Зверь (СИ) - Верт Александр - Страница 37

Рана Эеншарда не заживала и сочилась мутной зловонной жижей, потому Шанрех так ее и не зашил, а теперь бледный Эеншард, тяжело дыша, стоял у окна и наблюдал, как Улия перевязывала Кранта. Несмотря на лечение, у мальчика все равно был жар.

Эеншард в очередной раз тяжело вздохнул и спросил:

− Ты уверен?

Крант не произнес ни слова, а только кивнул.

Третий принц не знал, правильно ли давать мальчишке выбор, но в очередной раз убеждал себя, что в вопросах чести даже ребенок имеет право выбирать.

Он отвернулся. Нет, ему не хотелось смотреть, как солнце, поднявшись высоко в небо, раскалило крыши городских домов, но ему хотелось спрятать виноватый взгляд и морщину на переносице. Сам он был уже готов. Поверх белой рубашки, прятавшей повязку, был черный расшитый жилет, в кармане которого, словно случайно, лежала правая ладонь, в действительности он едва ли мог ей пошевелить. Любое движение вызывало слишком сильную боль в плече.

− Это не яд, − проговорил Шанрех, изучая рану. – Я никогда такого не видел.

Для Эеншарда это значило, что такого не видел никто и никогда.

Из мрачных мыслей его вырвала Улия. Положив руку на его здоровое плечо, она прильнула к нему щекой и прошептала:

− Не воюй сегодня, пожалуйста.

− Почему? – рассеянно спросил принц.

− Ты не в состоянии.

− Все не настолько плохо.

Он повернулся к ней и привычно обнял здоровой рукой, привлекая к себе.

− Настолько, − прошептала Улия едва слышно, нежно убирая выбившуюся прядь черных волос.

Эеншард прикрыл глаза, понимая, что он действительно сейчас слаб, но даже так он просто обязан был защитить Кранта.

− Ты помнишь, что Кадана хотела его увидеть? – спросила Улия, понимая, что она была услышана.

Эеншад только кивнул и вновь посмотрел на Кранта.

Тот понимающе кивнул в ответ. Он и сам хотел увидеть мать, особенно если не справится. Мальчик решил, что должен попытаться, ведь он не просто так учился столько лет, чтобы просто сдаться без боя.

− Вмешайся, если придется, − попросила она накануне, а старший брат согласился, ничего не спрашивая.

− Тогда мы пойдем, − глухо проговорил Эеншард и поцеловал Улию в кончик носа.

Та в ответ улыбнулась.

− Я буду ждать вас здесь, – пообещала она.

Ей не ответили. Оба принца тихо покинули комнату. Женщина провожала взглядом мальчика, через серый жилет которого виднелась свежая повязка. Впервые Улия радовалась, что так и не стала матерью в Эштаре.

В южном крыле, у дверей гарема, к ним выбежала женщина, одетая в черное. Она была немолода. Черная ткань, покрывавшая ее волосы, почти полностью прятала седину, но не скрывала морщин на бледном лице.

Эеншард, оставшийся в стороне, едва ее помнил. Кадана была матерью Артаса, и, когда тот был маленьким, они с Шардаром приводили его сюда в этот коридор.

По законам, они не имели права зайти в гарем родного отца, и ни одна из его женщин не имела права выйти без позволения. Выходило, что матери не могли видеть своих сыновей, только здесь, в узком коридоре, на глазах у стражи порой случались подобные встречи. Их будто бы не замечали, если не было иных распоряжений.

Крант не успел даже подойти к женщине, она сама подбежала к нему и рухнула на колени. Благодаря переписке с Улией, осуществленной через слуг, женщина знала о случившемся, и обнимать мальчика не стала, но, взяв его руки своими иссохшими от нервов ладонями, она стала целовать каждый пальчик сына, стараясь не плакать.

− Мам, − прошептал Крант, но женщина его не слушала.

− Прости меня, − шептала она. – Прости меня, милый, просто я не могу, не могу.

− Если я останусь в храме, мы никогда не…

Крант не смог договорить, видя мокрые глаза матери, устремившиеся на него.

− Я только хочу, чтобы ты жил, − прошептала женщина и, резко отстранившись, встала на ноги.

Быстрым шагом она подошла к Эеншарду, решившему остаться в стороне.

