Артуру, когда Роальд Рейсворт только замыслил мятеж. Я могла поговорить с королем. Могла все исправить. Переворота бы не случилось, Гайвен никогда бы не стал творить подобного. Это я разрушила Иберлен.

– Совершенно верно, – подтвердила Кэран без всякой жалости к ней. – Однако, какой бы ты ни была, ты сейчас – наиболее легитимная правительница этой страны. Раз уж предыдущий монарх спутался с врагами рода человеческого. Поэтому я должна тебя спасти. Выбирай, дитя. Или ты устраиваешь истерику и кладешь голову под топор палача – или помогаешь отстроить разваленный при твоем участии дом. Времени у тебя немного.

Сабля, которую Гайвен Ретвальд держал в руке, продвинулась вперед еще на два дюйма. Мерцание магического барьера сделалось прерывистым, будто готовилось погаснуть вовсе. Растерянная, Айна покосилась на Лейвиса – а тот вложил шпагу в ножны.

– Я не хочу умирать, – сказал новый граф Рейсворт. – И ты не умрешь, – он вновь схватил Айну за руку и потащил к порталу. Девушка попыталась вырваться, но держал Лейвис крепко. Стальной хваткой – выворачивая руку, Айна едва не потянула запястье, и все равно не смогла освободиться.

– Да кто ты такой, – спросила она с яростью, – чтоб мне перечить?

– Я твой друг, – ответил он спокойно. – И я тебя люблю, чтоб тебя бесы взяли. Пойдем.

Кэран уже стояла у развернутой пасти пространственной двери. Слабела, гасла, выставленная ею колдовская преграда. Лицо Гайвена исказилось от натуги, капли пота текли по его лбу и щекам – однако клинок прошел сквозь барьер уже почти весь. Подняли мечи, что скоро опустятся, его слуги.

– Куда ведет этот проход? – спросила Айна.

– Я не знаю, – сказала Кэран. – Я не мастер телепортации. Куда-то – ведет. Я пыталась задать через кинжал примерные константы, но понятия не имею, получилось ли. Не океанское дно, не миля над поверхностью земли или под ней, не полярные снега и не южная пустыня. Где-то на этой планете. В остальном не могу сказать. Везде будет лучше, чем здесь.

Повелительница Эринланда скрылась в открытом ею портале, больше не дожидаясь, последуют ли за ней. Следом шагнул и Лейвис, увлекая Айну за собой. Поняв, что противиться дальше бесполезно, девушка как могла крепко сжала его руку – и спустя мгновение безумная круговерть тьмы и света поглотила ее.

– Вот, значит, какой ценой ты вернул себе власть, – сказал Артур.

Они вдвоем, Айтверн и Ретвальд, сидели в королевском кабинете, возле раскрытого настежь окна. День выдался погожий и ясный – будто и не закончилось лето. В густом синем небе плыли редкие облака, пригревало послеобеденное солнце. Гайвен расположился, как обычно, за своим просторным столом из мореного дуба, на котором сейчас не было никаких бумаг.

Наследник Бердарета-Колдуна оставался таким же, как и всегда – спокойным, рассудительным, слегка отрешенным. Немного грустным. Казалось, начнет сейчас рассказывать про недавно прочитанный естественнонаучный трактат или обсуждать перипетии древней истории.

С дворцовых паркетов уже убрали следы крови, заменили разбитые вазы и порваные портьеры на целые и свежие, и конечно, нигде не осталось никаких трупов. Никаких следов случившегося в замке минувшей ночью боя, не считая до сих пор не починенных дверей приемного зала. Вот только на лицах уцелевших слуг отпечаталась несмываемая бледность, да караул у монарших покоев несли существа, которые были кем угодно, только не людьми.

– Ты понимаешь, – сказал Гайвен, – должен понимать, что не существует никакой цены, приемлемой или неприемлемой. Все эти рассуждения придуманы лишь затем, чтоб попусту тревожить умы. Имеется лишь цель, которой нужно достигнуть, и если цель того стоит – неважно, каким путем она будет осуществлена. Мы научились этому у наших врагов – и только так сумели бы их победить.

Артур подумал о всех людях, которых он победил нечестным путем, обо всех ударах в спину, что сам нанес, обо всех уловках, которыми воспользовался, чтобы выжить и защитить близких, с того самого апрельского дня, как похитили Айну. Вспомнил слова упрека, брошенные ему вчера сэром Данканом; вспомнил, как умирал Александр.

– Ты привел в Иберлен темных фэйри, – сказал Айтверн, потому что больше не нашел, что сказать.

– Это всего лишь солдаты – причем очень хорошие. Значительно лучше наших. С двумя сотнями я захватил этот город. С двумя тысячами, наверно, смогу захватить целую страну.

Посыльный из Тимлейна явился в лагерь Тарвела в девять утра – вырвав Артура из тревожного, темного сна, в котором кто-то отчаянно взывал к нему и по-прежнему никак не мог достучаться. Гонец был молчалив и бледен, сказал, что его величество Гайвен Первый вернулся в столицу, истребив ненадолго овладевших ею мятежников, и теперь призывает герцога Запада к своему двору. Почуяв сразу неладное, Артур попросил Кэмерон оставаться в ставке сэра Данкана, под защитой капитана Паттерса и Клиффа. Сам же, в сопровождении Эдварда Фэринтайна и тридцати всадников, отправился в город.

На привратных башнях вновь развевалось знамя с хорьком, и гвардейцы, что еще вчера подчинялись Роальду Рейсворту, пропустили герцога Айтверна в Тимлейн без малейших препон. Видно, уже получили соответствующий приказ. Столица неприятно удивила Артура незримым напряжением, сгустившимся в воздухе. Карет и конных на улицах почти не было, немногие пешие прохожие спешили убраться с пути кавалькады, ехавшей под знаменами Драконьих Владык и Серебряного Единорога.

Когда Артур и Эдвард прибыли в цитадель, они узнали, что прежний Коронный совет истреблен почти весь, а отрядом личной охраны вновь севшего на трон государя сделались сиды из Волшебной Страны. Те самые, что убили лорда-констебля, герцога Севера, многих министров – и еще примерно четыреста человек, попавшихся им под руку во время штурма.

– Сегодня вечером у меня назначена встреча с магистратом и торговыми гильдиями, – сообщил Гайвен. – Я объявлю им о новом государственном устройстве Иберлена. В древности существовал строй правления, известный как абсолютная монархия. Я намерен его возродить. Больше не будет никаких доменов, управляемых владетельными лордами. Аристократам останутся их фамильные замки – и не более того. Я разделю страну на провинции, и во главе каждой будет стоять назначаемый короной губернатор. Единые налоги, единые законы, единый суд, общий для всех – от герцога до последнего бедняка. Не сохранится ни феодальных владений, ни частных армий. Они сложат оружие либо вольются в мою.