Статика - Данихнов Владимир Борисович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/82
• Следующая

— С усиками?

— Что?

— У него усы были? Одет в синюю куртку?

— Да, но откуда…

Я подмигнул Пьеру, залпом выпил бокал (Леруа скривился — ну кто так шампанское пьет?) и встал из-за столика. Наклонился к метрдотелю.

— А вот и моя новость…

Леруа напрягся.

— Сегодня к тебе, дорогой мой друг, подселился вице-президент Макса-3 Штефан Барон. Пропавшая девушка — его единственная дочь.

Пьер онемел. Потом, видимо, забыл, что он метрдотель, вскочил из-за столика и бегом припустил к служебной комнате. Наверняка к терминалу.

Люди давным давно поняли, что информация — самый дорогой товар.

Видеофон-автомат напротив «Статик-отеля» загадочно потрескивал и искрил, пока я вызывал такси. Дежурный буркнул что-то насчет того, что сейчас полно вызовов, и такси прибудет только через полчаса. Может, больше. Может, намного больше. Я выругался, но остался ждать. Стоило, конечно, вернуться в ресторан, но мне надоела суета и шум увеселительных заведений. Немножко свежего воздуха — вот все, что мне сейчас было нужно.

Я прислонился к кирпичной стене заброшенного склада и уставился на ночное небо. Статика находится гораздо ближе к центру Галактики, чем все планеты земного сектора — и небо здесь даже по ночам полыхает от света — света десятков тысяч ярких-преярких звезд. Когда мы были с Мариной вместе, мы садились на монорельс рано утром и уже через час были на берегу моря. Целый день мы проводили на пляже, купались, загорали, обедали в шашлычных. А вечером шли на дикий пляж, ложились рядышком и смотрели в небо. Звезд тогда было меньше.

Но как же я был счастлив!

Какой-то шум отвлек меня, я пригляделся — около забора стоял червь. Судя по окраске — светло-серой — мужского пола. Он возился с чем-то на асфальте, шумно всхлипывая, чавкая всеми своими щупальцами.

— Эй! — крикнул я. — Что ты там забыл?

Червь повернул ко мне свою морду — лицом ЭТО назвать не было никакой возможности — два черных глаза, как у насекомого, вместо носа и рта — три тупых отростка, образующие почти правильный треугольник. Они зашевелились, причудливо переплетаясь.

— Простите, господин, я всего лишь чиню мусоробота, — прошелестел червь пискляво.

Я заметил на его руке-щупальце вытравленное клеймо космодрома Статики, и зажившую ранку около каждого отростка на морде — значит, этого червя стерилизовали, удалили весь яд из подкожных желез.

Именно этот яд когда-то изуродовал лицо бармена Толика.

Я знаю, что до сих пор раздаются возгласы некоторых истеричных дамочек, мол, мы превратили целую расу в своих послушных рабов! Эти старые девы готовы часами стоять около ксеноминистерства и отстаивать права червей, акалоитов, рол-манов, да хоть самого дьявола. Им то что! Они не участвовали в войне, в ходе которой погибло более трехсот миллионов человек.

Я отвернулся, достал сигаретку, прикурил. Червь еще немного повозился с мусороботом и потопал себе дальше, гулко шлепая по тротуару своими утиными ногами.

В той войне я не участвовал — мне было пятнадцать лет, когда она закончилась, однако прочувствовать мне ее пришлось. Во время войны погиб мой отец. Всего за месяц до окончания. Он был на корабле, который один из первых штурмовал планету-матку червей. И сбили корабль тоже одним из первых. Кто-то успел спастись на шлюпках, но отца среди них не было. Мать сама не своя ходила полгода.

А потом выскочила замуж — раз, второй, третий. Она забросила нас с Ваней. И если меня это подстегнуло — в конце концов, я самостоятельно поступил на юридический факультет одного известного ВУЗа, то Ванька как был лоботрясом, так им и остался.

Мама сейчас живет где-то на юге Испании. Ваня писал, что какой-то миллионер влюбился в нее по уши и оплатил три генетических операции — и мама теперь выглядит моложе нас с братом.

Мне на это плевать.

Моя мама умерла в один день с отцом.

Громкое жужжание прервало размышления — рядом зависло такси. Окурок отправился в зев только что отремонтированного мусоробота, который радостно проглотил его, а я ввалился в машину.

