Как избавиться от герцога за 10 дней - Гурк Лаура Ли - Страница 3

Подставив лицо солнечным лучам, которые омывали ее в открытой карете, она глубоко вдохнула свежий английский воздух, чтобы изгнать из памяти запах знойного дня в Саратоге и ощущение горячего потного дыхания Фредерика Ван Хозена на своем лице. Она старательно прислушивалась к стуку колес, дабы стереть звук собственных рыданий и тихое хихиканье нью-йоркского общества по поводу «этой бедняжки Эди Джуэлл».

Подобно птице феникс, восставшей из пепла, она сама сотворила для себя новую жизнь на обломках искореженной прошлой, и это помогло ей обрести себя. Она герцогиня без герцога, хозяйка без хозяина, инородный элемент в обществе. Да, все именно так, но ей нравилось такое положение. Ее теперешняя жизнь была вполне комфортной, безопасной и предсказуемой, как хорошо отлаженный механизм, и каждый аспект ее она могла контролировать.

Нет, все-таки не каждый, подумала Эди, беспокойно покосившись на свою пятнадцатилетнюю сестру, сидевшую сейчас напротив.

– Я все же не понимаю, почему мне следует поступить в школу, – будто подслушав ее мысли, сказала Джоанна, открыв рот в первый раз с того момента, как они отъехали от дома, и, возможно, в сто пятый с тех пор, как решение было принято. – Почему мне просто нельзя жить дома с тобой и миссис Симмонс, как было всегда?

Больше всего на свете Эди хотела бы этого: сестра еще не села в поезд, а она уже скучала по ней, – но знала, что будет плохо для них обеих, если она покажет свои истинные чувства. Именно поэтому Эди старалась демонстрировать полную индифферентность к доводам Джоанны.

– Я представить не могу, что бедной миссис Симмонс пришлось бы терпеть тебя дома еще целый год, – попыталась Эди отшутиться. – Ты довела бы ее до смерти.

– Причина не в этом. – Золотисто-карие глаза Джоанны в упор уставились на сестру. – Все дело в сигаретах. Господи, да знай я, что ты из-за этого можешь отослать меня в школу, никогда в жизни не сделала бы ничего подобного.

– А, значит, ты так ничего и не поняла, если рассматриваешь это как наказание?

Джоанна вспыхнула.

– Это неправда! Ты даже не представляешь, как я переживаю. Поверь, Эди, я ужасно переживаю.

– Так и должно быть, – вмешалась в разговор миссис Симмонс. – Сигареты? Фу! Гадкая привычка, которая совершенно не вяжется со статусом леди.

Джоанна оставила слова гувернантки без комментариев, потому что из долгого опыта знала: все ее угрозы тщетны, – и сфокусировала взгляд на сестре. Под соломенной шляпкой большие карие глаза девочки блестели от слез.

– Не могу поверить, что ты выгоняешь меня из дому!

Сердце Эди сжалось от боли в ответ на эти слова, хотя она прекрасно понимала, что сестра манипулирует ею. В любом другом жизненном вопросе она не сомневалась бы в принятом решении, убежденная в своей правоте, а не просто руководимая здравым смыслом, но младшая сестра была ее слабым местом.

Слава богу, миссис Симмонс обладала решимостью, которой так не хватало Эди, когда дело касалось Джоанны, тем более что в течение последнего года девушка стала совершенно неуправляемой. Много раз ей рекомендовали эту школу, и после инцидента с сигаретами Эди наконец сдалась, к ужасу сестры. Потребовалось целых четыре недели, чтобы сломить сопротивление Джоанны и уговорить ее согласиться с принятым решением. К счастью, пансион для девочек Уиллоубенк готов был принять сестру герцогини Маргрейв на следующий семестр. Если пришлось бы ждать дольше, Эди скорее всего не смогла бы выдержать ее сопротивление.

Джоанне нужна была эта школа. Она уже вступила в тот возраст, когда нуждалась в дисциплине и стимулах, которые дала бы ей эта перемена. И еще ей необходимо было обзавестись друзьями. Эди прекрасно это понимала, но также знала, что будет ужасно скучать по сестре, и уже сейчас чувствовала холод и тоску приближающегося одиночества.

– Эди! – послышался нежный вкрадчивый голос сестры.

– Да? – Эди повернула голову к Джоанне. – Что, дорогая?

