Вода: Наперегонки со смертью (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич - Страница 10

Лаборатория была оборудована не хуже какой-нибудь стационарной лаборатории в научно-исследовательском центре, футуристичные анализаторы, спектрометры, хроматографы, центрифуги. Установки были вписаны в небольшой объем пространства с максимальной его экономией. Только пара установок выглядела неуместно. Они будто оказались здесь недавно. Стояли в проходе и провода к ним были проложены по полу.

— Новое оборудование, жидкостный хроматограф, — пояснила очаровательная девушка. — Монтировали сегодня, в аварийном порядке. Вам хорошо знакомо такое оборудование?

Она обратилась к Кириллу, видимо, знала, кто он такой.

— Да, у нас недавно такой шкаф поставили. Точность фантастическая, — Кирилл немного засмущался из-за того, что все обратили на него внимание.

— А мне интересно, связь с коллегами из других стран можно будет поддерживать? Тут ведь не до государственных секретов, дело-то пахнет общим капутом, — профессор Петрищев снял очки и вытер их платочком. — Сообща проблему решили бы гораздо быстрее?

— Нет. Пока мы не будем контачить с другими учеными, — строго ответил военный. — Чтобы вы не считали, что это мы по старой русской привычке нагонять тайну на любое событие государственной важности отказываемся от контактов, скажу, что никаких предложений о сотрудничестве нам не поступало.

— Странно, — удивился Петрищев. — Я мог бы сейчас позвонить своему коллеге из Мюнхена, думаю, он будет рад оказать нам содействие.

— Не надо. Я уже вам сказал, что связь с борта самолета невозможна. Объясню чуть иначе, чтобы ваши светлые головы поняли, что финансовый мир сейчас замер в ожидании противоядия. Представьте себе, что американцы смогли найти способ остановить эпидемию. Как они поступят? Отдадут ее всем и скажут, берите, пользуйтесь? Зачем? Они же смогут управлять миром без войн. Они подождут, когда Европа, Россия и Китай приползут на коленях и попросят их избавить от проблемы. Без воды мы будем ослаблены в течение месяцев. Я не говорю про войны, которые наверняка разразятся. До конца зимы еще долго и китайцы прибегут к нам оравой за свежим снегом. Это ли не мечта мирового гегемона, диктовать свои условия и слушать, как в копилочку звонко падают монетки должников?

— А мы поступим иначе, если первыми откроем способ остановить эпидемию? — спросил Кирилл, уверенный, что у нас припасен более благородный план.

— Мы-то, ну, скажем так, мы попросим гораздо меньше, чем американцы. Это у вас склад ума, как у бессеребренников, а государству нужны деньги. К тому же, престиж отечественной науки вырастет и вам, соответственно, добавят денег на гранты и прочие вещи.

— Получается, все гондурасы, один я, Дартаньян, — иронично пошутил

Петрищев.

— Даже у могилы люди соревнуются, кому прыгнуть в нее первым, — добавил сосед Кирилла по сиденью шепотом.

— Ваше дело — наука, в политику не лезьте. Сможете, получите и деньги, и почет, и уважение.

— А если, нет?

— Слова «нет» не должно быть в вашем лексиконе, понятно?

— А теперь у нас и выбора нет, как вам ответить.

— Вот и прекрасно. Не подумайте, что я тупой солдафон с бронебойным лбом, нет, я медик с большим опытом, но я знаю вашего брата, как облупленного. Дай вам волю, и ваше вольнодумство погубит любое хорошее начинание. У меня приказ, четкий и понятный, и я постараюсь, чтобы вы его понимали и исполняли точно так же, как и я. Найти средство от этой распространяющейся заразы и обеспечить тайну открытия. Сделайте то, что вы умеете лучше всего, большего от вас и не требуется.

Ученый люд и в самом деле был склонен к большей свободе и считал себя космополитичным слоем общества. Ему не совсем были понятны государственные интересы, казавшиеся мелочными и чересчур меркантильными. Оттого в их среде было воспитано некоторое высокомерное отношение к власти. И при малейшем непонимании со стороны государства они начинали паковать чемоданы и грозиться свалить. Ученые жили наукой, и они всегда выбирали место, где их больше ценят. Зная эту слабость, группе ученых обязательно нужен был человек, способный держать их в кулаке.