На этот раз водителя не было. Вернее был — автопилот. Я простонал — да он же час будет меня до Стазиса везти!

Тем не менее, выходить и ждать следующего такси мне вовсе не улыбалось. Пришлось покориться.

— Куда, сэр? — проскрипела тупая машина.

— Площадь трилистника. Пошевеливайся, железяка!

Дверца захлопнулась, такси со скоростью пережравшей улитки поднялось в звездное небо.

Прошло пятьдесят минут, прежде чем мои ноги, наконец, ступили на твердую землю. Я пнул напоследок такси и огляделся.

Здесь было тихо.

Площадь трилистника находится в районе Трущоб, который примыкает к Стазису с юга. Конечно, районом трущоб эти места назывались весьма условно — просто по сравнению с центром здесь жили все-таки бедные люди. Доходные дома, лепившиеся друг на друга, сомнительные заведения, свой район красных фонарей — добро пожаловать в район Трущоб, усталый путник! Здесь тебя согреет любовь ярко раскрашенных путан, здесь ты сможешь купить в любом баре дешевый контрабандный морковный сок из химикатов, здесь тебе в бок упрется вибронож, а его обладатели, вежливо улыбаясь, пошуруют у тебя по карманам.

Отсюда два пути в Стазис (не считая, конечно, экскурсии, но эти детские увеселения не для меня) — через подвалы Фрэнка, или более честно — через Китайца. Однако у варианта с Китайцем было два недостатка — во-первых, я не помнил точно, сегодня ночью дежурит он или нет, а даже если и так — все равно сегодня проникнуть в Стазис он не поможет. Только можно договориться — назавтра. В лучшем случае.

А я спешил. Мне хотелось распутать это дело как можно быстрее. Поэтому сначала надо повидать Фрэнка.

Я направил свои стопы в один из самых темных переулков, по бокам которого теснились магазинчики и дешевые забегаловки. Около одной из них меня заметила шлюха.

— Гера! — радостно воскликнула она. — Какой сюрприз! Откуда ты, мой дорогой?

Я судорожно пытался ее вспомнить. По-моему, это одна из девочек Алика. Помню на них как-то наехали ребята с западной улицы. Пришлось помочь.

— Привет, Аня, — я, наконец, вспомнил имя девчонки. — Как жизнь?

— Все в порядке, Гера, — сказала она, томно облизывая пухлые алые губы, — не хочешь поразвлечься? Всего десять евро в час, котеночек. Только для тебя. По старой дружбе…

— У меня работа, извини, — покачал головой я.

— Как всегда предельно вежлив? — хихикнула проститутка. — А что за дело-то? Не с Фрэнком связано?

— С Фрэнком? — переспросил я. Что за день!

— Так ты не знаешь? Его шарашку сегодня легавые накрыли. Говорят, у Фрэнка в подвале был подземный ход в Стазис. Ты представляешь? — И она подмигнула мне.

— Кто бы мог подумать! — покачал головой я. Мысли лихорадочно забились в черепной коробке, грозясь пробить в ней дыры. Такое чувство, что кто-то постоянно опережает меня на один или даже два шага.

Но не возвращаться же назад?

— Счастливо, Аня, — попрощался я. — Мне… пора.

— Чао! — откликнулась она и отвернулась, пристально вглядываясь во тьму улицы.

Я прошел дальше по переулку и свернул направо, втянув голову в плечи.

Рядом с парадным доходного дома «Фрэнк и ко» дежурило двое копов. Синие бронекостюмы, станеры наготове, они что — к войне готовятся? Один из легавых взглянул на меня с подозрением и что-то зашептал в видеофон.

Я свернул в ближайшую забегаловку (грязная стойка, небольшой зальчик погружен в дымные клубы анаши и еще каких-то наркотиков — наверняка запрещенных), сел около стойки и взял кружку противного пива с плавающей шелухой Завсегдатаи поглядывали на меня с подозрением, уж очень я от них отличался — надо было вместо костюма нацепить что-нибудь попроще. Впрочем, сейчас мне было плевать. Я размышлял. Фрэнка взяли! Чтобы это могло значить? Местная полиция была прекрасно осведомлена о подвале Фрэнка — не зря же он отстегивал легавым каждый месяц стольник. Что же это такое происходит? Из-за какой-то влюбленной парочки вся планета летит в тар-тарары?

• Предыдущая
• 7/82
• Следующая