− Защитите его, умоляю, − прошептала она, осторожно уцепившись рукой за край жилета.

Смотреть в глаза Эеншарду она не могла, более того, перед ним она не смогла не плакать, и потому тихо говорила свою правду:

− Моих дочерей выдали замуж, и я никогда их не увижу. У меня никого нет, кроме Кранта. Артас верил вам… прошу.

− Я сделаю все, что в моих силах, − ответил Эеншард, буквально силой отрывая руку женщину от своей одежды.

Его почему-то мутило, ни то от ее слов, ни то от терпкого запаха жасмина, которым женщина была окружена.

− Мама, не трогай его, − просил Крант, явно стараясь быть взрослым.

Он потянул женщину за край рукава, и она поддалась ему быстрее, чем взрослому мужчине, рухнула вновь на колени и прижалась щекой к груди мальчика.

Сердце Кранта билось неровно, прерывисто, нервно.

− Нам пора, − напомнил Эеншард, отступая, словно его дурнота могла пройти быстрее, отойди он от гарема.

− Еще мгновение, − шептала женщина, закрывая глаза.

Ей хотелось запомнить это неровное прерывистое сердцебиение.

− Кадана! – строго окликнула ее женщина в золотой накидке, открыв дверь. – Живо вернулась обратно, иначе я все скажу Господину!

− Сыну своему ты скажешь, − тихо прошептала Кадана, отстраняясь от мальчика.

− Что?

− Не нужна ты Господину, как и я. Могла бы и не кричать так громко.

Ее бормотание, отдаленно напоминающее недовольство, стихло где-то за стеной, вместе с ее призрачно черным силуэтом.

Дверь хлопнула, с такой поспешностью, словно кто-то пытался вломиться в запретные покои королевского гарема.

Крант не плакал, он только смотрел на пол туда, где только что на коленях перед ним стояла мать, и хмурился.

− У меня есть шанс? – спросил он.

− Есть.

Эеншард действительно в это верил.

В храме было шумно, как и всегда в день ежегодной церемонии. Слишком много мужчин собиралось здесь, и все хотели что-то обсудить. Крант был уже среди других мальчишек в тайной комнате под статуей бога. Эеншард же стоял чуть поодаль от своих родных, отвернувшись от арены. Сложив руки у груди, он хмурился, словно складка на его лбу могла что-то изменить.

Со дня собственной инициации он почти каждый год присутствовал здесь и всегда с интересом наблюдал. Принц любил эти церемонии больше, чем турниры, на которых все казалось ненастоящим. Мальчишкой он высматривал для себя новые приемы и ходы, удивлялся чужим реакциям и просто запоминал разные детали. Став взрослым, он высматривал таланты, а будучи генералом, даже поручал некоторых мальчишек проверенным отставным воякам. Подобный отбор начинал давать свои плоды, но сегодня принц не мог видеть песок арены, как в тот год, когда этот песок стал темным от крови Шардара.

Стоило только вспомнить об этом, как стало тихо. Главный жрец, выйдя вперед, поднял жезл и звучно стукнул об пол.

На этой церемонии не говорили речей, просто по сигналу скрипнули ворота. Первым на арене должен был появиться сын короля, раз уж он проходит испытание в этом году.

Это значило, что именно Крант прямо сейчас, там, внизу, делает первые шаги по песку.

Эеншард еще не видел брата, но хорошо помнил, что это за чувство, когда босые ноги проваливаются в горячий песок, а рука словно врастает в рукоять кинжала, бешено стучавшее мгновение назад сердце словно останавливается, глубокий вдох, и взгляд в желтые глаза волка.

Эеншард вздрогнул, увидев на арене зверя. Выскочив, волк тут же оскалился, дико посмотрел сначала в одну сторону, затем в другую, нервно мотнул головой и лязгнул зумами, а потом посмотрел в сторону мальчишки. В желтых глазах красными прожилками проступили сосуды.

«Нет», − только и успел подумать Эеншард. Быстро взглянув на холодного Эймара, равнодушно следившего за волком. Третий принц оскалился и шагнул к арене.

Чья-то рука ухватила его за раненное плечо и, с силой сжав, дернула назад.

− Не дергайся, − прошептал Шадиф, как-то непривычно сдержанно.