Битая грань (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 64

Кате казалось, что она утратила все: слух, голос… Зрение — и то сузилось до невыразимо узкого участка мира — лица Саши, бледного, неподвижного, покрытого каплями холодной испарины, с закрытыми глазами.

Она не привыкла видеть любимого таким. Где сейчас его вечная полуулыбка и готовность сострить по любому поводу?

Он дышал или нет? Не могла понять… Просто не слышит? Или Саша не дышит уже? Еще и эти люди, что то и дело перекрывали ей и так узкое «окно» обзора, а Катя была в таком состоянии ступора, что до нее не доходило: можно отступить, поменять место, перейти…

Ее отодвинули, едва медицинская бригада подбежала, и Катя не мешалась, понимая, что тут от нее толку мало. Отошла в бок.

Где-то, за гранью этого ступора, дико болели руки и плечи, да и все тело, собственно. Кисти были растерты стяжками, которыми Лысенко связывал ее. Губы пекло от того, как резко она сорвала ленту скотча, когда бросилась к упавшему Саше. Но все это не имело вообще никакого значения, если честно! Катя ощущала, да. Но будто под анестезией и настолько отдаленно, что данный дискомфорт не заботил ее. Ничего не имело значения сейчас, кроме Саши. И она отчаянно старалась понять, что значит каждый жест и слово окруживших его врачей из «скорой». Зачем они вводят какие-то лекарства? И что именно? Пыталась запомнить, вслушаться, сосредоточиться… Только вот шум в ушах от страха мешал, сбивал с толку, не позволял уловить смысл.

— Давайте, мы вас выведем, — ей на плечи накинули одеяло. Какой-то мужчина, в форме и черной маске спецподразделения, остановился около Кати. — Там есть еще бригада, вас осмотрят. Поговорите с врачами, согреетесь…

— Нет, — она помотала головой, игнорируя болезненные «иглы-уколы» в затекших и замерзших мышцах. Но за одеяло схватилась, кутаясь. И переступила все же на шаг, чтобы не терять Ольшевского из виду. — Я останусь здесь, с ним, — она кивнула в сторону распростертого на полу Саши. — Или с ними же поеду в больницу.

Вокруг продолжали ходить и переговариваться бойцы, тело Лысенко лежало в трех шагах буквально… Но ей не имелось сейчас дела до того, чтобы осмыслить все, услышанное за сегодня. И то, что она теперь знала убийцу отца, значило в этот момент куда меньше тревоги о любимом.

— Вы вряд ли поможете. Лучше о себе позаботиться… — толково, безусловно,  заметил спецназовец.

— Я останусь, — не переводя взгляд, снова отказалась.

Кате не нужно было напоминать, насколько мало она реально может сделать сейчас. И собственная неспособность помочь самому любимому, близкому и дорогому человеку во всем мире, разрушала, подрывала веру в себя, в позитивный исход, убивала любую надежду… Он сделал ради нее все, и даже больше, а что Катя? Стоит и беспомощно смотрит, не понимая, что с Сашей теперь делают.

— Мы его забираем в больницу. Надо оперировать, — один из фельдшеров поднялся, помогая другому разместить Сашу на носилках, которые они сразу с собой принесли.

— Я с вами! — голос дрогнул, внутри сердце стало, когда увидела, как посинели губы любимого, а из груди вырвался тяжелый хриплый стон, хотя, казалось, Саша так и не пришел в сознание.

— Возможно, вам самой нужна помощь… — начал было отговаривать ее мужчина, бегло осматривая с ног до головы. Но замолчал, встретившись взглядом с Катей.

— Я поеду с вами! — она не истерила и не кричала.

Говорила тихо, но так твердо, что не оставляла возможности для рассуждений. Потому что еще очень хорошо помнила, как ей самой была необходима поддержка Саши в больнице. Просто само его присутствие около нее. И она будет рядом с любимым! Даст и сделает все, чтобы он как можно скорее пришел в себя.

Ни о чем ином Катя даже думать себе не позволяла, заталкивая поглубже ледяной ужас, заставляющий дрожать каждую ее мышцу, несмотря на одеяло.

Врач кивнул, возможно, понял, что она не отступит. А может, не хотел время терять. Сунул ей в руки пальто Ольшевского, которое с него стащили, когда осматривали раны…. Успевшее пропитаться кровью, которую Катя тут же ощутила руками. Коснулась пальцами опаленных нитей на месте, пробитом пулей. Что-то твердое, кажется, было в нагрудном кармане, но не до выяснения сейчас. Что бы там ни было, оно точно пострадало от выстрела… Вздрогнула, внутри все покрылось тонкой коркой беспомощного отчаяния, но она не собиралась отступать и лишь уверенней вскинула голову, прижав пальто к груди, вместе с одеялом.