– Если я пообещаю, что буду вести себя как паинька, ты позволишь мне остаться?

– Джоанна, прекратите немедленно! – вмешалась гувернантка, прежде чем Эди успела ответить. – Ваша сестра приняла решение, я договорилась о работе в другом месте, и вы приняты в Уиллоубенк, что говорит о высоком уважении к вам, так как это заведение имеет превосходную репутацию. Миссис Каллоуэй приняла лишь нескольких девушек из тех, что подавали заявление.

Эди заставила себя говорить с легкостью, которой, увы, не ощущала.

– Ты сможешь там и рисовать, и изучать историю искусств, то есть заниматься тем, что любишь больше всего. У тебя, несомненно, появятся подруги, ты узнаешь много интересного, и твоя умная головка будет занята с утра до вечера, так что скучать не придется.

– Ну да, мне даже будет все равно, что там за окном: утро или ночь, – нахмурилась Джоанна. – Окошки там такие крохотные, что едва ли можно что-то разглядеть. Там всегда темнотища, а когда придет зима, будет еще и очень холодно.

– Что ж, – вздохнула Эди, – это ведь замок. Но попробуй взглянуть с другой стороны: наверняка жить в замке очень интересно.

Но и эти слова сестры не произвели на девушку никакого впечатления. Она скорчила гримасу и с тяжелым вздохом откинулась на спинку сиденья.

– Это все равно что жить в лондонском Тауэре, то есть в тюрьме!

– Джоанна! – одернула ее миссис Симмонс.

Но девушка с невинным видом распахнула глаза, похлопала ресницами и, повернувшись к пожилой даме, спросила с притворным интересом:

– Что? Разве Тауэр не тюрьма?

– Да, когда-то там была тюрьма, – согласилась гувернантка, поморщившись. – И если вы и дальше собираетесь вести себя подобным образом, то ваша сестра вместо Уиллоубенка может послать вас туда.

– Хм-м… – задумчиво протянула Джоанна, закатывая глаза. – Если бы она это сделала, то я прошла бы через Ворота предателей и… – Лицо ее просияло. – Это было бы забавно.

– Забавно… до тех пор пока не отрубят голову, – заметила Эди. – Будешь вести себя так в школе, и у миссис Каллоуэй появится такое желание.

Джоанна надулась в ответ, но промолчала, видимо, не в состоянии придумать что-то умное, поэтому продолжала хранить молчание, обдумывая план. Эди не сомневалась, что она соображает, какой бы еще аргумент привести в доказательство того, что школа – это никудышная затея.

Неудивительно, что девушка могла испытывать тревогу по поводу отъезда. Их мать умерла, когда Джоанне было всего восемь лет. Отец, занятый бизнесом в Нью-Йорке, решил, что ей будет лучше жить до замужества под опекой Эди, и сестры редко разлучались. Но Эди не могла вечно опекать Джоанну, как бы ей этого ни хотелось. Сидя в карете, она украдкой поглядывала на сестру, видела на ее красивом лице гамму разнообразных чувств и благодарила бога, что те физические недостатки, которые имелись в ее собственной внешности, никогда не будут мучить Джоанну. Нос у младшей ее сестры был скорее орлиный, нежели приплюснутый, с едва заметными редкими веснушками, а золотисто-рыжие волосы лишены того морковного оттенка, который так докучал Эди. И фигура Джо, хотя и стройная, имела более округлые и женственные формы, чем ее собственная, да и ростом сестра пониже.

И хотя набиравшая силу красота Джоанны доставляла радость Эди, в то же время побуждала действовать более решительно, чтобы оградить ее от возможных неприятностей. Она должна быть уверена, что с Джоанной никогда не произойдет того, что случилось с ней самой в Саратоге.

Она знала, что в Уиллоубенке Джоанна будет в безопасности, но вместе с тем ей страшно хотелось развернуть карету назад, и когда они почему-то остановились, она усмотрела в этом перст судьбы.

– Вот те на… – пробормотал кучер, натягивая поводья и заставляя лошадей перейти на более медленный шаг.

– Что там такое, Роберт? – поинтересовалась Эди, вытянув шею. – Почему мы еле тащимся?

– Овцы, – вздохнул кучер. – Тут их добрая сотня.

– Овцы? – Эди приподнялась на сиденье и увидела, что целая отара и вправду загородила дорогу.