После знакомства с лабораторией, ученым дали время выспаться. Самолет летел в Мале, столицу Мальдивских островов. Полет занимал около одиннадцати часов. За это время можно было доспать прерванную ночь и достаточно подискутировать после. Кирилл откинул спинку и попытался уснуть. Сон не шел. Мысли ворошились, как белье в стиральной машинке. Большинство из них не стоили того, чтобы обдумывать, а те, что казались важными, не хотели держаться в сознании. Создавалось ощущение беспорядка в голове, в котором невозможно найти что-то полезное. Тут еще Карл проснулся и начал проситься в туалет.

Кирилл вынул пластиковый поддон-туалет, взял Карла под мышку и пошел в туалет. По дороге, навстречу, попалась та самая девушка из лаборатории, которая задала вопрос Кириллу. Увидев парочку, усмехнулась, но по-доброму. Успела даже провести рукой Карлу по голове. Пес выгнулся, чтобы посмотреть девушке в спину. Потом поднял свою мордаху и посмотрел в глаза хозяину.

— Кажется, Карл, ты ей понравился? В ответ, пес широко зевнул.

— Я тоже не выспался, — согласился с собакой Кирилл.

После моциона, они вернулись и сели на свои места. Кирилл твердо решил уснуть. Самое сильное снотворное действие на него производили книги. Достал из сумки книгу «Ветер», купленную еще полгода назад, открыл первую страницу, вдохнул приятный аромат, состоящий из запаха бумаги и типографской краски, и пришел в себя, когда объявили, что самолет находится над территорией Индийского океана, подверженного эпидемии.

Народ кинулся к иллюминаторам. Над океаном было чисто. Бирюзовая поверхность выглядела привычно, как на фотографиях. Кирилл пытался разглядеть что-нибудь особенное, типа границы двух сред, густой и жидкой фракции, но ничего не увидел.

— Из космоса видно, — пояснил ученый в свитере. — Для нас слишком низко, не объять взглядом. Изменения происходят плавно, поэтому с высоты в десять километров границы не увидать.

Самолет прошелся над погибшим кораблем, очертания которого серым пятном проступали сквозь толщу воды. Странно было видеть большой корабль, застрявший в воде, как морковка в холодце.

— Он уравновесился, или продолжает погружаться? — спросил Кирилл у ученого-физика.

— Не могу сказать. Надо знать свойства раствора, чтобы определить.

— Вообще, чисто теоретически, рассматривался ли когда-нибудь серьезно вариант, похожий на то, что сейчас происходит?

— В коллоидных растворах нет ничего необычного, они повсюду, краски, клеи, желатин, мармелад и много чего, уха, на второй день, когда превращается в густой холодец. Рыбак?

— Нет. Совсем не рыбак. Думаете, кто-то заварил на Земле большую уху?

— Ха-ха, ироничный ум, это на пользу. Я не знаю. Вы же микробиолог, вам и решать, кто виноват в большей степени в этом процессе, да химикам, если в процесс вызвала какая-то реакция, а не микробы. Мое дело определить физические свойства. Тебе страшно?

— Не совсем. Я бы сказал, что меня больше заводит возможность докопаться до причин. Но если откинуть азарт, то страх может и проявиться. Я просто не могу представить себе, что случится с людьми, с климатом планеты. Вода в таком состоянии не будет же испаряться так же, как жидкая?

— Не будет. Она удерживается более крепкими химическими связями.

— Нас ждет засуха?

— Несомненно. Думаю, ее мы ощутим уже в ближайшее время. Смотри, не облачка.

Небо и в самом деле было чистым. Красивым, голубым, свежим, но не стоило обольщаться его красотой. Кирилл просто представил, что вода из рек и ручьев загустела и остановилась, дождей нет. Пейзаж Земли в течение одного лета мог превратиться в засохший апокалиптический мир. Яркая картинка гибели мира вызвала непроизвольное передергивание плечами.

— Бррр! Не хочу такого.

Ученый-физик поправил очки на переносице, согласно закивал и молча ушел на свое место. Было, отчего погрузиться в глубокие размышления. Кирилл закрыл глаза и под тихий сап Карла, задремал. Проснулся резко, когда попросили пристегнуть ремни. Ученый люд заерзал, защелкам застежками. В воздухе почувствовалось волнение. В иллюминаторах показался остров-аэропорт Хулуле.