И они понесли носилки наружу, к выходу. Катя заторопилась следом, позабыв обо всем ином, мимо обшарпанных стен, лежащих на полу со связанными руками людей, которые были вместе с Виталием, когда он перехватил ее на лестничной площадке их этажа… Кате все это было не важно. Только Саша… Не сразу поняла, что за странный звук врывается в эту действительность, мир все еще воспринимался ею очень урезанно.

— У него телефон звенит, возьмете? — уже занося носилки в авто «скорой», поинтересовался один из фельдшеров, кивнув в ее сторону, пока они подключали к груди Саши какие-то датчика от установленного тут аппарата.

Начался писк.

— Да… Да! — растерянно посмотрела на пальто, которое продолжала нести. Села на скамеечку у боковой стены и принялась рыться в одном из боковых карманов, откуда звук шел.

На мониторе светилось «Олег».

— Да, — сипло ответила на вызов, подозревая, что это Горбатенко.

— Катя… — наверное, губернатор по ее голосу уже понял многое и сделал выводы. А может, ему уже спеназовцы отчитались. — Что с Сашей?

— Ранен. Мы в «скорой», едем в больницу, — почему-то звонок Горбатенко нарушил некое хрупкое равновесие внутри нее, готовность держаться невозмутимо. Захотелось разрыдаться. Но она старалась давить слезы. — Не знаю…

— Спокойно, Катерина. Все нормально будет. Слово тебе даю, Санек тебя не оставит, — словно уловив это все в ней, вдруг твердо заявил Олег, да еще и так, будто пытался взбодрить ее. Стоял бы рядом — подмигнул бы, вот такое сложилось ощущение. — Куда вас везут?

— Не знаю, — отвлеклась, растерялась. — В больницу какую-то, сказали, надо оперировать.

— Не паникуй. Сейчас разберемся. И вылечим Санька. Поставим на ноги. Дай трубку врачу, — попросил Горбатенко.

— Да, конечно,  — ей действительно стало немного, на самую толику, но легче. Протянула телефон тому, кто ей тут главным казался.

— Да? — не отказался от разговора мужчина, хоть и продолжал следить за показателями от датчиков, которые мелькали на небольшом экране. — Добрый, Олег Игоревич. Тяжелое. Но стабильно пока. Думали в «десятку»… Хорошо. Не вопрос, еще лучше будет, если туда, — о чем-то, ей совершенно непонятном, поговорил врач с Горбатенко, и отдал Кате телефон.

— Да? — снова поднесла она аппарат к уху.

— Катя, я все решил, вас отвезут в лучшую больницу. Меня там вытянули, и Санька подлатают быстро. Мы уже договорились, вас там ждут. Я еду туда. Держись, все путем будет, поняла? — так, будто не совсем был уверен, как именно ее успокоить, но твердо и с каким-то бешеным оптимизмом заявил Горбатенко в трубку, немного ошарашив Катерину, если честно.

Они общались уже неоднократно, но ей всегда было куда проще с Машей находить общий язык. Однако сейчас такая поддержка друга Саши оказалась настолько кстати и необходима!

— Спасибо! — искренне выдохнула она, глотая слезы, которые все-таки полились по щекам. — Спасибо, Олег!

— Держись… Ты нужна Сане, — еще раз будто даже попросил Горбатенко и отключился.

А Катя очень постаралась «держаться», пусть слезы и продолжали катиться из глаз. Но остановить те было вне ее сил.

Стресс, видимо. Рвануло все, что еще с похищения накопилось в мозгах и душе. С того страха, когда Лысенко и еще двое мужиков напали на нее у самого лифта на этаже, а потом по лестнице через пожарный вход вывели… наверное, купив кого-то в охране дома.

Но это и близко не могло сравниться с тем страхом, который Катя испытывала сейчас за Сашу, а потому она держалась. И зачем-то постоянно придерживала его безвольно сползающую с носилок руку, на которой тикали часы, что они ему вместе выбирали, совершенно иррационально убеждая себя внутри, что раз часы продолжают идти, следовательно, и с Сашей все хорошо будет. Папины же остановились… А тут стрелка двигалась — это же что-то значит…